Разбойники - Фридрих Шиллер

Шварц. Успокойся, атаман! Пойдем с нами! Такое зрелище не для тебя. Веди нас далее!

Р. Моор. Стой! – еще одно слово перед уходом. Слушайте, вы, гнусные орудия моих варварских планов! – с этой минуты я перестаю быть вашим атаманом. Со стыдом и горестью слагаю я здесь этот кровавый жезл, под которым вы могли безнаказанно злодействовать и деяниями тьмы пачкать этот небесный свет. Ступайте, куда хотите! С этих пор у меня с вами ничего нет общего.

Разбойники. А, малодушный! где же твои высокопарные планы? Мыльные пузыри они что ли, что лопнули от дыхания женщины?

Р. Моор. О, я глупец, мечтавший исправить свет злодеяниями и законы поддержать беззаконием! И я называл это местью и правом! Я захотел – о, Провидение! – сточить зазубрины Твоего меча и исправить Твое пристрастие – и вот – о, ветреное ребячество! – я стою теперь на краю ужасной жизни и узнаю с воем и скрежетом зубов, что два таких человека, как я, могли бы уничтожить все здание нравственного мира. Умилосердись же, умилосердись над ребенком, дерзнувшим предупреждать Твои предначертания! Тебе одному подобает мщенье: не нужна Тебе рука человека. Правда, не в моей власти воротить прошедшее: что испорчено, то испорчено, что я разрушил – никогда не восстановится; но еще мне остается чем примирить оскорбленные законы и заживить поруганный порядок. Они требуют жертвы – жертвы, которая показала бы всему человечеству свое несокрушимое величие, и эта жертва – я. Я сам должен умереть за них.

Разбойники. Отнимите у него саблю: он хочет наложить на себя руки!

P. Моор. Глупцы, осужденные на вечную слепоту! И вы думаете, что смертный грех может искупить смертные грехи? И вы думаете, что гармония света выиграет от этой безбожной разноголосицы? (Презрительно бросает свое оружие к ногам их). Я иду предать себя в руки правосудия.

Разбойники. Закуйте его в цепи – он с ума сошел.

Р. Моор. Не то, чтоб я сомневался, что рано или поздно Оно отыщет меня, если захотят того Высшие силы; но Оно может напасть на меня во сне, настичь меня в бегстве, или силой и мечем сокрушить меня – и тогда пропадет моя единственная заслуга, что я умер за Него добровольною смертью. И на что мне, подобно вору, утаивать долее жизнь, которая уже давно отнята у меня в совете небесных хранителей.

Разбойники. Пускай идет! Разве не видите: он заражен славолюбием. Он меняет жизнь на пустое удивление.

Р. Моор. Мне станут удивляться? (После некоторого размышления). На дороге сюда мне случилось говорить с бедняком-поденщиком, у которого одиннадцать человек детей. Тысячу луидоров обещано тому, кто предаст славного разбойника живым. Для бедняка это будет не дурная помощь. (Уходит).

Русские переводы «Разбойников»

1. Разбойники. Трагедия г-на Шиллера. Перевел с немецкого Н. Сандунов. М. 1793.

2. Разбойники. Перевод фр. переделки Ламортельера (Kobert, chef des brigands, о которой см. выше, стр. 181) в «Сочинениях и переводах Ф. Ф. Иванова», ч. II. М. 1824.

3. Разбойники. Трагедия в 5 действиях, соч.: Шиллера. Перевод с немецкого (H. X. Кетчера). М. 1828.

4. Разбойники. Перевод М. М. Достоевского. Шиллер в взд. Гербеля (1857 и позднее). В настоящем издания воспроизведен с некоторыми дополнениями Зинаиды Венгеровой.

5. Разбойники. Трагедия Шиллера. Перев. с нем. Изд. Ф. А. Иогансона. Киев 1891. – То же. Издание второе, исправленное. Киев (1890). (Составляет № 1 «Всеобщей библиотеки»).

6. Разбойники. Перевод В. Алексеева. (Дешевая: Библиотека. Издание А. Суворина). Спб. 1896.

7. Разбойники. Перевод Н. Голованова. М. 1900.

Сноски

1

Даниэль Шубарт, родившийся в 1739 году, был сын школьного надзирателя и дирижера оркестра в имперском городе Аале (в Швабии). Он был богато одарен от природы, но его чувственная натура нуждалась в строгой выдержке, в заботливом воспитании. К несчастью, судьба отказала ему в этом.

К школе он бездельничал, но, несмотря на это, блестящие его способности выдвигали его из среды товарищей. Родители сколотили маленький капитал и послали сына в университет изучать теологию. С этого времени начинается разгульная жизнь молодого Шубарта, понемногу подтачивавшая его физическая и духовные силы. Покинув университет кандидатом теологии, он начал свои странствовании по городам и деревням Швабии. Вращаясь преимущественно в среде просто пародия, он умел всюду быть желанным гостем и собутыльником: музыкант, композитор, поэт-импровизатор и импровизатор-проповедник, учитель, влагавший в своих учеников не одну светлую идею, а главное, отличный рассказчик, он зарабатывал себе «хлеб насущный» своими разнообразными талантами и не заботился о будущем. Женитьба не изменила его, и семейная жизнь его была довольно скандальна. Молва о его музыкальном дарования достигла до ушей герцога Карла Евгения, и Шубарт был в 1769 году приглашен в Людвигсбург дирижировать оркестром и развивать лекциями по эстетике офицеров местного гарнизона. Шубарт стал вращаться в придворном кругу, но остался тем же разгульным, беззаботным малым, каким был прежде. Его стихи и шуточки над придворными наделали ему много врагов, а застольные беседы атеистического характера и связи с дамами высшего круга были достаточным поводом к изгнанию не только из резиденции, но и из Вюртемберга: герцог стал к этому времени строгим цензором нравов. расставшись с семьей, которую приютил его тесть, Шубарт опять пустился странствовать по свету. В Аугсбурге он основал газету «Teutsclie Chronik» и убедился, что его настоящее призвание – литература и именно журнальная литература. Свои летучие листки он диктовал за трубкой табаку и кружкой пива, и из Аугсбурга его политические песенки и зажигательные статейки распространялись по всей Германии и читались за такими же кружками пива и трубками. Угрозы и преследования не могли помешать Шубарту писать, а швабам – читать его «Teutschc Chronik». Тогда Карл Евгений употребил против Шубарта низкое средство: он заманил легкомысленного человека в пределы Вюртемберга, схватил его (в 1777 г.) и на несколько лет посадил в Гоген-Асперг, безо всякого законного предлога. Комендант Гоген Асперга, генерал Ригель, сам недавно выпущенный из заключения, старался поскольку это от него зависело, смягчить участь своего пленника. Его снисходительности, между прочим, обязан Шубарт своим единственным свиданием с Шиллером. Шиллер хорошо знал заключенного по рассказам своего друга и товарища по академии сына Шубарта и не мог без ужаса думать о том, что быть может, и к нему, Шиллеру, герцог применит ту же суровую воспитательную меру, которою он исправлял Шубарта. Выражение его сочувствия глубоко растрогало Шубарта, видевшего в произведениях пламенного юноши самое высокое и чистое проявление гения.

Год проходил за годом, а жизнь в тюрьме текла своим обычным, ровным ходом медленно, но верно разрушая уже подточенные прежним разгулом силы Шубарта. Наконец негодование общества, успевшего тем временем оценить литературный талант Шубарта (вышло в свет собрание его стихотворений) вынудило герцога вспомнить о пленнике и даровать ему свободу. Шубарт возвратился в круг своей семьи, снова принялся за редактирование «Teutsche Chronik» и в короткое время добился для своей газеты прежней популярности, хотя критика но пропускала случая отметить упадок его таланта: одиночество и мистико-религиозные книги, которыми снабжал его Ригель, сделали свое дело. Шубарт издал первую часть своего жизнеописания, составленного им в тюрьме, и много толковал о своем плане романа, героем которого должен был быть «вечный жид». Но для приведения этого проекта в исполнение у него не оставалось ни сил, ни времени: он умер в октябре 1791 г.

2

За героем Шиллер оставил имя Карла: имя же другого брата было изменено, по-видимому, из боязни обидеть Говена и Петерсена, которые носили имя Вильгельма.

3

«Дон-Кихот», том 2-й гл. LX. путешественники, задержанные Роком, готовы принять его скорее за Александра Великого, чем за бандита. Рок удалился из общества, чтобы мстить ему за свои и за чужия обиды, и всякий, нуждающийся в защитнике, может смело явиться к нему.

4

Шиллеровские разбойники говорят языком академиков и в свою очередь влияют на него: многие выражения из Шиллеровой драмы надолго остались в ходу среди «герцогских сыновей».

5

Очевидно, дух Амалии и дух Франца, которые в списке действующих лиц помещены рядом.

6

Изо всех этих обрывков видно, что Шиллер уже оставил мысль об одноактной пьесе, о которой он писал Кернеру в 1785 году.

7

Эпиграф – Quao medicamenta non sanant, ferrum eanat, quae ferrum non sanat ignis sanat – в оригинале поставлен не перед предисловием (стр. 187), но перед всей драмой. Значение его: «где беспомощны лекарства, там помогает железо, где беспомощно железо, там помогает огонь».