Разбойники - Фридрих Шиллер

Р. Моор. Горе вам, если и на этот раз вы были мне верны!

Гримм. Последнее прости от твоего верного слуги Швейцера: он уже не воротится – твой верный Швейцер.

Р. Моор (вскакивая). Так вы его не нашли?

Шварц. Нашли мертвым.

Р. Моор (радостно всплеснув руками). Благодарю Тебя, небесный Распорядитель! Обнимите меня, мои дети! Милосердие отселе наш лозунг! Если и это миновало – все миновало.

Еще разбойники. Амалия.

Разбойники. Ура! ура! добыча, знатная добыча!

Амалия (с распущенными волосами). Мертвецы, говорите, воскресают от его голоса… Мой дядя жив, в этом лесу… Где он? Карл! Дядя! (Бросается к старику).

Ст. Моор. Амалия, дочь моя! Амалия! (Сжимает ее в объятиях).

P. Моор (отступая). Кто вызвал этот образ пред глаза мои?

Амалия (вырывается из объятий старика, бежит к разбойнику Моору и в восторге обнимает его). Он опять со мной. О, вы, звезды небесные, он опять со мной!

P. Моор (вырываясь из её объятий, к разбойникам). В дорогу! Сатана изменил мне!

Амалия. Жених мой, жених мой, ты в бреду! Верно, от восторга! О, отчего я одна так бесчувственна, так холодна среди этого вихря радости?

Ст. Моор (содрогаясь). Жених? Дочь! дочь! Жених?

Амалия. Навеки – его! навеки, навеки, навеки – мой! О, вы силы неба! снимите с меня это убийственное наслаждение: я изнемогаю под его бременем.

Р. Моор. Оторвите ее от груди моей! Убейте ее! убейте его! меня! самих себя! все! Да погибнет весь мир! (Хочет бежать).

Амалия. Куда? Что? Любовь – вечность! радость – бесконечность! и ты бежишь?

P. Моор. Прочь, прочь, несчастнейшая из невест! Всмотрись сам, расспроси сам, вслушайся, несчастнейший из отцов! Дайте мне навеки убежать отсюда.

Амалия. Поддержите меня! ради Бога, поддержите меня! – у меня темнеет в глазах. Он бежит!

Р. Моор. Поздно! напрасно! Твое проклятие, отец… Нет, не спрашивай меня ни о чем более! Я… я… Твое проклятие, твое мнимое проклятие… Кто заманил меня сюда? (С обнаженной саблей бросается на разбойников). Кто из вас заманил меня сюда, вы, твари преисподней? Так погибни ж, Амалия! Умри, отец! умри от моей руки в третий раз[59]! Твои спасители – разбойники и убийцы! Твой Карл – их атаман! (Старик Моор умирает).

Амалия (немая, бесчувственная стоит, как статуя. Вся шайка хранит ужасное молчание).

Р. Моор (ударяясь о дуб). Души загубленных мною в чаду любви, раздавленных в священном сне – ха, ха, ха – слышите ли треск порохового погреба над головами невинных? видите ль это пламя над колыбелями младенцев? Это – свадебный факел, это – свадебная музыка. О, он ничего не позабывает![60] Он умеет связывать![61] вот почему радости любви бегут от меня прочь и любовь для меня – пытка. Это возмездие.

Амалия. Это правда! Владыко небесный, это правда! Чем согрешила я, бедная? Я любила его.

Р. Моор. Это свыше сил человека Я слышал, как смерть из тысячи стволов свистала около меня – и ни на один шаг не подавался перед нею: ужели теперь мне начать учиться дрожать, как женщина, дрожать перед женщиной? Нет, женщине не потрясти моего мужества! Крови, крови! Виной всему этому прикосновение женщины. Дайте мне отведать крови – и это пройдет! (Хочет бежать).

Амалия (бросается к нему в объятия). Убийца! дьявол! Ангел, я не могу расстаться с тобой!

Р. Моор (отталкиват ее от себя). Прочь, коварная змея! Ты хочешь насмеяться над моим бешенством; но я поборю тиранское предопределение. Чего ты плачешь? О, вы бесстыдные, злобные созвездия! Она только показывает вид, будто плачет, как-будто есть еще кому обо мне плакать. (Амалия падает к нему на грудь). Это что? Она не плюет на меня, не отталкивает меня. Амалия, или ты позабыла?.. Знаешь ли, кого ты обнимаешь, Амалия?

Амалия. Единственный, неразлучный!

Р. Моор (в порыве восторженной радости). Она прощает меня! она любит меня! Я чист, как эфир небесный: она любит меня! Слезы благодарности тебе, милосердное небо! (Падает на колени и плачет). Мир души моей возвратился ко мне! умерло горе! нет более ада! Смотри, о, смотри – дети света плачут на шее плачущих дьяволов. (Встает, к разбойникам). Плачьте же и вы! плачьте, плачьте! – вы, ведь, так счастливы. О, Амалия, Амалия! Амалия! (Уста их сливаются и они остаются в немом объятии).

Один из разбойников (с гневом выступая вперед). Стой, изменник! Руки врозь, или я скажу тебе такое слово, что у тебя затрещит в ушах и зубы защелкают от ужаса! (Простирает саблю между ними).

Старый разбойник. Вспомни о богемских лесах! Слышишь! чего же еще медлишь? Вспомни о богемских лесах! Изменник, где твои клятвы? Разве раны забываются так скоро? Когда мы счастье, честь и жизнь готовы были положить за тебя, когда стояли, как стены, как щиты, ловили удары, на тебя одного направленные – не ты ли тогда поднял руку к небу, не ты ли поклялся никогда не оставлять нас, как и мы – никогда не покидать тебя? Предатель! клятвопреступник! Из-за кого ты хочешь оставить нас – из-за какой-нибудь развратницы?

Третий разбойник. Не стыдно ли тебе! Знай, дух убитого Роллера, призванный тобой в свидетели из царства мертвых, покраснеет за твою подлость и, во всеоружии встав из гроба, накажет тебя.

Разбойники (разрывают на себе одежду и говорят все вместе). Взгляни сюда, взгляни! Узнаешь ли эти раны? Ты наш! Кровью нашего сердца мы купили тебя с душою и телом. Ты наш хотя бы сам архангел Михаил подрался из-за этого с Молохом! Пойдем с нами! Жертва за жертву! Амалию – за шайку!

P. Моор (выпуская её руку из своей). Все кончено! Я хотел обратиться и идти к Отцу моему; но небо судило иначе. (Холодно). Близорукий глупец, зачем хотел ты этого? Великий грешник разве может когда-нибудь обратиться? Великий грешник никогда не может обратиться – дело давно известное! Успокойся! прошу тебя, успокойся! Ничего не может быть справедливее: я не хотел Его, когда Он искал меня; теперь я ищу Его – и Он меня не хочет. Что ж может быть справедливее? Не смотрите на меня таким неподвижным взглядом: я не нужен Ему. Ведь у него всяких тварей целая пропасть! Без одного Он очень легко может обойтись, и этот один, по несчастью, – я: вот и все тут! Пойдем, товарищи!

Амалия (останавливает его). Стой, стой! Удара! одного смертельного удара! Опять покинута! Вынь свой нож – и сжалься надо мной!

P. Моор. Сожаление ушло к медведям: я не убью тебя.

Амалия (обнимая его колени). О, ради Бога! ради всех милосердий! Мне уж не нужно любви: я знаю, что наши созвездия враждебно бегут одно от другого. Одной смерти прошу я. Покинута! покинута! Понимаешь ли ты ужасные звуки этого слова: «покинута!» Я не могу перенести этого. Видишь сам: женщине не перенести этого! Одной смерти прошу я! Видишь, моя рука: дрожит: у меня не достает твердости, чтобы нанести удар. Я боюсь блестящего острия – тебе ж это так легко, так легко: ты ведь такой мастер убивать. Вынь же нож свой – и я счастлива!

Р. Моор. Так ты одна хочешь быть счастлива? Прочь – я не убиваю женщин!

Амалия. А! душегубец! ты умеешь только убивать счастливых, и проходишь мимо пресыщенных жизнью! (к разбойникам). Так сжальтесь же вы надо мною, вы, ученики самого дьявола! В ваших глазах такое кровавое страдание, что несчастный поневоле утешается. Ваш атаман – пустой, трусливый хвастун.

P. Моор. Женщина, что говоришь ты? (Разбойники отворачиваются).

Амалия. Ни одного друга? И между ними нет друга? (Встает). Ну так ты, Дидона, научи умереть меня! (Хочет уйти. Один из разбойников прицеливается).

Р. Моор. Стой! Осмелься только! Возлюбленная Моора должна и умереть от руки Моора! (Закалывает ее).

Разбойники. Атаман, атаман! что ты делаешь? в уме ли ты?

Р. Моор (неподвижным взглядом смотрит на труп). В самое сердце. Еще одно содрогание – и все кончено. Смотрите! чего вам еще нужно? Вы жертвовали мне жизнью – жизнью, которая уже не принадлежала вам, жизнью, полною отвратительных преступлений и срама: я для вас убил ангела. Посмотрите, посмотрите! Довольны ли вы теперь?

Гримм. Свой долг ты заплатил с лихвою. Ты сделал то, чего ни один человек не сделал бы для своей чести. Теперь пойдем с нами.

Р. Моор. Ты думаешь? Не правда ли, жизнь праведницы против жизни бездельников – ведь это неравная мена? О, говорю вам, если каждый из вас взойдет на эшафот, и у каждого раскаленными щипцами станут рвать тело кусок за куском и промучат так одиннадцать летних дней, и тогда вам не искупить одной слезы её. (С горьким смехом). Раны! Богемские леса! Да, да, это, конечно, требовало отплаты.