Сердце мое - Элизабет Лоуэлл

— Ну а потом? — спросила Шелли, отворачиваясь к большому окну, выходящему на запад.

— А потом… Шелли, я ведь все равно постараюсь вернуться оттуда как можно скорее.

Она не отрываясь смотрела в окно, однако, казалось, вовсе не замечала прекрасного вида из него.

— Ну что, насмотрелась? — обратился к ней Ремингтон через пару минут.

— Да, вполне.

У Кейна возникло отчетливое ощущение, что она подразумевает не вид из окна, а его квартиру, по которой можно было судить о его стиле жизни.

— Шелли…

— Позвони мне, когда будешь уезжать, ладно? — Тон ее голоса был чисто профессиональным, спокойным и деловым. — Я попрошу тебя оставить мне ключ, чтобы начать работы, когда тебя не будет.

— Неплохо звучит: «Позвони мне, когда будешь уезжать». А если в этот раз я вообще никуда не поеду? Если смогу остаться в Лос-Анджелесе на несколько месяцев, что же, мне тогда тебе и вовсе не звонить? Просто так позвонить нельзя? — В последней его фразе послышалась холодная ярость, хотя голос и звучал вежливо.

— Нет, ну почему же. — Шелли пожала плечами. — Пожалуйста, звони…

— Спасибо за необыкновенную доброту.

— Доброта здесь абсолютно ни при чем.

С этими словами Шелли достала из сумочки блок и начала что-то записывать.

— Ты должен будешь одобрить мой выбор образцов ковровых покрытий и обивочных тканей. Плюс всякие краски, обои и так далее, — произнесла она, непереставая писать. — Кроме того, нужно будет выбрать мебель…

Кейн нетерпеливо махнул рукой:

— Все, что ты выберешь, сгодится. Лишь бы габариты этой мебели меня устраивали: мне нужен полный комфорт, пока я здесь.

Оторвавшись от своих записей, Шелли взглянула на Кейна. Это был взгляд профессионала на его клиента-заказчика, не более того. Глаза ее, окаймленные густыми, пушистыми ресницами, казались сейчас темными, почти черными.

— Все, что я выберу? — переспросила она. — Нет, так не пойдет. Все, что ты мне скажешь выбрать. В конце концов, это ведь твой дом, а не мой, не так ли?

— Пока это только пристанище, а никакой не дом, — резко ответил ей Кейн. — Для того чтобы построить настоящий дом, нужна любовь, а не какие-то там образцы тканей и ковровых покрытий.

Шелли обвела гостиную рукой, в которой все еще держала тоненькую золотую авторучку.

— Дом прежде всего обживают люди, — ответила она. — А в этом доме не так-то много и жили.

В наступившей за этой репликой тишине было отчетливо слышно, как поскрипывает ее ручка, наносящая на бумагу какие-то знаки. Окончив писать, Шелли быстро спрятала блокнот с ручкой в сумочку и направилась к двери.

— Я позвоню тебе, как только подберу образцы тканей и красок, — мне нужно будет твое одобрение. — Не надо так спешить, мисс Уайлд.

Поколебавшись буквально мгновение, Шелли все же обернулась и посмотрела на Кейна. Ее темные тоненькие брови удивленно взлетели вверх.

— Да, мистер Ремингтон?

— Я собираюсь заниматься подбором всего — и красок, и мебели с кафелем, и обоечных образцов — вместе с тобой, не отходя буквально ни на шаг. Я никогда, ничем подобным не занимался, и, думаю, все это мне будет даже интересно.

— А я-то думала, ты мне доверяешь…

— Господи, конечно, доверяю! — Он быстрыми, спортивными шагами приблизился к ней. — И я доверяю тебе демонстрацию всего процесса дизайнерской работы, в частности подбора тех вещей, которых не хватает для этой квартиры. Начнем прямо сейчас.

Какое-то мгновение Шелли была абсолютно уверена в том, что уже в следующую секунду Кейн крепко о ннмет ее за талию и еще раз даст понять, каким сум сшедшим, страстным и нежным может быть простой поцелуй в губы… Однако Ремингтон не сделал этого, просто улыбнулся и протянул ей руку.

Шелли почувствовала себя слегка разочарована и это даже несколько напугало ее.

— Ну что, идет? Ты согласна? — повторил Кейн.

Она подумала, что ему предстоит пройти вместе с ней бесконечные ряды ковровых дорожек, мебелы гарнитуров, вдыхать запахи образцов свежих красок, исследовать крохотные кусочки тканей-образцов, п кафельных плиток… Он воистину не представлял с что его ожидает! Поэтому Шелли, хитро улыбнувшишь, в свою очередь, протянула ему руку, пожимая его крепкую мозолистую ладонь.

— Но только предупреждаю тебя, — сказала она с улыбкой, — чтобы ты заранее подготовился к тому, что умрешь со скуки.

— . Вот уж не думаю, что умру со скуки рядом с тобой.

И он окинул изящную фигурку собеседницы таким взглядом, что Шелли густо покраснела. В эту минуту она поняла, что ей необходимо немедленно что-то предпринять, чтобы охладить его чувственный пыл и влечение к ней, а заодно и свою собственную ответную, такую неуместную страсть.

— Поверь мне, — повторила она ровным, абсолютно спокойным голосом, — это будет скучно для тебя. Невыносимо скучно. Спроси хотя бы моего бывшего мужа…

И она почувствовала, как сильно напряглась рука Кейна, все еще не выпускавшая ее ладонь, становясь твердой, почти деревянной…

— Что ты хочешь сказать, упоминая о своем бывшем муже? — тихо спросил ее Кейн.

— Ничего, — все так же спокойно ответила она. — Это дружеский совет, не более. Я отделаю тебе дом, «позолочу» его так, как ты этого сам пожелаешь, но если ты собираешься снять на время и меня — когда будешь покупать гарнитур для спальни, — заранее предупреждаю, что у тебя ничего не выйдет. Для этого ищи себе другую женщину, а со мной этот номер не пройдет. Я выразилась достаточно понятно, или же мне нужно написать эти слова на плитках кафеля, которые я выберу для твоей ванной?

— А тебе самой-то не было до смерти скучно с твоим бывшим мужем? — неожиданно спросил ее Кейн. Шелли пожала плечами, но ничего ему не ответила.

— Что, неужели и вспомнить не можешь? — усмехнулся Кейн.

Нет, Шелли этого, конечно, не забыла. В следующее мгновение она вспомнила все — и, к несчастью, слишком ярко. Она даже не успела сосредоточиться, чтобы защититься от этих воспоминаний, как все время делала раньше. Снова вернулись боль и унижение. Шелли ощутила их необычайно сильно.

— То, что я помню, а чего не помню о своем бывшем браке, — это, прости, не твое дело.

— Понятно, — заключил Кейн. — Короче, тебе было скучно.

Закрыв глаза, Шелли попыталась было подобрать другие слова для описания того, что она чувствовала, когда вспоминала о ночах, проведенных с ее бывшим мужем, — ночах, полных боли, страха и унижения. Начиная буквально с того дня, как она стала его женой, его язвительные остроты по поводу ее слишком маленькой груди и недостатка сексуальности в целом отравляли ей жизнь, заставляя все время оставаться настороже. А это ведь неизменно означает конец всякой любви… Потом уже, после развода, семейный психотерапевт сказал ей, что ее бывший муж унижал ее только потому, что не был вполне уверен в своей собственной сексуальности.