Любить Кеану - Элеонора Хитарова

У меня впереди был еще целый вечер. Целый вечер новой жизни, которая началась несколько минут назад!

Я вдруг ощутила потребность в людях. Как давно я видела людей? Закрытая в своем мире дизайнерской студии и машины, когда в последний раз я смотрела на лица людей, когда шла среди толпы? Мне надо было немедленно нарушить свою привычную изоляцию, стать одной из миллиона, слиться с уличной суетой и через нее ощутить еще больше свободы!

Поэтому, окинув прощальным взглядом свой автомобиль, я оставила его у церкви, откуда только что вышла. Завтра, скорее всего, мне придется разыскивать его по всем штрафным площадкам дорожной полиции и платить разорительный штраф, но пускай это случится завтра. А сегодня я буду делать что хочу, невзирая на то, во что мне это обойдется. Сейчас я пройдусь по улицам, затем сяду в забитый вагон метро и поеду домой. Я буду разглядывать незнакомые лица и держаться за липкий от тысяч прикосновений поручень, чтобы устоять на ногах, а потом совершу редкую прогулку пешком от станции метро до своего дома.

Я остановилась перед витриной очень дорогого магазина женского белья. Новая жизнь достойна того, чтобы отпраздновать ее начало восхитительным комплектом, стоимостью в две трети моей месячной зарплаты, о котором я не могла бы даже мечтать!

Я провела в примерочной полчаса, с наслаждением примеряя все эти воздушные вещи, каждая из которых была создана с мечтой о совершенной женщине, с мыслями о неземной красоте, со стремлением подарить каждой женщине эту неземную красоту, сделать каждую из нас воплощением мечты!

И сейчас, разглядывая свое отражение в зеркале, я в самом деле видела свою красоту, свое совершенство. Я была счастлива. В моих мыслях царил только, сами знаете, кто.

Кеану, Кеану, Кеану!

Сейчас я пройду мимо кондитерской лавки и даже не гляну в ее сторону! Зайду только в магазин французских конфет и куплю одну плитку самого дорогого шоколада. И пропади вся моя зарплата пропадом!

Я спущусь в метро и через несколько минут окажусь дома. Я не включу телевизор. Будут только приглушенный свет и музыка. Пенная ванна.

Я буду примерять роскошное новое белье и есть шоколад. Забавно! Кеану, я обещаю тебе съесть только два, нет, три кусочка, а не три плитки сразу! Я обещаю тебе!

Спасибо тебе за то, что ты есть, Кеану!

Жаль, что ты не поздравишь меня завтра. Ведь у меня завтра день рожденья, хотя, по-настоящему, моя жизнь началась сегодня. Только сегодня! Жаль, что ты мне не позвонишь. Твой звонок мог бы вознести меня в самый центр рая. Хотя, возможно, я и так уже там.

В вагоне метро не было свободных мест, зато сразу нашелся незанятый уголок, куда я и забилась.

Я всматривалась в лица пассажиров, блаженно улыбаясь самой себе, и пыталась угадать, о чем или о ком каждый из них сейчас думал.

Они были такими разными. Высокими и миниатюрными, хорошо и плохо одетыми, детьми, подростками, зрелыми людьми. Их было много, полный вагон, и каждый из них о чем-то размышлял, строил какие-то планы.

Вон та молоденькая девушка с веснушками на курносом носике, была ли она влюблена в какую-нибудь звезду или в мальчишку с красным мопедом из соседнего дома?

А тот парень, мечтал ли он о Мадонне или нянчил ребенка от бывшей одноклассницы?

Так много людей, так много стремлений, мыслей, судеб. Кто-то из них хмурился, кто-то смущенно улыбался мне в ответ, кто-то делал вид, что смотрел в одну точку, кто-то раскрывал книгу или шуршал газетой.

Следом за мной в вагон вошел красивый, чернявый молодой человек и тоже устроился в уголке, рядом со мной. Глаза его были черными, как средиземноморские маслины.

Я почему-то обратила внимание, что он был одет в теплую, очень толстую куртку с капюшоном, застегнутую до самого подбородка. Странно, ведь на улице так тепло, что мне было жарко даже в расстегнутом плаще, накинутом на тонкую блузку. Молодой человек поймал на себе мой блуждающий взгляд и натянуто улыбнулся. Глаза его быстро скользили по лицам людей. Похоже, он нервничал. Пытаясь устроиться поудобнее, он хватался то за поручень под потолком вагона, то за спинку впереди стоящего сиденья, что очень не нравилось благообразной старушке, которая на нем сидела. Молодой человек сухо покашливал. Должно быть, он был простужен, поэтому носил эту самую толстую куртку.

Наконец, двери вагона с громким шипением закрылись, автоматический голос неразборчиво объявил следующую остановку, и вагон, тяжело вздрогнув всем корпусом, пришел в движение. Состав стремительно набирал скорость.

Прошло несколько секунд, когда молодой человек вдруг повернулся ко мне. От его взгляда мне сделалось очень, очень страшно.

Взруг глаза его сверкнули каким-то безумием. Он широко улыбнулся очень красивой белозубой улыбкой и быстро заговорил что-то на незнакомом мне, гортанном языке, очень громко, так что все взгляды в одно мгновение устремились на него.

Он распахнул куртку. Все его туловище, от груди до пояса, было обмотано какими-то темными штуками.

Твои персонажи, Кеану, имели дело с такими экземплярами в кино. Спасибо тебе за то, что ты у меня есть, и я знаю, что не надо бояться.

Послышался какой-то гром. Прямо перед глазами ослепительно взорвалось солнце.

Мама, что это? Господи, мне страшно!

Кеану.

ХХХ

Джулиан сидел за своим столом, сгорбившись и уронив голову на правую руку. Левая рука его бессильно повисла между коленей. В пальцах тлела почти докуренная сигарета. Взгляд Джулиана застыл на царапине на столе.

Он ждал, пока придут швеи, секретарши и прочие менеджеры, чтобы обсудить кошмарные события минувшего дня и выразить ему свои соболезнования.

Он только что положил трубку телефона, который всхлипывающим голосом одной из секретарш сообщил ему о том, что вчера вечером, в результате террористического акта в метро, совершенного самоубийцей-подрывником, погибло около пятидесяти человек, и ранено еще втрое больше.

Среди погибших опознали его ассистентку, Карину Дориан.

«Синьор Руффи, — минуту назад захлебывалась телефонная трубка, — какое несчастье! Я так вам сочувствую!»

Пальцы Джулиана Руффи машинально стряхнули пепел с сигареты на пол.

Взгляд его оставался прикованным к маленькой царапине на идеальной поверхности стола.

Он ждал, когда же хлопнут двери, и пустая студия заполнится вибрациями многих голосов, которые станут беспокоить его пустыми словами, витиеватыми выражениями и фальшивыми интонациями, никому, в сущности, не нужными.

В голове Джулиана вертелась только одна мысль — под его столом, в стеклянной вазе, намокал большой букет алых гладиолусов. Гладиолусов было 29, ровно