Любить Кеану - Элеонора Хитарова

друга. Они были влюблены и счастливы. А я должна была бесконечно и беспрерывно мучиться только оттого, что среди всей огромной людской толпы мне непременно понадобилось влюбиться в нечто, совершенно недостижимое. Мне стало до ужаса жаль себя: он никогда, никогда не будет сидеть напротив меня. Никогда не накроет своей ладонью мою руку. Было бы не так больно, если бы на месте тех двоих сидели бы просто опостылевшие друг другу в браке мужчина и женщина.

Последний кусок бисквита был проглочен с особой ожесточенностью. На тебе, проклятая Бочка! К черту все глупости! К черту Кеану! Да чем он заслужил мои страдания? Все эти муки напрасны. Никогда, никого подобного в моей жизни не будет! Я сгнию заживо в этом проклятом городе. Так, хоть пожрать всласть! На! Подавись!

Дэвид: «Я обернулся и увидел милейшую гомосексуальную парочку неподалеку. Один из парней чертовски напоминал того самого актера, на котором помешалась моя Гаргантюа. Она разглядывала как раз его. Это лишний раз подтверждало слова Клары. Пожалуй, в следующий раз стоит пригласить на свидание Клару? Но, тем не менее, свидание еще не закончено. Я всю неделю носился с этой бабой как с писаной торбой! Должен же я получить какое-то поощрение за свои труды! Да и ей не помешает калории погонять».

— Ну что? — прищурил глаза Дэвид, — попросим счет?

— Пожалуй… — я окинула взглядом опустевшие тарелки на столе. Оставаться здесь далее не было смысла, только одни муки.

Дэвид подозвал официанта и, пока тот не вернулся со счетом, продолжал пронзать меня совершенно недвусмысленным взглядом.

Все было понятно, в его глазах светился только один вопрос: «К тебе домой или ко мне?»

Меня охватила паника.

Первое, что мне захотелось сделать — это под банальным предлогом «припудрить нос», смыться домой. Все равно я больше никогда не увижу этого барана. Но моя врожденная честность не позволяла мне сделать этого. Избавиться от него мне не удастся — он достаточно настырен, чтобы любым способом залезть ко мне в постель. У меня был только один выход — напиться! Напиться и просто ничего не соображать. Завтра события минувшего дня уже потеряют всякий смысл.

— Мы можем поехать ко мне… — не очень внятно пробормотала я.

Но он все отлично разобрал, судя по тому, как он заметно оживился, и глаза его заблестели.

— Отлично! — Он довольно крякнул и зачем-то огляделся по сторонам.

— Только перед этим… — мое продолжение несколько обескуражило его, — поедем еще выпьем что-нибудь.

Дэвид глядел на меня несколько секунд, словно хотел спросить о чем-то, но ничего не произнес, только согласно кивнул.

Спустя полчаса мы уже допивали бутылку шампанского в каком-то кафе. Мы хохотали и веселились, однако всем своим видом Дэвид показывал, как ему не терпелось уйти поскорее оттуда и заняться кое-чем гораздо более увлекательным. Но как раз этого мне хотелось меньше всего. Я выпила еще полбокала шампанского и вдруг:

— Официант! — Выкрикнул мой рот. — Принесите мне кусок шоколадного торта и мороженое!

Дэвид посмотрел на меня так, будто вместо «принесите мне кусок торта» я крикнула: «Я больна сифилисом и проказой и сейчас буду всех заражать!»

Но он снова ничего не возразил: в конце концов, он платил только за шампанское.

Мы выпили еще бутылку шампанского, и в моей утробе исчезли еще тирамису, мороженое, салат «цезарь», бисквит и пятнадцатиэтажный бутерброд с индейкой. Из бара я выходила, шатаясь, животом вперед. Как сумасшедшая, пьяная беременная.

Дэвид решил сэкономить на такси, и домой мы побрели пешком, благо, я жила совсем близко. За пятнадцать минут пути я успела слегка протрезветь и мысленно нарисовать себе список всего съеденного за этот вечер. По ощущениям, мой желудок походил на пятилитровый аквариум, заполненный шампанским, в котором вместо рыбок плавала еда. Меня вновь охватила паника: я, с огромным животом, который только и ждет, чтобы его опустошили, веду домой едва знакомого мужика!

Этот мужик был мне откровенно противен, и он, мало того, что наблюдал мое обжорство, сейчас увидит мой немыслимый живот, так еще и будет пытаться раскладывать меня на кровати в разнообразные позы. Бог мой, да меня же вырвет сразу, как он ткнет меня пальцем!

Надо было что-то предпринять.

По его решительному лицу было ясно, что он не намерен отказываться от своих планов ни при каких обстоятельствах. Я же не могла позволить себе опустошаться в его присутствии. И, в то же время, не опустошаться вовсе я тоже не могла. Необходимо было что-то придумать. Но только, что?!

Уже у самого подъезда, мой, работающий на критических оборотах мозг, внезапно выдал следующее: я вдруг скорчилась в три погибели, схватилась за живот и протяжно завыла.

Дэвид, не ожидая такого поворота событий, подпрыгнул на месте, а потом, с глупейшим выражением на лице, задал сакраментальный вопрос:

— Что с тобой?

— О! — скулила я побитой собакой. — Я объелась. О, как же мне плохо! Мой живо-о-от! — Сейчас самым лучшим способом выкрутиться для меня была истинная правда.

Дэвид завертелся на месте, не зная, что предпринять.

Сейчас самым лучшим выходом из положения для него было бы просто распрощаться и отправиться восвояси, предоставив мне самой разбираться со своим животом, и спокойно отдыхать.

Но тогда Дэвид не был бы Дэвидом. Он привык всегда получать то, что хотел, и на этот раз не собирался отступать.

Так что о возвращении домой, несолоно хлебавши, не могло быть и речи:

— Вообще-то, милая, я и сам хотел тебе сказать, что кушала ты, мягко говоря, очень много… — удрученно напутствовал меня Дэвид.

— О-о-о! — Еще громче и протяжнее завыла я. Я была готова выть часами напролет, только бы не слышать его.

— Что, тебе так плохо?

— О-о-о! — Заорала я дурным голосом и театрально сползла на корточки, раскачиваясь взад и вперед.

— Я могу тебе помочь? — Наконец, ему хватило ума спросить это.

— Да! — Любая дворняга позавидовала бы моему жалостливому скулению. — Прошу тебя, здесь за углом есть аптека. Она сейчас открыта. Купи мне что-нибудь от желудка. Пожа-а-алуйста-а!

— Ну-у… — замялся Дэвид, почесывая лысоватый затылок. — Я не знаю…

— О-о-о! Как мне плохо! — Продолжала я вопить.

— Ну, ладно. Я сейчас. — Он решительно развернулся и быстрым шагом, почти бегом, отправился туда, где действительно находилась аптека. В моем распоряжении было где-то двадцать минут.

Едва он ушел, как я тут же вскочила на ноги и, сломя голову, кинулась к себе.

ХХХ

Я только скинула плащ перед тем, как отбросить крышку унитаза.

Но едва я приступила к активным действиям, едва мой желудок начал ощущать долгожданное облегчение,