Любить Кеану - Элеонора Хитарова

Я не ела не потому, что это свидание было важно для меня, ибо оно мне было вообще не нужно.

И даже не потому, что я боялась снова нарушить данное мной обещание и окончательно превратиться в обжору, хотя это, как раз было наполовину правдой.

Интересно, а если бы мы с Кеану встречались, и он бросил меня, то что бы я чувствовала тогда? Что бы я делала?

Да, я знаю, глупее мысли не придумать, но думать не запретишь.

Стала бы я пить антидепрессанты или жрать шоколад тоннами? Растолстела бы до размеров железнодорожной цистерны или умерла бы от истощения?

А, может быть, перерезала себе вены?

Господи, вот какая-то боль внутри. Нет, это не желудок. Черт! Да, это же мое сердце замучилось, затрепетало, задергалось как стрекоза, наколотая на булавку. На глаза навернулись слезы от жалости к себе, бедняжке.

Я хотела избавиться от кома в горле, так что судорожно проглотила все вино, что было в бокале.

Меня будто ткнул ножом убийственный вопрос: сколько у меня есть шансов быть брошенной Кеану Ривзом? Один из миллиона? Миллиарда? В космическом значении, это как? Как быть укушенной акулой или пораженной молнией? Нет, пожалуй, как умереть от мощного разряда тока во время сушки волос в тостере, работающем от батарейки! Нет, скорее всего, это — как быть раздавленной одиноким астероидом, размером с яблоко, чудом уцелевшим во всех возможных слоях атмосферы!

Эта любовь — волшебное проклятье. Это потрясающе… мучительное ощущение.

Может, лучше тогда уж сразу перерезать себе вены, чтобы не мучиться больше? Ну, уж, нет! Тогда у Кеану точно не останется никаких шансов заочно помочь мне выздороветь, а потом встретить меня и узнать, какая я потрясающая. Ну уж нет, так не пойдет, чудесный доктор!

— Можно еще вина? — Громко сказала я. Мне вдруг стало весело от мысли о том, что вовсе не я, но сам Кеану может не получить шанса в жизни узнать меня. Это надо было отметить.

— Д-да,…конечно! — Дэвид глянул на меня с недоумением, и потянулся за бутылкой. Ну, а что, я не имею права выпить вина в свое удовольствие?

— И десерт. Я буду есть десерт.

— А еще у меня была подружка, — продолжал свой бесконечный приключенческий эпос Дэвид, — она была доченькой очень богатых родителей. Ее папик был актером-неудачником, который, впрочем, к старости сколотил огромное состояние на каких-то махинациях. В общем, хотя актер он был никудышный, зато жулик гениальный. Но, видимо, тщеславие все равно не давало ему покоя, так он снял для своей дочурки видеоклип, в котором за нее танцевала танцовщица, которой потом компьютером присобачили лицо моей подружки, а пела певица. Сама-то подружка моя ни голоса, ни слуха не имела. И танцевать, соответственно, не могла. Но этот видеоклип одно время входил в десятку лучших на каком-то доморощенном кабельном канале. Папику все это удовольствие влетело в копеечку.

— Да, ну. И что?

— И что? Девку как подменили! Раньше она была нормальной девчонкой, ну, ты понимаешь. А как стала звездой, хоть и на пять минут, хоть и только за счет папиных денег, так сразу носом уткнулась прямо в небо. И только и говорила, что о том, какая она умная, красивая и гениальная, что теперь она затмит Кайли Миноуг, и ее пригласит в гости сама английская королева, и вообще, удивительно как это шоу-бизнес существовал раньше без нее. Я ее кинул, конечно. С ней стало невозможно общаться. И я знаешь, чего не пойму, она действительно верила в то, что она — талантливая и важная птица, хотя всем вокруг было понятно, что дело только в ее папочке.

— Несчастная.

— Или она понимала, что дело в ее папочке, но пыталась заставить себя и всех поверить в то, что она чего-то стоит сама по себе?

— Бедняжка.

— Главное, я думаю, оставаться нормальным человеком. Таким как все. Не надо всего этого…Все звезды больные. — И он посмотрел на меня долгим, грустным, многозначительным взглядом.

Была бы я занята всеми этими ежеминутными мыслями о Кеану, если бы на его месте был «нормальный человек», ну хотя бы такой, как Дэвид? Черт его знает! Наверное, нет. Дэвид ведь обычный парень, «нормальный человек», хоть и больной на всю голову, а Кеану…Кеану…

А, кстати, кто он-то на самом деле, мой Кеану? Человек? Микки Маус? Бог? Да! Для меня — Бог! И долой все прочие еретические мысли. О, ужас! У меня начался синдром поклонения знаменитости. Мне пора к врачу! Да нет, просто я уже напилась. Дурацкая вещь эта психика — никогда ничего нельзя сказать наверняка. Интересно, любовь к обычному парню по ощущениям как-то отличается от любви к звезде?

Дэвид: «Я смотрел на нее и, не останавливаясь, продолжал рассказывать ей забавные истории из моей жизни. Она только кивала, а если и отвечала, то всегда невпопад. Ее глаза были где-то далеко, совсем в другом месте. Тогда я плавно перешел на рассказы о работе. Она не прекращала кивать, все так же глядя, непонятно куда. Тогда, ради эксперимента, я принялся пересказывать ей содержание передачи о термитах, которую смотрел за два часа до встречи. Немыслимо! Она все так же кивала. Вот же чертовщина: неужели правда все то, что рассказывала мне о ней Клара, и эта баба просто помешанная! Досадно, ведь она мне нравится».

Принесли десерт. Огромное, просто колоссальное блюдо, доверху заваленное мороженым, бисквитом, шоколадом, вишнями и еще, черт знает чем. Ну что, приступим!

Дэвид: «Нет, пожалуй, она мне больше не нравится. В общем, я люблю, когда у женщины хороший аппетит, и она не корчит из себя анорексичку. Но когда полтонны мороженого съедают вот так, за две минуты десять секунд! Как ее зовут на самом деле? Гаргантюа? Да куда она все время смотрит?»

Очередная ложка застряла у меня в горле: за соседний стол, оживленно болтая, уселись два молодых человека. Один — стройный блондин с пухлыми губами ребенка. Второй, высоченный красавец с копной жгуче черных волос, как раз ЕГО типа. Четкие брови вразлет, точеный профиль. Мне сделалось не по себе. Они смотрели друг на друга с нежностью, не замечая больше никого вокруг, и брюнет, неожиданно (для меня) накрыл ладонью руку своего спутника. Щеки того зарделись, рот тронула мягкая улыбка.

Проклятье! Я хотела зарыдать в полный голос от зависти! Это же надо! Эти двое разыскали друг друга среди шести миллиардов людей! И сидели теперь, позабыв про меню, утопая во взглядах друг