Дикое сердце - Вирджиния Браун

— Оставь меня в покое, — пробормотала она, раздраженно отмахиваясь. — Я сплю.

— Это очень плохо, — пробормотал Рафаэль, и Аманда как сквозь туман узнала насмешку в его тоне, — потому что сейчас ты должна проснуться. — Он поднял ее, понимая, что у нее болит каждый дюйм тела, а избитые мышцы протестующе кричат в ответ на такое насилие. — Я знаю, что тебе больно, — посочувствовал он, когда она громко застонала, — но сейчас я ничего не могу с этим поделать.

Чуть приоткрыв глаза, Аманда попыталась ему помочь, но у нее ничего не получилось, и она сдалась. Просто она слишком изнурена — вот отчего ее голова раскачивается из стороны в сторону при каждом резком движении. Почему он подвесил ее вниз головой? — спрашивала себя Аманда, не осознавая, что упала с очень высокой скалы. Потом она мысленно пожала плечами, решив, что так он наказал ее за побег. Она даже предположила, что в некотором роде заслужила это.

Удар, толчок, удар, толчок. Неужели все это так необходимо, когда у нее нестерпимо болит голова, сердито подумала Аманда, заставляя себя открыть глаза, чтобы попросить Рафаэля не мучить ее.

Однако слова застряли у нее в горле, когда она увидела безумный наклоненный мир — отвесные каменные стены и зияющую пропасть, которую следовало бы заполнить чем-то твердым. Господи, облака так близко, что до них, кажется, можно дотронуться рукой, а она, словно какая-то безумная птица, болтается на спине Рафаэля.

— Кар-р, — выдавила Аманда, потом облизала губы и попыталась снова. — Н-нгайв. — Это было лучшее, что она смогла произнести на этот раз, и, с содроганием закрыв глаза, сдаваясь кошмару, потеряла сознание.

Втолкнув свою с каждым мгновением становившуюся все более тяжелой ношу на край обрыва, Рафаэль перекатил Аманду на землю и без сил рухнул рядом. Он устало уставился в небо и, глубоко вдохнув, заставил свое тело расслабиться. Его мускулы слишком долго были в напряжении и болели так, что он не мог даже пошевелиться.

Только когда вечерние тени превратились в скрывающую все темноту, он наконец вытащил свою рубашку из-под Аманды и надел ее. Им придется оставаться здесь, пока не уйдут французы. Рафаэль не мог позволить им обнаружить лагерь.

В нем всколыхнулись воспоминания о той ночи, когда она была в его объятиях, вся такая горячая, нежная, извивающаяся от страсти. Каким-то образом этой девочке удалось пробраться сквозь его защитную оболочку, и это беспокоило его. Слишком многое шло не так, слишком много нужно сделать, и слишком велика вероятность смерти в любой момент — факт, раньше никогда не волновавший его. А что будет с Амандой, если его убьют?

Рафаэль взволнованно поежился, его темные брови сошлись на переносице. Он чувствовал ответственность за нее. В некотором смысле она доверяла ему, и он не мог забыть, что ее мать была крестницей его отца. Фелипе мертв, а Джеймс Камерон, алчный и опасный, оставит Аманду в тех же тяжелых обстоятельствах, что и прежде.

Только одно решение казалось возможным, и даже если он прежде никогда не собирался жениться, то теперь решил, что ему придется передумать. Это в какой-то степени защитит ее, если его убьют, а если нет…

Что ж… По его губам пробежала улыбка, когда он посмотрел на Аманду. Его взгляд задержался на ее полной груди и длинных ногах, проглядывающих сквозь рваную юбку. Ночи могут оказаться ценнее дней, когда она захочет бросить ему вызов, и нет сомнений, что со временем ее удастся укротить. А если он устанет слушать ее, есть много способов сделать упрямицу тихой и удовлетворенной.

Рафаэль слегка удивился реакции своего тела на эти мысли, Волна желания, словно горячий прилив, захлестнула его при воспоминании о ее страстном ответе на его ласки. Проклятие! Сейчас не время думать о таких вещах — они одни, практически беззащитные, перед французами и природными стихиями, а Аманда ранена…

Мускулы на его ногах напряглись, натягивая ткань брюк, когда он поднялся с земли и посмотрел сверху вниз на Аманду. Подложив руку под щеку, со слегка приоткрытым пухлым ртом и вьющимися по плечам темными волосами, она была похожа на беззащитного ребенка, и ему захотелось защитить ее.

Когда, наклонившись, он поднял Аманду на руки и понес в маленькую пещеру, скрытую под выступом скалы, она с довольным вздохом прильнула к нему и обвила руками его шею.

— Не будь смешным, — пробурчала Аманда, отмахиваясь от Рафаэля, — я не собираюсь выходить за тебя. Но, — любезно добавила она, — с твоей стороны было очень мило предложить это. — Ее зубы с жадностью вонзились в рыбу, которая немного подгорела с одной стороны, но все же казалась съедобной, и она удовлетворенно вздохнула.

В маленькой пещерке весело горел огонь, сосновые поленья потрескивали, распространяя сильный хвойный запах. Рафаэль, прищурившись, посмотрел на Аманду. Он и не ждал, что это окажется легко. Черт ее побери, она не имеет ни малейшего понятия о том, как ее едва не обнаружили французы и какой опасности это могло бы подвергнуть весь лагерь. Он поклялся себе, что впредь Аманда будет делать только то, что он ей скажет.

— Думаю, ты не поняла меня, — спокойно произнес Рафаэль, сдерживая взрыв, который, он знал, все равно наступит. — Я не спрашивал твоего согласия выйти за меня, а лишь сказал, что нужно сделать для твоей безопасности.

— О? — Изящно изогнутая бровь взлетела вверх, когда Аманда бросила на него испепеляющий взгляд. — Это еще вопрос, для чьей безопасности — твоей или моей. Ты думаешь, я не понимаю, что никакие обвинения в похищении тебе не смогут быть предъявлены, если мы будем женаты? Нет уж, спасибо; я предпочитаю смертельную опасность браку с…

— Не говори этого, — предостерег он таким тоном, что она замолчала. — К тому же у тебя небольшой выбор, Аманда.

— Я не согласна! — Остатки рыбы упали на пол, когда она вскочила на ноги, и Аманда постаралась не обращать внимания на внезапную боль в голове, вспыхнувшую от резкого движения. Боже, как больно! К тому же она не хотела признавать, как забилось ее сердце при мысли о браке с Рафаэлем. «Но ведь он не любит меня, — повторяла она себе снова и снова, — он не любит меня; он только хочет избежать обвинения и казни».

Но даже если и не в этом причина — почему она должна выходить за него ради своей безопасности, если он не любит ее? Просто потому, что он приказал? Нет, это недостаточно веская причина.

Внезапный гнев побудил ее броситься на него, но Рафаэль быстро остановил ее:

— Ты все еще очень слаба, Аманда. Мы не можем вернуться в лагерь, пока я не уверюсь, что французы ушли. Тебе остается только молиться, чтобы они не нашли ни нас, ни наш лагерь; я же не собираюсь оставаться здесь дольше, чем необходимо. А теперь сядь. — Он твердым движением усадил ее, и она послушалась, так как дрожащие ноги вдруг перестали ей повиноваться.