Когда расцветает опал (СИ) - Янушкина Вероника

— Абсолютно.

— Тогда ты всё слышал.

Гнедой стрелой сальф полетел в долину. Растан качал головой и смеялся. Будь, что будет. Всё равно, хуже, чем есть, не станет.

***

Время тянулось неимоверно медленно. Хотелось кричать, бежать, звать на помощь — делать что-нибудь, но не было сил. Тело будто заковали в свинцовый саркофаг и бросили погибать от истощения. Почему сильнейшие каорри стали слабейшими? Те, кто способен подарить жизнь и принести смерть, признали верховенство бренных стихий. Царственная молния… осталась не покорённой, что стало одной из причин катастрофы.

Краем заплывшего глаза Саша увидела Стеллана. Он медленно спускался по тропе, целый и невредимый. Готовый сиюминутно вступить в бой и щелчком пальцев обратить в пепел всех, кто навредил семье. Совсем скоро отмеченный опалом поймёт: месть бесполезна. Поймёт и опустит руки. Ворона и журавлицу обвели вокруг пальца.

Из-под поцарапанного века скатилась слеза.

Разговор около беседки дарра слушала вполуха. Всё обстояло именно так: враг заполучил козырь и разрушил мечты о спокойной жизни. Как вымолить у судьбы второй шанс? Да и достойны ли они милости высших сил…

Орд Стасгард вытащил кляп изо рта жены и отбросил в траву.

— Как дела? — пробормотала Саша.

— Улетели, вдвоём.

— Хоть это получилось, хоть кто-то свободен, — белая лекарица кое-как оперлась о деревянную подпорку моста и тяжело выдохнула, — он обманщик. Обыкновенный, жалкий, мерзкий обманщик. Пять лет притворялся добрым!

— Понял, когда увидел тебя.

— Я точно следовала плану. Дождалась указанного часа, подготовила необходимые вещи, собрала Коррана. Мы шли осторожно, оглядывались. Кайхал ждал нас около тоннеля. Молча пропустил вперёд, бесшумно шагал следом. Всё, как было уговорено: без лишнего шума и каких-либо затяжек времени. Мы ведь прекрасно знаем, сколько соглядатаев в крепи.

— Это точно, — Стеллан осторожно развязывал Саше руки. Собравшихся в беседке каорри двое не интересовали, поэтому они спокойно разговаривали, — особенно сегодня ночью, топчутся в каждом закутке. Ждут, кого бы поймать.

— На выходе мы должны были спрятаться за валунами и ждать вас. Я заранее, ещё в дни прогулок, приметила самый крупный камень, увела Коррана за него и сказала сидеть тихо-тихо, так тихо, как возможно. Ильхан стоял в паре шагов, мы ждали. Я тревожилась: всё ли получилось в темнице? Слушала каждый звук, держала малого за руку. И…

Она замолчала.

— Что-то резко отбросило меня в сторону. Будто копьём в бок ударили, но кто? Вдали промелькнул угрюмый Сваард. Вокруг собирались стражи, у каждого был шокер… но это оружие действует иначе! Напал кто-то другой.

— Тот, от кого не ждали.

— Именно. Когда я поднялась, Ильхан крепко держал Коррана за шею, а второй рукой бил меня слепящими молниями. Я не владею стихией грозы, погасить или отклонить заряды не способна. Другие элементы не страшны, но небесные вспышки… После он утопил меня под землю до подбородка и равнодушно заговорил. Дескать, за час до побега кайхал получил письмо от других колдунов, с подробностями ритуала схождения. И там написано, что без церемонии погибнет весь Карвахен, поэтому мы обязаны участвовать. Если я откажусь, то он задушит малого и сбросит в ущелье. Чувств-то никаких к Коррану нет, одно притворство, — она всхлипнула, — я молчала, полностью потерянная. Предатель решил, что тяну время и жду тебя, и обрушил часть валуна. После — провал в памяти, и я просыпаюсь здесь, привязанная к опоре и с переломанной ногой. Вижу, как мило воркуют Сваард и Ильхан, и как рыдает Корран, которого они насильно затаскивают в беседку. И я, которая бессильна что-либо сделать.

Журавлица потёрла распухшие запястья и тоскливо посмотрела на ротонду.

— Как ловко всё провернул… ненавижу его! Ненавижу! Мы снова игрушки в чужих руках! Даже тен Кармалл не так мерзок и двуличен, как… — дарра зашлась в рыдания.

Стеллан прижал Сашу к себе:

— Верю, мы что-нибудь придумаем. Да, этот ход остался за ними, но следующий будет наш. Обязательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты уверен?

— Да. Мы ещё поборемся.

Твёрдый ответ успокоил Глебову.

— Что ты предлагаешь?

— Дождаться завершения ритуала и показать всё, на что мы способны.

— Если мы его не переживём?

— Стихии будут милостивы к нам. После мы вступим в бой.

— И не будем сдерживаться?

— Нет. С хищниками — по-хищному.

Дарра прищурилась:

— Как сказали бы в другой реальности: «С волками жить, по-волчьи выть».

— Подходит.

Глубоко вздохнув, Саша дотронулась до ноги и тут же прикусила губу. Тело пронзила струна ядовитой боли, и это разозлило отмеченную Авитой. Так дело не пойдёт. Скоро борьба продолжится, и журавлица обязана дать отпор врагу. Надо подлечиться, как бы трудно это ни было.

— Надо срастить перелом. Пожалуйста, разорви мне штанину и выпрями кость. Я вытерплю, обязана, — добавила лекарица в ответ на встревоженный взгляд Стеллана.

Ворон рассёк грязную из-за земли ткань, обнажив синюшную голень, внешне похожую на гнилую грушу. Саша скатала грубый рукав в несколько слоёв, закусила и кивнула. Резким жестом орд Стасгард соединил обломки и крепко сжал.

— А… — дарра прокусила кляп и застонала, согнулась, как попавшее в капкан животное. Казалось, железо перерубило кости и зубцами увязло в мягких тканях. Ожоги? Порезы? Комариные укусы по сравнению с переломом! Когда кровавая пелена перед глазами рассеялась, Саша сплюнула кровавую слюну, дотянулась до ноги задрожавшей рукой и призвала белое пламя. Жемчужный свет подобно губке стёр гигантский отёк и ослабил боль. Через час рана полностью затянется, отёк спадёт, а хромота сохранился в течение пары суток. Бездействие лечит.

Время казалось бесконечностью. Как думать иначе, если вынужденно сидишь и ждёшь события, которого всеми силами старался избежать? Сияние лун разгоралось; кратеры напоминали глаза фантастического чудовища из бездны, которое высматривало жертву и готовилось к броску. Граница между днём и ночью исчезала. Сколько осталось до полудня?..

Дарра устало прижалась к Стеллану. Разум затопили горькие мысли. Карвахен — одна гигантская паутина. Как бы далеко пташки не улетали от середины, где обосновался паук, они прилипнут к дальним нитям. Вырвутся и снова увязнут в смертельной сети. И так пока не выбьются из сил, и повиснут мёртвыми комками перьев. Должно произойти великое чудо, чтобы за вороном и журавлицей прекратилась охота. Невозможно затеряться там, где каждый каорри сторонится и презирает отвергнутых изгоев. Вместо «Добро пожаловать в новый дом» всегда будет «Убирайтесь, пока целы». Куда спокойнее было бы вернуться в тот старый мир и зажить, как обычные люди. Построить дом в полузаброшенной деревне, вести хозяйство вдали от политических игр. Надо лишь создать истинную ликарру и покинуть этот бесконечный кошмар подобно маме. Как точно она раскусила сущность кайхала-предателя!

Если подумать, то сфера перемещения между мирами — не такая уж фантастическая вещь. Единственный лепесток опала, и полноценный артефакт пробил бы брешь в реальности. Остальными фрагментами дарра владела. Саша пять лет собирала и прятала излишние лепестки стихийных цветов, из которых создала артефакты для преодоления малых расстояний. Именно так они планировали сбежать: втроём подняться на гору, на сальфах перелететь на дальнюю скалу и там разбить ликарру. Энергия ущелья бы заглушила след волшебного предмета, и преследователи не узнали точку перемещения. Одна, другая, третья — Саша, Стеллан и Корран бы очутились в сутках полёта от ненавистной крепи. А там, ищи ветра в поле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Взгляд зацепился за татуировку на покрасневшем запястье. После принятия условий ордена Сваард поочерёдно сжал ладони отмеченных Морой и Авитой. После прикосновения на коже появился рисунок: чёрное перо журавля острым, как ланцет, концом рассекающее плоть. Стеллана «ранило» воронье.

Воздух наполняли ароматы луговых трав. Над озером летали радужные птицы. Играли: кто поймает каплю раньше, чем та упадёт на перламутровую гладь. В шуточном состязании победил буревестник. Священные деревья сверкали, точно украшенные гирляндами лампочек; водопады звенели, будто играли хрустальную мелодию. Да, стоит сомкнуть веки, и, убаюканный чудесами природы, уснёшь надолго. Может быть, навсегда.