Золото - Крис Клив

Только потом Джек узнал, что у нее что-то случилось с линзами, и ей не хотелось, чтобы он увидел ее в очках.

А тогда он сказал:

– Ты ведешь машину как старая леди.

– Старая леди тебя бы в машину не взяла, – помолчав, ответила Кейт.

Когда они остановились выпить кофе на станции автосервиса, пришлось вытаскивать из багажника инвалидное кресло и помогать Джеку пересесть в него. Джек въехал в туалет для инвалидов, остановил коляску рядом с высоким фаянсовым унитазом, развернул ее на сто восемьдесят градусов и перебрался на унитаз. Он мочился сидя, держась за широкие хромированные поручни, и старался не думать о том, сколько задниц, измученных пролежнями, оправлялось здесь до него. Когда он ехал обратно на парковку, к колесу прилепился кусок собачьей какашки, и Джек испачкал правую руку. Сев в машину, он стал вытирать руку платком, который выдала ему Кейт, а она в это время завела пространную речь про то, что ничего ему не обещает. Похоже, Кейт репетировала ее все время, пока они ехали на юг.

Ее жилище представляло собой маленькую комнату, окно которой выходило на коричневые воды залива. В комнате стояла складная кровать. Поскольку у Джека был поврежден позвоночник, на кровать лег он, а Кейт устроилась на полу, на надувном матрасе. Днем она уходила в спортивный зал, а Джек занимался упражнениями, предписанными физиотерапевтом, и читал велосипедные журналы. Телевизора у Кейт не было. По вечерам она тренировалась на дорожном велосипеде и возвращалась домой поздно. Джек готовил для нее макароны, катаясь от раковины к плите.

Дважды в неделю Кейт возила его на консультации в Манчестер. Каждое утро поддерживала его голову и шею, когда он, лежа на полу, укреплял брюшной пресс. Когда Джек смог впервые встать с кресла и без помощи Кейт удержать равновесие, она была рядом. Она взяла его за руки и помогла снова сесть в кресло, когда боль в спине стала невыносимой.

То время было наполнено вспышками улучшений, но за ними следовали откаты. На второй месяц Джек смог дойти от квартиры до магазина на углу и обратно, а потом лежал в постели два дня и две ночи и мучился от боли в спине. На вторую ночь его страданий Кейт легла рядом. Она не собиралась с ним целоваться, но уснула, обняв Джека и прижавшись лицом к его шее. Наутро не было сказано ни слова; день начался как обычно. И он, и она тактично отводили взгляд, когда другой одевался.

Между тем в доме поселилось счастье. Как только Джек сумел прошагать приличное расстояние, он дошел до спортивного зала, где работала Кейт, а она поцеловала его в машине по дороге домой. Это получилось так просто, естественно. Они стали спать вместе, прислонив надувной матрас к стене. Выдернуть из него затычку и сдуть – сразу же, в первый день – было бы чересчур откровенно. На следующий день Кейт работала допоздна, а Джек слонялся по дому, поглядывая на матрас, но решил, что, если это сделает он, получится довольно нагло. На третий день, когда Джек вышел погулять по кварталу, Кейт сама прикоснулась к затычке. То, что происходило между ней и Джеком, было слишком уж хорошо, как бы не сглазить. К концу недели и он, и она перестали замечать матрас. К тому же на него было удобно вешать трико после стирки. Матрас простоял у стены целый месяц, медленно выпуская воздух. В конце концов он накренился так сильно, что его уже нельзя было использовать в качестве вешалки. И тогда Кейт поступила так, как и следовало поступить, забыв о присвоенных предмету свойствах магического талисмана. Она положила матрас на пол, вытащила затычку, а потом скатала, чтобы выпустить оставшийся воздух. Комната, которую они теперь легко и непринужденно делили с Джеком, наполнилась дыханием Кейт, которое она впустила в матрас в ту ночь, когда привезла Джека к себе.

Зоя позвонила через четыре месяца, когда Кейт уехала на национальный чемпионат, а Джек отправился размяться на велосипеде. Это была долгая, медленная и болезненная прогулка, означавшая начало реабилитации в спорте. Джек ехал неторопливо, стараясь не перегружать себя. Мобильник зазвонил, когда он находился на середине долгого подъема в долине Даддон, и он обрадовался возможности остановиться.

Увидев номер Зои, он растерялся – нажать или нет на зеленую кнопку? Стоял погожий день, дул ветерок, из далеких туч струились полосы дождя. Пахло овцами и сырым папоротником. Было прекрасно ехать на велосипеде посреди такой красоты. Он запросто мог не отвечать на звонок, – но все, что случилось у них с Зоей, казалось сейчас таким далеким – и по времени, и по расстоянию. Пожалуй, вреда не будет, решил Джек и нажал кнопку.

– Алло.

– Просто не верится, что тебя нет на национальном чемпионате, – сказала Зоя.

– Я пока не в форме. Набираюсь сил.

– Кейт мне так и сказала. Я только что победила ее в финале. Я, мать твою, выиграла национальный чемпионат! Еще не успела отдышаться!

– Что ты для этого сделала? Ослабила спицы на велике Кейт?

– Я просто проехала мимо нее. Это было легко. Она ведь занималась тобой, вместо того чтобы тренироваться.

– Это низко.

– Это правда. Вы друг другу мешаете. Она тащит тебя вниз, на свой уровень.

– Ты звонишь, чтобы наговорить гадостей?

– Я звоню, потому что мне тебя не хватает.

Зоя успела отдышаться. Голос у нее стал нежным, взволнованным. Было слышно, как вопят болельщики на трибунах велодрома. Джек ощутил холодный прилив адреналина.

Он на миг отнял телефон от уха и обвел взглядом долину. В просветах между тенями, отбрасываемыми тучами, по невысоким холмам и склонам глубоких обрывов плыли золотые пятна солнечного света. В кронах густых дубов звучали крики воронов, слышалось блеяние овец, пасущихся над зарослями папоротников.

– У нас с Кейт все замечательно, – сказал Джек.

– Пора вернуться на соревнования. Она тебе только мешает.

– Мешает мне, Зоя, поврежденная спина. Она расхохоталась.

– Как это пошло! У тебя даже голос стал пошлым. Тебя приручают.

Джек засмеялся тоже.

– Ты ошибаешься. Я люблю Кейт, ясно?

– Люблю, люблю, люблю. Из тебя это слово капает, как смазка для велосипедной цепи.

Джек больше не мог притворяться, будто ему приятно говорить с Зоей.

– Я знаю, что чувствую.

– Значит, Кейт? То есть мне Кейт тоже нравится. Она славная, но у нее есть дурная привычка приходить второй. Ты еще не заметил?

Джек в гневе прервал разговор и огляделся по сторонам. День был безнадежно испорчен. Холмы по-прежнему красивы, свет нежен и легок, но теперь все это далеко от него. Джек спрятал телефон в карман, сел на велосипед и со свирепой настойчивостью проехал оставшуюся часть намеченного маршрута. Легкие у него горели, мышцы ныли, но эти страдания стали ему приятны. Джек словно воссоединился с той мощью, которая жила внутри него. Он понимал, что именно Зоя вернула его в игру, но это лишь добавляло злости, с которой Джек атаковал холмы. В квартиру Кейт он попал измотанным, но все же в нем осталась неизрасходованная энергия. Стоя под душем, он думал о Зое.

Тринадцать лет спустя она все еще могла заставить о ней думать, просто взглянув на него. Джек крепче обнял Софи и попытался сосредоточиться на мыслях о дочери. Том закончил разминку гонщиц и велел им встать на стартовой линии для спринтерского заезда. Кейт поставил на внутреннюю дорожку, Зою – на дорожку наружную. Гонщицы установили передние колеса велосипедов на линию старта и переглянулись.

Том дунул в свисток.

– Ну, теперь смотри, – шепнул Джек на ухо дочери.

Зоя и Кейт начали заезд очень медленно, стоя на педалях и следя друг за другом. Это была тактика оценки и выжидания. Кейт вырвалась вперед, но Зоя тут же ее настигла. Исключительное чувство равновесия, крошечные движения руля, еле заметные изменения давления на ручки помогали им сражаться за минимальнейшие преимущества позиции. Кейт, которой досталась внутренняя дорожка, имела возможность ехать прямее. Наружная дорожка была сложнее, длиннее; Зоя же могла выезжать выше на виражах, и каждой ее атаке помогала гравитация. Скорость и та и другая набирали постепенно. Кейт выехала вперед – все еще медленно – и обернулась в ожидании реакции Зои. Та держалась позади. Она была готова устроить засаду, если Кейт хоть на долю мгновения утратит сосредоточенность, хотя бы моргнет.

Джек знал: не моргнет. Он сам смотрел на трек, не мигая. Трудно было представить себе более качественную гонку. Они соревновались с девятнадцати лет, и обе прекрасно знали стиль друг друга. Что бы ни сделала одна, вторая этого ожидала и не давала сопернице укрепить преимущество. Вот они сбросили скорость и прикоснулись друг к другу плечами. Медленнее, еще медленнее. Остановка. Обе не желали рисковать, обе даже поворотом головы боялись выдать крошечное преимущество положения тела, следили за любым изменением четких очертаний своих теней, слившихся на кленовых досках трека. Они вместе держали равновесие и прислушивались к характерному ускорению дыхания.