Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права - Вадим Юрьевич Солод

соответствии с которой Фёдору Симону удаётся установить дружеские отношения с его сыном – гимназистом Ильей, – затем пригласить юношу на свою свадьбу, в результате чего Симон был представлен Софье Андреевне и Льву Николаевичу. По словам Ильи Львовича, к его новому старшему товарищу быстро привыкли и принимали «просто и ласково, как своего человека». Постепенно красивый и обходительный Фёдор действительно становится товарищем Толстого и его постоянным помощником в крестьянских работах, и это общение в скором времени действительно сделает студента убеждённым «толстовцем». Более того, Фёдор Павлович находит в себе силы признаться Льву Николаевичу, что он длительное время является полицейским соглядатаем в его семье: осенью 1887 года Толстой узнаёт эту новость из его письма. Позднее он откажется от сотрудничества с полицией и вновь будет писать Льву Николаевичу: «Волей-неволей, попав в центр борьбы страстей, я не мог остаться покорным зрителем стонущих, что-то живое во мне начинало так же стонать и болеть, и я пошёл в борьбу… У меня был обыск, меня преследуют по пятам, обвиняют людей в знакомстве со мной и т. д. и т. д.» Эта история была подробно описана в рассказе «Шпион» известного журналиста И.Б. Файнермана (Тенеромо).

Учитывая всё возрастающее влияние Толстого на российское общество, было бы странным считать, что студент Ф. Симон был единственным тайным осведомителем Охранного отделения в имении Толстого. И до этого в числе многочисленных гостей в Ясной Поляне был замечен состоявший под надзором полиции «ввиду прикосновенности к изданию и распространению запрещённых сочинений» студент Московского университета Алексей Соколов, прибывший в имение в качестве сельского учителя.

Генерал-майор Потапов поручает начальнику второго округа корпуса жандармов генералу от кавалерии Перфильеву и полковнику корпуса жандармов Муратову «осторожным образом» провести негласное наблюдение за Соколовым в рамках начатого расследования «о революционном духе народа в России и о распространении по сему случаю возмутительных воззваний» (Архив III Отделения собственной Е.И.В. канцелярии. Дело 1-й экспедиции № 230 1862 года). Московской полиции удаётся получить ещё один агентурный источник в окружении писателя в лице дворового человека князя Долгорукого – Михайло Шипова, который «объявил желание следить за действиями графа Льва Николаевича Толстого и узнать отношение его к студентам университета, жившим у него под разными предлогами». «Инициативщик» Шипов предлагал также «объясниться с знакомым ему литографщиком и предложить ему отдельную комнату, в которую поставит станок для означенной цели», то есть проведение оперативной провокации, которая и должна была закончиться обнаружением подпольной типографии, для чего просил 30–50 рублей на оперативные расходы. Жандармский штаб-офицер по Московской губернии А. Воейков в этом ему отказывает, ссылаясь на отсутствие таких полномочий, но тем не менее докладывает секретным рапортом Управляющему III Отделением Собственной Е.И.В. Канцелярии генерал-майору свиты А.Л. Потапову: «Не будучи уполномочен без разрешения Вашего Превосходительства делать подобные расходы, я сказал Шипову, что в настоящее время сам нуждаюсь в деньгах, а потому предложил ему сначала хорошенько удостовериться в справедливости начинаемого им дела, а если дознанию его подтвердиться, в таком случае постараюсь доставить ему возможность на необходимые расходы»[49].

В свою очередь, московский обер-полицмейстер граф Крейц направляет провокатора в распоряжение пристава городской полицейской части Шляхтина, а затем уже Шипов с документами на имя Галицкого Почётного Гражданина М.И. Зимина командируется в Тульскую губернию для слежки за Толстым. Агент будет докладывать о наличии в имении литографских камней и специальных типографских красок, а также о подготовке к печати альманаха, посвящённого 1000-летию России, предположительно антиправительственной направленности. Более того, в одном из донесений Шипова полковнику Корпуса жандармов Дурново он сообщает информацию о том, что «дом Графа Толстаго охраняется в ночное время значительным караулом, а из кабинета и канцелярии его устроены потайные двери и лестницы». К сожалению для полиции, их агент, почувствовав свою значимость и безнаказанность, начал вести «разгульную, нетрезвую жизнь, посещая гостиницы низшаго разряда, и, наконец, дошёл до такой крайности, что у товарища своего г. Гироса заложил часы, без его позволения» (из рапорта полковника Муратова генерал-майору Потапову). Вдобавок ко всему он активно распространяет слухи о собственном секретном задании и предлагает различным лицам крупные суммы за компромат на Толстого. В итоге, промотав подотчётные средства в сумме 315 рублей, Шипов-Зимин бежал, был задержан и арестован жандармами, но на основании его показаний по приказу полковника П.Н. Дурново в Ясной Поляне прошли обыски, которые, несмотря на то что продолжались два дня и проводились основательно (по свидетельству очевидцев, полицейские сломали пол в конюшне и искали типографский станок в пруду рыбацкой сетью), практически не дали результата. В бумагах писателя были обнаружены только несколько писем от И.С. Тургенева, в которых тот сообщал о том, что поддерживает отношения с политическим эмигрантом А.И. Герценом, да ещё у управляющего поместьем бывшего студента Московского университета Николая фон Болля (ранее он проходил по полицейским сводкам как Николай Вольф и находился под секретным надзором за участие в студенческой демонстрации 1861 года) были изъяты выписки из запрещённого журнала «Колокол», «писанные его рукою и оставшиеся у него, как он показал, после одного студента, застрелившегося в прошлом году в Москве».

Горничная графини Толстой Дуня Орехова успела выбросить из окна портфель с перепиской с А.И. Герценом и его фотографическими карточками с дарственными надписями, а также ухитрилась умыкнуть часть бумаг, которые уже были изъяты оперативниками, из полицейских папок, разложенных на столе в гостиной.

После жалобы Л.Н. Толстого на Высочайшее имя князь Долгоруков сообщает Тульскому губернатору генерал-лейтенанту П.М. Дарагану, что обыск в имении графа надлежит объяснить вынужденной мерой, вызванной различными неблагоприятными сведениями «на счёт лиц у него проживающих»[50], а также о том, что Его Императорскому Величеству «было угодно, чтобы принятая мера не имела собственно для графа Толстого никаких последствий», о чём губернатору надлежит сообщить графу Толстому «при личном с ним свидании» (Дело № 230).

Проведение негласных мероприятий в Тульской губернии и в Москве позволили выявить законспирированный источник информации в самом III Отделении. Генерал-адъютант Н. Тучков докладывает Московскому обер-полицмейстеру совершенно секретным порядком: «По свойственной мне откровенности с вами я не могу молчать о некоторых слухах, собственно касающихся III Отделения: предполагается, что в оном есть личности, предательски передающие некоторые распоряжения Правительства. Так, говорят, что по решению отправления г. А. Анненкова в Тверь, по делу Мировых Посредников, г. Неведомский, предупреждённый об этом от кого-то из III Отделения, отправился в деревню свою, чтобы сжечь все его бумаги. Здесь также многие из молодых людей высказывали желание быть отправленными в III Отделение с надеждой на снисходительность онаго».

По свидетельству одного из историков российского тайного сыска Владимира Чисникова,