Фарландер - Кол Бьюкенен

Собираясь на совещание, Бан рассчитывал услышать что-то новое и обнадеживающее, какие-то предложения по решению нынешнего продовольственного кризиса, но ожидания не оправдались. После гибели шедшего из Занзахара каравана с зерном снабжение города ухудшилось. Вообще-то Хос, носивший неофициальное звание «житницы Мерсии», вполне мог сам обеспечивать себя продовольствием и обходиться без ввоза его из-за границы. Но ситуация изменилась за последние десять лет в связи с притоком беженцев в Свободные порты. Прежде, в первые годы войны, их не пускали, и несчастные, отчаявшиеся люди несли тяжелые потери. Сейчас, в разгар лета, когда хлеб еще стоял в полях, а поставок из-за границы ждали не только в Хосе, нормы отпуска продуктов населению сократились еще больше.

Видя, как худеют день ото дня сын и жена, Бан перестал завтракать и обедать дома, объясняя такое решение тем, что может поесть либо на передовой, либо в самом министерстве. Но теперь и солдаты страдали наравне со всеми, получая рацион явно недостаточный для поддержания взрослого мужчины.

От этих мыслей Бана отвлек удар, обрушившийся на стол рядом с его рукой и как будто пришедший с небес.

— Хватит! Достаточно! — прогремел генерал, прерывая разрозненные дебаты и обращаясь не к первому министру, а к остальным. — Мы обсуждали вопрос с фортами, и я сказал еще не все. Если вы не желаете защищать форты, мы должны защищать себя сами и любыми средствами. Мы должны атаковать противника.

Атаковать? Бан встрепенулся и прислушался.

Старик Фрадес неловко поднялся, уронив при этом стул и бормоча слова, которые никто не мог разобрать. За ним, добавив свои куда более внятные и громкие протесты, встали другие министры. Бан втянул голову в плечи, чтобы не привлекать к себе внимание рассердившихся вдруг мичинов. Этих людей с детства учили выказывать эмоции только в крайнем случае. Говорили, что и лицо они белят только для того, чтобы никто не видел, как они краснеют. И вот сегодня кровь предков все же проступила сквозь искусственную бледность враждебным выражением. Та самая кровь, что бежала по жилам их далеких прадедов, тех богатых патрициев, которые свергли первого и единственного Верховного Владыку всей Мерсии при поддержке армии, собранной из простонародья, возмущенного агрессивными планами правителя. Захватнические настроения плохо приживались среди народов Свободных портов.

— Атаковать чем? — язвительно осведомился министр Синиз, потрясая в воздухе тростью.

— Всеми имеющимися силами. Включая резервы. Да, да, именно так. У нас вполне достаточно людей, чтобы развернуть наступление против Номарла. Посмотрите в окно и увидите сами! Номарл! Он же рядом, рукой подать. Если постараетесь, можете дотянуться до него своей палкой. — Старик махнул рукой в сторону окна, а потом и еще дальше, как будто взгляд его проникал сквозь стены и охватывал все побережье континента. — Сначала захватим Номарл. Потом, с помощью резервистов Миноса и других островов, возьмем другие бухты по патианскому берегу. Получаем береговой плацдарм, цепляемся за материк и открываем новый фронт. У нас появляются варианты. Что толку от резервов, если мы только прячемся за стенами? Пока эти резервисты ничем не заняты, они — обуза. Их надо кормить. Они не дают ничего, кроме иллюзии покоя. И вот что я вам скажу, господа, — он обвел зал тяжелым взглядом, словно прикидывая, чего они стоят, все вместе и каждый в отдельности, — никакого покоя уже не будет. Пора действовать.

До начала совещания генерал и словом не обмолвился с Баном о своих предложениях, а ведь Бан был его ближайшим помощником. Старик мог быть разным — и расчетливым, и авантюрным. Возможно, он для того и поднял избитую тему фортов, чтобы, предполагая их реакцию, выдвинуть новое предложение: возобновить наступление против Империи. А может быть, мысль эта пришла ему в голову только здесь, пока он сидел и смотрел на узкую полоску воды, отделяющую Бар-Хос от вражеского города, н вид этой полоски пробудил в нем дремавшую страсть или инстинкт к действию, и теперь его просто несло на крыльях этой страсти.

Министр обороны Синиз поднял руку, успокаивая недовольных и возмущенных.

— Генерал Крид, я уже не раз озвучивал нашу позицию по резервам, как здесь, сегодня, так и на предыдущих заседаниях правительства. Мы не можем оставить себя без прикрытия, без подкрепления, если маннианцы предпримут вдруг полномасштабный штурм Щита. А поскольку, о чем вы столь любезно напоминаете нам каждый раз, мы весьма уязвимы еще и с востока, наличие резерва тем более необходимо и обоснованно. По крайней мере, нам будет чем ответить, если Империя предпримет вдруг такой маневр. Далее. Мы абсолютно не в состоянии возобновить сейчас наступление против маннианцев. Мы производим современные орудия, винтовки, корабли, но не можем работать быстрее, чем сейчас. Мы голодаем, потому что вынуждены платить Занзахару не только за порох, но и за хлеб. И при этом мы удерживаем свое.

— Удерживаем свое? Они теснят нас уже десять лет. Медленно, но верно. Стена Харност вот-вот развалится по швам. Ситуация совсем не патовая, в чем вы пытаетесь себя убедить, и вам нужно избавиться от таких представлений. Противник наступает, и то, что происходит, можно назвать медленной, но верной экзекуцией. Если мы не сменим курс, то уже сейчас можем считать себя мертвецами.

Первый министр прочистил горло и внимательно посмотрел на Крида из-под кустистых бровей.

— Вы, генерал, как всегда, верны себе. Вам важна только победа. Вы бы и мир изменили, если бы это могло нас спасти. Готовы лишить нас единственных оставшихся резервов ради безумного броска к славе. Но, делая ставку на возможные выгоды, не забывайте и о той цене, которую придется заплатить в случае проигрыша.

Бан поймал себя на том, что вполне разделяет позицию первого министра, хотя и ни за что бы не признался в этом перед своим начальником.

«Да, — подумал он, — мы и без того потеряли уже слишком много».

— Вы просто помешались на осторожности. — Генерал произнес это неожиданно спокойно, вновь обращаясь не к первому министру, а ко всем собравшимся. — Все вы. Каждый из вас. Что вас останавливает? Откуда эта робость, эта застенчивость? Я понимаю ее в мальчиках, но не в мужчинах. Мы должны избавиться от робости.

— Вы сказали, что хотели, а мы вас выслушали. Желаете, чтобы я провел голосование?

Крид презрительно фыркнул и, царапнув сапогами пол, повернулся и направился к выходу. Бан смотрел ему вслед целую секунду.

«Что с ним сегодня такое?»

Опомнившись наконец, он двинулся за своим начальником.

— Дурачье, — пробормотал Крид достаточно громко, чтобы его услышали. Подойдя к двери, генерал остановился у стола с продуктами и разбавленным вином — всем тем, что предназначалось для участников совещания. На столе не было ничего особенного, самые обычные продукты и в небольшом количестве, но у Бана при виде этих яств потекли слюнки.