Химера. Последний поход (СИ) - Кузиев Эд

— А ну закрылись быстро. Накличете ежели зверя, Я вас ему в откупные оставлю, даже бечевку тратить не буду, подрежу ногу и вы дальше двух верст не пройдете. Не будите лихо, пока тихо. — прошипел уже Вязь.

— Что же вы за нелюди такие? Живого человека в жертву зверям приносить удумали. — взмолилась самая старая из баб.

— А что ты за нелюдь такая, что готова пятьдесят восемь человек на пир тварям своим нытьем отправить? Лес очень тихий, тут сломанная ветка на пару верст раздается, а ты тут скулишь да орешь, как оглашенная. Быстро в строй. И не вздумай лезть на сани, они только для детей. Еще три часа прогуляемся, затем будет роздых ногам и телу. По нужде там же сходите, а пока терпите. — продолжил стращать Олег.

— Тетка, Я есть хочу. — начал скулить самый младший из детей, что безвылазно сидел в санях, укрытый платками.

— Сейчас деточка, сейчас милый мой. Держи булочку. — всполошилась одна из женщин. По лесу потянулся запах сдобы. Септы остановились резко и, не сговариваясь, развернулись к саням.

— Если он не сожрет все это за тридцать ударов сердца, то Я забью в него оставшееся молотом. — сверкая глазами произнес Вязь. — Вы что же дуры не понимаете ничего? Мы идем и терпим молча. Никто не дымит трубкой, не справляет нужду или не жует мясо, чтобы не привлечь внимание до светла. Ночью биться очень тяжко. Твоя булка может стоить жизни моих ребят. А теперь ответь мне, что мне выбрать жизни воев или сопливого ублюдка? Быстро проглотил хлеб и если еще раз пикнешь, дальше пойдешь пешком, освободив место для следующего. Босик, иди вперёд, посвети следопытам. Впереди плохой лес.

Глава 11. Плохой лес, плохие дороги

И что в нем плохого? Получше многих будет, деревья все ровные, не чета нашим. Бурелома нет, да и гнилых и поваленных стволов не видно, будто за ним ухаживает кто. А кто может следить за лесом так далеко и от городища и от селений пустоши?

Жаль нет брата Сета, он многое знает и просветил бы, почему лес плохой. Тем временем Септы быстро навели новый походный порядок.

Впереди вместо следопытов выступили Вязь и Марук, сани окружили щитоносцы, а все остальные сбились позади, перемешавшись с южанами. Мне же крепко накрепко запретили пользоваться даром, а бабам сказали, что любой плач или выкрик будет прерван росчерком меча. Волнения Олега передалось всем остальным, даже ветераны оставили пустую браваду и неуместные шутки и теперь внимательно всматривались в лес, сжимая оружие в руках. В каждую свободную руку южан передали дротики волокуш, а лишние факелы были потушены. Малый поход погрузился во тьму, и сквозь лес пробиралась кучка напуганных и уставший людей, поминая всех богов и крутя защитные знаки в сторону зловещей тьмы.

Неизвестность пугала больше, чем изменённые и Орда, а постоянная готовность утомляла сильнее тяжёлой дороги и утопающих в снегу ногах. Было трудно понять, сколько мы прошли версту или три. Время тянулось, как смола хватай-дерева, казалось будто мы пробиваемся не сквозь снег, а бредем через болото, утопая по пояс, и каждая следующая сажень дороги может быть последней на пути в трясину. И каждый шаг давался с трудом. Не прибегая к Дару, Я почувствовал изменения в лесу, едва уловимое чувство безысходности и неминуемой погибели. Люд, поймав общее настроение, начал сбиваться крепче к саням, а свет от редких факелов будто потускнел и стал больше копить.

— Мать-Сыра Земля, обереги. Отец-Грозное-Небо направь… — слышались молитвы со всех сторон. Лишь южане испуганно жались к призывникам, пытаясь найти защиту.

Впереди Марук резко махнул серпом, взрывая снежный наст, лезвие легко вспороло снег и взлетело вверх, лишь с кончика оружия побежала красная струйка крови, раскрашивая чистый снежный лист кривыми линиями, но кто был ранен или убит, оставалось тайной. Зверь не вскрикнул от боли, не зарычал от злости, лишь в сторону от дороги метнулся быстро, поднимая валом снег. И время сорвалось с цепи, дальше события понеслись, как снежный ком. Марук второй раз подрезал снег, а Вязь обрушил свой молот, взрывая сугроб. Следом ожил лес, будто разбуженный вторжением в свои чертоги. Зашуршал, затопал, заухал. Скрипели деревья под напором неведомо откуда поднявшимся ветром. Громко падали шишки и сухие ветки.

— Щиты готовьте вбивать в землю, колоть снег пред собой без устали. Берегите ноги и кисти рук. Детей на сани, баб за спину. Выше колена не доберутся, но с лёгкостью прокусят сапоги. На месте не стоим, раненых меняем, от вкуса крови твари звереют и на запах слетятся многие. Пройти осталось чуть больше версты, но не рассчитывайте на лёгкую прогулку. — раздавал приказы и поучения Олег. Сам же перехватил меч, а второй рукой держал факел и начал двигать им из стороны в сторону, пытаясь играть светом от тусклого огня, временами тыкая лезвием в сомнительные бугорки и намёты.

— Кто это? — прокричал Разумовский.

— Названий у этих тварей куча. Стальные крысы, псы Хозяина Плохого леса, снорки и снежные молчуны. Ночные твари, что водятся только тут. — охотно ответил Олег, без устали взрывая мечом снег.

— Так какого хрена мы идем ночью? Как тати крадемся по лесу, вместо того, чтобы спокойно пройтись днем? — возмутился Пётр.

— Лучше ночью, меньше соберём всякой нечисти. Поверь мне, всё, что мы делаем и все наши знания щедро оплачены кровью и жизнью сотен калеченных. И ещё, Пётр. Прими мой совет, поменьше грубых слов. Последователи Матери и Отца не выносят хулы и ругани. — строго отчитал старика септ.

Раздался короткий вскрик, следом резко начал прихрамывать один из следопытов, сильные руки волокуши выдернули раненого из сугроба, закинув его за спину щитоносцев. Каждое второе лезвие копья или топора уже окрасились кровью, блестя при отблесках огня малиновым цветом. Путь нашего обоза очертился красным пунктиром.

— Босик, подсвети этих тварей, раздался со спины голос ветерана Сета.

— Откуда ты взялся, старый пень. Сидел бы в городище, как на то был приказ. — прокричал Олег.

— Просто пожелай, чтобы все узрели то, что ты видишь в Даре. Давай сынок, спаси людей. — не обращая внимание на гневную речь септа, продолжал кричать ветеран, пробиваясь через дорогу.

Нырнув в Дар, увидел сотню юрких красных теней, что мелькали по обе стороны от похода. Синим горели подранки, что отставали в следствии ранений. Осталось только пожелать. Сжав руки в кулаки, разжигал в груди свою волю и желание.

— Мать-Сыра Земля и Отец-Грозное Небо, дай сил детям твои одолеть ворога. Прошу передай побратьям и соратникам мои глаза. — крепко зажмурив глаза, шёл на ощупь, полагаясь на Талант.

— Вижу их, вижу. — раздались окрики со всех сторон.

— Коли, бей.

— Дружно, навались.

— Принимай на щит, коли, руби.

— Молодец, братко. Славно получилось. Держи его, видишь шатает, как на ветру. — раздался оклик Куницы. Тут же меня подхватили под руки и потащил вперёд, только успевай шевелить ногами.

— Не бежим. Держим строй. Стой дура, вернись обратно.

— Митька, сынок, где ты родненький? — всхлипывая от слез, по лесу бежала баба из южан.

Я резко развернулся, пытаясь разглядеть потеряшку. Но кроме тварей, что мельтешили вокруг, ничего разглядеть не мог. Лишь только золотой свет Брата Сета нагонял сани да яркое пятно женщины, что мчалось в лес, по своему разумению, ища мальчишку. Резко взмахнув руками, баба упала, и её тело быстро покрылась десятком тварей, что рвали ещё живую на части. Последние штрихи красным по белому чертили копья и мечи, отгоняя остатки тварей от обоза. Напор нападавших слабел, пока полностью не иссяк.

— Лес получил свою дань. Дальше пойдём спокойно. — тяжело проговорил Сет, пытаясь восстановить сбившиеся дыхание. Южане обернулась на него с ужасом, после таких слов. Остальные приняли, как само собой разумеющееся.

— Тебя никто не звал, старик. — грозно произнёс Олег.

— Есть в наших правилах такая весть, что ветераны вольны выбирать свою судьбу сами, во славу служения Храму. Я отдал свое здоровье и силу, кровь и молодость на алтарь победы над Злом. И сейчас, уважаемый септ, занимаюсь тем же самым, поскольку своё предназначение ещё не выполнил, и вот спешу успеть. В прошлый наш поход ты был более сдержан. — окоротил Олега Сет.