Ты - Моя Вера (СИ) - Войнова Яна

― Что я сделал?! — как робот отчеканил он, прикрыв глаза и до боли зажмурившись. Безумная паника захлестнула его с головой. Он боялся услышать, боялся представить, что он мог бы натворить, находясь в подобном гипнотическом состоянии не человека, а машины для убийства.

― Еще ничего! Ничего! Не успел! Сурен, умоляю тебя, уезжай от греха подальше! Сыночек… — Армине упала на первую ступеньку, и, прикрывая рот рукой, зарыдала: — Господи, да за что нам такое наказание?!

Стас резко развернулся, выскочил из дома, сел в машину и направился прямиком в аэропорт…

― Я хочу красный и желтый! Красный и желтый! — услышал Волков голос ребенка, когда вернулся домой через три месяца, проведенных в Швейцарской клинике.

Первое время он держал связь исключительно с Кареном. Стасу удалось не только поправить свое психическое равновесие, но и испортить жизнь одной черноволосой суке. Сутенер Насти за отдельную плату с радостью предоставил видеозаписи, на которых четко видно, как она развлекается в компании богатых клиентов. Эти записи отправили ее жениху, который мгновенно стал для Насти бывшим. Неблагодарная дрянь тут же спохватилась и стала разыскивать Стаса. Только было уже поздно. Подаренные квартиру, машину и дом у нее отобрали. Естественно, деньги, полученные за отказ от ребенка, у нее быстро закончились, а другого спонсора она лишилась. В слезах Настя падала на колени перед Кареном, умоляя связаться со Стасом и вернуть ей ребенка. Она даже попыталась снова заявиться в особняк. Но предупрежденная охрана остановила Настю прежде, чем ее заметила Анна. Девушке подробно объяснили, что ни ребенка, ни денег она больше не увидит. Более того, лучше бы ей убраться подобру-поздорову из столицы и не тревожить семью Волковых. Дальнейшая судьба матери его сына Стаса не интересовала.

Прилетев в Швейцарию, и начав обычный курс лечения, он погибал от мучительной безысходности. Ему придется вычеркнуть Анну из своей жизни. Как бы он не противился, какую бы адскую боль не причиняла лишь одна мысль о расставании с его сладкой девочкой, им жизненно необходимо расстаться. Стас обязан защитить Анну от него самого. Вернее, от той ужасной чудовищной части себя, с которой она никогда не сталкивалась. Если бы Армине чудом не удержала его, если бы маме-джан не удалось достучаться до Стаса в тот момент, когда он за себя не отвечал, произошла бы страшная трагедия. И Волков был первым, кто бы не смог пройти заново все девять кругов его личного Ада…

Через два месяца после самых сложных переговоров в его жизни, переговоров с самим с собой, Волков решился на развод. Он был готов дать жене все на свете, положить к ее ногам целый мир, если бы она попросила. Он пытался смириться с мыслью, что ему будет достаточно знать, что с Анной все в порядке, что она жива и невредима. Даже если она больше никогда не будет принадлежать ему. Единственное, что никак не удавалось понять и принять, как вычеркнуть из проклятой памяти четыре года их счастливой семейной жизни?! А Волков, черт бы его побрал, был с ней счастлив! Как ему теперь от нее отказаться?! Наверное, эта девочка была ему послана, чтобы осознать, что настоящая любовь не должна быть эгоистична, но всегда жертвенна. И он обязан до боли стиснуть зубы, заткнуть разрывающееся изнутри кровоточащее сердце и отпустить ее. Потому что Стас не мог себе более позволить такой роскоши, как подвергать ее смертельной опасности.

Но как всегда его светлая девочка-наваждение, девочка болезненная аддикция, испортила все его чертовы планы! Посылая ей через Карена документы на развод, отдавая жене половину своего имущества, оставляя ее школу, музыкальную студию и их семейный особняк, он не рассчитывал получить взамен… тотальный игнор! По словам друга, Анна, не взглянув на документы, его даже не выслушала до конца! Она сделала вид, что не слышала его предложения. А потом и вовсе отказалась разговаривать с Кареном на эту тему! Стас ждал, что она потребует от него объяснений! Но нет… Со стороны Анны исходила пугающая леденящая душу тишина. Карен пытался уговорить ее подписать документы, объяснить условия расторжения брачного договора, но натыкался на каменную стену молчания. Через месяц он сдался:

― Сурен, меня достало! — ругался Карен. — Анечка со мной не разговаривает, мама-джан услышала о разводе, обиделась и тоже надутая сидит! Так еще она накрутила Нарине, и жена тоже со мной теперь не разговаривает! За компанию! Из женской солидарности! И получается, как в анекдоте: посол бывает трех видов — «посол чрезвычайный», «посол уполномоченный" и "посол на…"! Так вот я последним быть отказываюсь! Ты с моей Нарине разбирался?! Хоть раз?! Нет?! Вот сам иди и решай проблему со своей женой! И делайте, что хотите — женитесь, разводитесь, мне уже пофигу!

Через три дня бессонных ночей, Волков, набравшись решимости, позвонил Ане.

― Почему ты не подписываешь документы о разводе? — сходу рявкнул он, когда жена взяла трубку.

― Где ты? — спокойно спросила Анна, словно не слышала, что он сказал. Не было в ее голосе ни капли холодности, отчужденности или ожидаемой злости. Только искренняя обеспокоенность, которая гвоздем по стеклу царапала его истерзанную душу.

― В Швейцарии, — отрезал Стас. — Аня, нам нужно развестись.

― Ты надолго уехал? — снова тот же родной ласковый голос, будто между ними ничего не произошло, будто он не бросил ее без объяснений одну на три месяца, будто бы… у них есть еще шанс…

― Не знаю. Аня, ты слышишь, что я сказал?!

― А какая у тебя погода за окном?

― Аня! — рыкнул он в трубку. — Пойми, я хочу тебя защитить. Когда я рядом с тобой, я собой не владею и…

― А у нас дожди. Не люблю дожди. Они такие грустные, печальные. Зябко очень. И без тебя мне очень-очень зябко…

― АНЯ! — заорал он от бессилия. — Я опасен для тебя! Девочка моя, пойми… черт, Анечка! Пожалуйста… сделай, как я прошу! Так всем будет лучше!

― Ты ни разу не сказал, что любишь меня, — всхлипнула она в трубку. — Теперь я знаю, что ты ни капельки меня не любишь. Но это ничего. Я буду любить за нас двоих. И я буду ждать тебя дома. Возвращайся поскорее, пожалуйста. Мне очень плохо без тебя, — пролепетала девочка-наваждение, которой мало было мучить его во снах, приходя каждую ночь, отчего Стас практически перестал спать. Она, видимо, решила добить его наяву, беззаботно танцуя на осколках его разбитых вдребезги силы воли и благоразумия. В тот же день Волков, послал к черту швейцарских светил медицины, настаивающих на продолжении лечения, и помчался к ней…

Когда Стас вернулся в дом, то услышал голос плачущего ребенка. Он вошел в столовую и увидел сидящего в детском кресле Мишу, который раскачивался взад-вперед, повторяя одно и то же:

― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый!

― Я не понимаю, сына! Объясни нормально! — чуть ли не молила Армине, с ужасом глядя на ребенка и от бессилия размахивая руками.

― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый! — не унимался малыш, продолжая свою жуткую истерику.

― В чем дело? — спросил Стас, входя в огромную светлую комнату.

― Вай, Сурен! Вернулся?! А почему не предупредил?! Я бы хашламу приготовила!

― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый!

― Вай, Мишенька! Ну, объясни бабушке, чего ты хочешь?! Я не понимаю! — уже сама чуть не плача, просила мама-джан.

― Армине, в чем дело?!

― Аня уехала проверить, как там дела с ремонтом в ее школе, а он плачет все время! И я не понимаю, чего он хочет и как его успокоить! — лепетала испуганная Армине. — Мишенька, ну успокойся, пожалуйста, ну… Вай, как же быть?! Да что же мне делать?!

― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый! — ребенок раскраснелся, жутко орал и громко всхлипывал.

― А когда он стал разговаривать? — недоуменно спросил Стас, прекрасно зная, что у сына серьезные проблемы с речью.

― Ему какие-то лекарства то ли поменяли, то ли отменили! Я не в курсе! О, Господи! Где же Анечка?! — Армине, как заведенная, то металась по комнате, то кружила вокруг ребенка, набирая номер Анны.