Осколки судеб - Белва Плейн

– Не возражаете, если я тут у вас немного переведу дух? Сегодня был какой-то особенно тяжелый день. Бывают такие дни время от времени.

– Садитесь, посидите. Знаете, я как раз ждал случая поговорить с вами на тему, не относящуюся к моему плечу.

– Вот как? О чем же?

– О, ничего важного. Простое совпадение. Два года назад я был в Иерусалиме и встретил там человека, который знал вас в Вене. Его звали Хеммендингер.

Штерн покачал головой.

– Имя мне ничего не говорит.

– Возможно, это какая-то ошибка. Он ювелир, забавный старомодный человечек, очень любезный. Он спросил меня, не знаю ли я доктора Теодора Штерна, специалиста в области пластической хирургии в Нью-Йорке. Я ответил «нет», а вчера почему-то вспомнил о нем и решил у вас спросить.

– И имя, и профессия довольно необычные, – чувствовалось, что Штерн заинтересовался, – я пытаюсь вспомнить.

– Он сказал, что у него был магазин неподалеку от Рингштрассе. Дело основано еще его дедом. По словам Хеммендингера, он хорошо знал вашу мать.

– О, ну конечно. Теперь я вспомнил. Я просто тогда не слишком обращал внимание на его имя. Моя мать очень любила всякие украшения и в этом магазине купила великое множество ювелирных изделий. Позже она попыталась продать их, чтобы спасти нам жизнь. Ужасные то были времена, мистер Вернер. Вы и представить себе не можете.

– Думаю, что могу. В свое время я был знаком со многими европейцами как по деловой линии, так и по работе в организациях, занимавшихся делами беженцев. И я при любом удобном случае расспрашивал своих европейских друзей, как им удалось вынести тяготы тех страшных лет. Меня вообще интересуют люди, людские судьбы. Я люблю задавать вопросы, – сказал Пол, словно удивляясь этой своей слабости, и быстро добавил: – Если, конечно, эти вопросы не вызывают возражений.

– Я не возражаю, – ответил Штерн, печально улыбнувшись. – Если хотите, я расскажу вам свою историю. Короткая история, в которой, к сожалению, нет ничего необычного. – Улыбка исчезла. – Вся моя семья, вплоть до дальних родственников, погибла в концентрационных лагерях. По чистой случайности я находился за границей, пытаясь организовать их отъезд из Австрии, когда Гитлер захватил страну. Тогда я перебрался в Англию и всю войну сражался в рядах английских войск. – Он развел руками. – Как я и сказал, это самая обычная история.

– Да, мне все это хорошо известно. Я работал в Объединенной комиссии по размещению иммигрантов. Мы немало сделали, чтобы помочь тем, кто попал в Америку после войны, обустроиться здесь. Мне всегда казалось, что врачам приходилось особенно трудно – им ведь надо было сдавать на чужом языке экзамен на подтверждение квалификации и начинать все сначала, не имея денег, кроме тех небольших сумм, которые мы могли им предоставить.

– Ну, мне в этом отношении повезло больше других. До войны отец перевел кое-какие средства в Штаты, так что небольшой начальный капитал у меня был. Потом я породнился с чудесной семьей, и они помогли мне залечить раны, душевные, я имею в виду. У меня снова появился дом и близкие люди. Что это для меня значит… – Штерн покачал головой. – Вам не понять. – Он замолчал.

На мгновение Полу стало совестно, что он затронул болезненную, судя по всему, для Штерна тему. Штерн заговорил снова:

– Они приняли меня в свою семью, отнеслись как к родному. Моя теща… не часто мужчина с любовью отзывается о своей теще, – он попытался усмехнуться, – но я вам не лгу. Она изумительная, тонкая женщина и так похожа – я никого не хочу обидеть – на европейских женщин, которых я знал в юности. А тесть… этот человек – соль земли. Я употребил правильное выражение? Соль земли. Боюсь, люди его типа выходят из моды.

– Да, когда у человека есть семья, на которую можно опереться – это здорово, – заметил Пол, испытывая стыд от того, что, по сути, вытягивает у ничего не подозревающего человека сведения о чужой жизни, которая, в общем-то, его не касается.

– Сейчас он как раз участвует в кампании по сбору средств, чтобы расширить отделение пластической хирургии в нашей пригородной больнице. Нам не хватает места. – Штерн взглянул на часы. – Я уже не успею вернуться домой сегодня. Пойду лучше позвоню.

– Можете воспользоваться моим телефоном, – предложил Пол и, увидев, что Штерн колеблется, добавил; – А почему нет? Воспользуйтесь, я просто настаиваю.

И опять испытав чувство вины, взял газету, заставляя себя не обращать внимания на телефонный разговор, ведущийся в его присутствии. «Ты же просто обманщик, ты соглядатай», – сказал ему внутренний голос. «Но я же не приношу никакого вреда, – возразил Пол самому себе. – Мое желание естественно и безобидно. Кто бы на моем месте поступил иначе?»

Он представил голос на другом конце провода, голос Айрис, и попытался воссоздать ее реплики.

– Да, очень жаль, – говорил Штерн. – Нет, вряд ли я смогу это сделать. Поезда не ходят. Не беспокойся, я перекушу в кафе и переночую у кого-нибудь из ординаторов.

Пол попытался представить лицо Айрис, но это ему никак не удавалось, потому что от их последней короткой встречи в памяти остались лишь темные глаза, смотревшие на него с неприязнью. Но это же нелепо! У нее не могло быть никаких причин для неприязни. Нелепо.

– Что? – сказал Штерн. – Если дороги не расчистят, они могут не ходить завтра в школу. Конечно. Холм слишком скользкий. Да. Хорошо, дорогая. Позвоню утром. Да, у меня теплое пальто.

Он повесил трубку и улыбнулся немного сконфуженно.

– У меня хорошая жена. Беспокоится обо мне. Полу хотелось слушать еще и еще.

– Вам повезло, – сказал он. – После всего, что вам пришлось пережить, вы обрели счастье.

– Да, – ответил Штерн после недолгого молчания. – Это моя вторая семья. Первая жена и маленький сын погибли. Но такое не забывается. – И продолжал чуть ли не мечтательно: – Странно, говорят, что мужчина каждый раз влюбляется в женщин определенного типа, но вот со мной это не так. Лизель была блондинкой, спортивного типа, очень живая по натуре. А Айрис темноволосая, серьезная и медлительная. – Штерн слегка пожал плечами. – Кто знает? Кто может понять, почему мы поступаем так, а не иначе?

Он вспоминает о той, другой женщине, с сожалением, пронзила Пола мысль, так же, как я всегда вспоминал о матери Айрис.

– Кто знает, почему? – туманно сказал Пол, стремясь продлить разговор, прежде чем доктор Штерн, который уже направился к двери, уйдет. Следующая их встреча несомненно будет последней. – Любовь между мужчиной и женщиной… – продолжал он с легкой усмешкой. – Я прожил намного больше вашего, но так и не разобрался, что же это такое.

К его удивлению, Штерн ответил так, будто Пол сказал нечто, исполненное глубокого смысла, а не одну из банальностей, которыми заполняют паузы в разговоре.