«Если», 2008 № 02 - Журнал «Если»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я об этой истории не слышал. Впрочем, я многого о Николае Геннадьевиче не слышал. Знал, что докторскую он защитил с блеском в восемьдесят первом. Значит…
— Хорошее было тогда время все-таки, — продолжала тетя Женя. — Мы были молодые. Какие Коля работы делал! Магнитная аккреция, никто до него… Да, я хотела сказать о процессе самоорганизации в плазме. Коля статью все-таки написал и мне показал. На том все и кончилось. Потому что… Ну, невозможно было это опубликовать.
— В чем идея-то? — осторожно спросил я.
— В двух словах… О возможности зарождения жизни на космологически ранних стадиях в неустойчивых плазменных сгустках. Еще до образования галактик, сразу после того, как первые сверхновые выбросили в пространство много тяжелых атомов. Я уже не помню деталей, столько лет прошло. Плазменные сгустки могут стать разумными, а потом, когда идет сжатие и образуются звездные системы, процесс самоподдерживается. Плазма остывает, становится плотнее, и это стимулирует эволюцию… Совершенно дикая идея. Никто такую статью, естественно, не опубликовал бы, а репутацию Коля себе загубил бы до конца жизни.
— Интересно, — пробормотал я. — Плазменная жизнь? Я читал что-то такое у Лема.
— Да! — воскликнула тетя Женя. — Вспомнила! Конечно, Лем!
— И у Кларка было что-то похожее, — показал я свою осведомленность.
— Не знаю, — засомневалась тетя Женя. — Кларк? Не помню.
— «Из солнечного чрева», — сказал я. — Давно читал, но запомнилось. Красивая идея: жизнь внутри Солнца.
— Может быть, — с неожиданным равнодушием сказала тетя Женя. — Коля фантастикой не увлекался, я не думаю, что он Лема читал, а Кларка и подавно… В общем, статью он, по-моему, просто порвал.
— Жалко, — сказал я.
— С каких пор тебя интересует, какими научными проблемами занимался Коля? — удивилась тетя Женя.
— Так ведь, — сказал я, — он не по общественным делам полетел на Камчатку?
— Конечно. Мы с тобой в последние часы не говорили толком, столько суматохи… Ты прав, Юра.
— Прав… в чем?
— Какая-то идея ему в башку втемяшилась, — тихо произнесла тетя Женя, так тихо, что я едва расслышал. — С тех пор как мы в Питер полетели, я все время думаю — какая?
— К каким-то выводам вы пришли, верно?
— Да, — сказала тетя Женя, помолчав.
— Вы знаете, где Николай Геннадьевич?
— Не знаю, Юра.
— Но какая у него идея…
— Догадываюсь.
— Расскажите. Может, я не пойму, но две головы…
— Две головы не всегда лучше одной. У тебя может сложиться превратное мнение. И тогда ты мне не помогать будешь, а только мешать.
Я промолчал. Тетя Женя начала говорить, и я знал, что на этих словах она не остановится. А подгонять ее бесполезно. Захочет — скажет.
— Когда Коля вышел из больницы, — произнесла тетя Женя минут через пять, я уже решил было, что она будет молчать до конца полета, — у него действительно было плохо с памятью. Забывал, что делал вчера, зато помнил в мельчайших деталях все, что происходило двадцать лет назад. Наташа Липунова посоветовала сходить к гомеопату, был один известный. Говорят, многим помог. Как же его фамилия? Сама забывать стала. Неважно. Короче, выписал он Коле какие-то шарики, принимать надо было по системе, сколько-то синих, сколько-то зеленых, сколько-то красных, все по часам. А Коля его расспрашивал о научных основах гомеопатии. А тот радовался, что может рассказать о своей науке. Тоже был человек увлеченный. Когда мы возвращались, Коля сказал: вот, мол, классическое подтверждение тому, о чем я все время думаю. «О чем это?» — спросила я. «О минимальном воздействии, — сказал он. — О бифуркациях. О том, с какой полки на какую нужно переложить ящик».
— Бифуркации, — сказал я. — Это когда стоишь перед выбором и не можешь решиться. Можно поступить так, но можно иначе. А от выбора зависит, как будешь жить дальше.
— Примерно.
— При чем здесь…
— Гомеопат?
— Нет, тут я понял. Минимальное воздействие, и ты принимаешь решение, которое нужно. Не тебе нужно, а тому, кто на тебя этими гомеопатическими средствами воздействовал.
Тетя Женя неожиданно оттолкнула мою руку, отодвинулась в кресле и посмотрела на меня… Странно посмотрела — то ли я сморозил глупость, то ли, наоборот, сказал гениальное, чего она от меня совсем не ожидала.
— Я что-то не то сказал?
— Наоборот, — ответила тетя Женя. — Именно то. Даже я не сразу поняла ход его мыслей, а ты ухватил. Странно.
Тетя Женя не могла представить, что кто-то способен понять ход мыслей ее мужа лучше и правильнее, чем она сама.
— Коля сказал… не помню точно, но смысл был такой: не станет он глотать эти шарики, потому что не хочет, чтобы его мозг выполнял указания этого… не могу вспомнить фамилию.
— Шандарин, — сказал я.
— Да! Ты-то откуда знаешь? — удивилась тетя Женя.
— Элементарно, Ватсон, — пробормотал я. — Рекламу Шандарина по ящику показывали так часто, что не запомнить было невозможно.
— Вот видишь, — сказала тетя Женя, — а я и не знала про рекламу. Я только наших слушала, из института, кто у него лечился. Коля почему-то решил, что гомеопат выписывает шарики не только для того, чтобы лечить, но и для того — может, даже в большей степени, — чтобы навязать пациенту свою волю.
— Зачем? — не понял я, хотя сам же высказал эту идею.
— Не знаю. Я решила, что у Коли… ну…
— Да, понимаю, — быстро сказал я, чтобы тете Жене не пришлось заканчивать неприятную для нее фразу.
— Я тогда очень внимательно смотрела все, что он записывал. На бумажках, в тетрадях, в компьютере, кому какие письма писал… Наверное, это нехорошо, но я должна была знать, о чем он думал, чего хотел. Мы мало разговаривали, после болезни Коля стал молчаливым. Раньше он был не такой, и меня это очень беспокоило.
— То есть, — уточнил я, — пароли вы уже давно знаете.
— Конечно. Коля их, кстати, дважды менял. Но он не придумывал сложных паролей, так что мне хватило пары дней…
— И вы все читали.
— Все.
— Хорошо, — сказал я. — И — ничего?
— Ты имеешь в виду его последнее решение? Ничего. Он писал о подготовке экспедиции, как он рад поездке, хотел проветриться… Я потому его и отпустила, что по записям видела: Коля вполне адекватен, на рожон лезть не собирается, а отдых на свежем воздухе ему и врачи все время советовали.
— И все-таки…
— Да, — печально сказала тетя Женя. — Он всех провел. И меня. Догадался, наверное, что я все читаю.
Мог догадаться, конечно. Наверняка догадался. Ведь о записной книжке, которую «расколол» Новинский, тетя Женя не знала. Или?…
— Вернемся, — вздохнул я. — О чем он на самом деле думал? Чего хотел? При чем здесь минимальные воздействия и разноцветные таблетки?
— Таблетки точно ни при чем, — сказала тетя Женя. — А гомеопатия… влияние очень малых в энергетическом смысле явлений на глобальные процессы… Это его очень занимало, гомеопат просто подтолкнул. Это было через полгода после того, как Коля вышел из больницы… Он стал ходить на семинары в Институт физики Земли. Первый раз пошел, когда выступал Джонстон. Это американец, работает в подкомитете ООН, занимается проблемами глобального потепления. Приезжал в Москву и прочитал пару лекций, одну в каком-то подмосковном НИИ, другую в ИФЗ. Коля пошел, и я, конечно, тоже увязалась. Честно говоря, мне лекция не понравилась, политики было больше, чем науки. Он доказывал, что в глобальном потеплении виноваты исключительно техногенные факторы. И если, мол, Киотский протокол не подпишут все страны… Ну, что я тебе буду голову забивать этой ерундой? До сих пор никто не доказал, что именно промышленные выбросы создают парниковый эффект… Колю совсем не то в этой лекции интересовало. Он спросил у Джонстона: «Не предполагает ли уважаемый докладчик, что, уменьшив выбросы, человечество начнет влиять на природу еще сильнее?» Джонстон удивился: «Вы, видимо, плохо поняли, ведь причина именно в том, что…» Коля его оборвал не очень вежливо. «Я-то, — говорит, — все понял, а вы не понимаете вопроса. Объясняю. Равновесие в природе столь неустойчиво, что для прохождения бифуркации природной системе необходимо чрезвычайно малое воздействие. Наше техногенное влияние гораздо мощнее, и потому точка бифуркации смещается». Джонстон опять не уразумел, чего от него хотят.
— А вы? — вырвалось у меня.
— Я-то поняла, — спокойно сказала тетя Женя. — Я читала Колины записки… Кстати, на вопрос Джонстон ответил стандартной фразой: мол, с загрязнением природы надо бороться делами и очень быстро, иначе будущее поколение… и так далее.
Девушка-бортпроводница прошла мимо нас, наклонилась и спросила:
— Вам что-нибудь нужно? Все в порядке? Мы скоро начнем снижение.
Промежуточная посадка у нас была в Хабаровске. Я посмотрел на часы: мы летели уже почти семь часов, в иллюминаторах была ночь, а в Москве только наступил вечер. Лиза забрала Игорька из сада…