«Если», 2008 № 02 - Журнал «Если»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оттуда на работу?
— Конечно. Игорька в садик отвези сама, хорошо?
Добрался я за сорок минут.
* * *Наверняка тетя Женя не спала ночь — вид у нее был… Я впервые подумал тогда, что ей уже больше пятидесяти и что Николай Геннадьевич тоже далеко не юноша.
— Пожалуйста, тетя Женя, — сказал я, — давайте с самого начала и по порядку.
С самого начала и по порядку — после того как я расположил происходившие события в нужной последовательности — дело выглядело так.
Первого августа в Сибири должно наблюдаться полное солнечное затмение, и потому в Новосибирск отправилась экспедиция «солнечников», к которой Николай Геннадьевич примкнул — решил тряхнуть стариной, вспомнил, видимо, как в молодости объездил все республики бывшего Союза. Тетя Женя мужа отговаривала: куда ему в его нынешнем состоянии, но Коновалов, начальник экспедиции, убедил ее, что все совершенно безопасно, а для пошатнувшегося здоровья Николая Геннадьевича даже полезно — свежий воздух, природа… От Новосибирска они далеко отъезжать не собираются, наблюдательный пункт устроят сразу за городом, в Павино. В общем, уговорил. Сначала предполагалось, что за Н.Г. заедет Олег Перминов по дороге в аэропорт, но Н.Г. уперся: сам, мол, доеду на такси. Вещей у него действительно было немного — все поместились в рюкзак, погода стоит теплая, все-таки середина лета. Такси приехало вовремя, тетя Женя лично погрузила мужа с рюкзаком, переговорила по мобильному с Коноваловым («Не беспокойтесь, Евгения Алексеевна, встретим») и, когда машина отъехала, отправилась на семинар, который невозможно было пропустить, потому что тема важная, и ожидалось, что будут коллеги из ИКИ и ФИАНа. По дороге в институт тетя Женя несколько раз звонила мужу на мобильный, все было в порядке. Во время семинара телефон пришлось выключить, а после того как закончилась дискуссия, она вышла в коридор, позвонила — тогда-то автоответчик впервые и объявил ей, что абонент недоступен.
Экспедиция улетела без Черепанова, тетя Женя принялась звонить в милицию, но дежурный ей объяснил, что в таких случаях надлежит явиться в отделение по месту жительства и оставить заявление. Но делать это следует не ранее чем через двадцать четыре часа, после… а вы говорите, и трех часов не прошло? Да объявится ваш муж. Может, машина в пробку попала, в мобильном батарейка села…
— Я звонила во все больницы, даже в Онкологический центр на Каширке! — сказала тетя Женя. — Нет его нигде. А в морги я звонить не собираюсь, что там Коле делать?
Действительно. В морги позвонил я сам, выйдя в магазин за сигаретами. Тетя Женя не выносила табачный дым, и при ней я, конечно, не курил никогда, но как повод выйти из квартиры… Телефоны у меня были записаны в память мобилы еще с того времени, как я служил участковым. Недолго это продолжалось, да и вспоминать о тех месяцах не люблю, но вот хоть какая-то польза. То есть никакой пользы на самом деле, потому что в столичные морги не поступало тело с документами на имя Черепанова Николая Геннадьевича. И слава Богу.
— Вот что, тетя Женя, — решительно сказал я. — Я займусь поисками, надеюсь, что все будет в порядке (и тени такой надежды у меня не было), а вы езжайте на работу. Так будет лучше, отвлечетесь, да и мне спокойнее.
— Ты что, сдурел? — взвилась тетя Женя. — Какая работа? Думаешь, я могу чем-то заниматься?
Я не стал дальше слушать и, отойдя к окну, принялся обзванивать столичные таксопарки, в промежутках между звонками пытаясь пробиться по известному мне номеру в дежурную часть аэропорта «Домодедово». Звонил, а сам думал о том, насколько все это безнадежно. Можно потратить неделю, причем совершенно без толку, тогда как из любой ментовки… Господи, как не хотелось опять слышать голоса Корнеева или Толстолобова, как не хотелось! В трех таксопарках над моими вопросами посмеялись, в четвертом бросили трубку, не дослушав, в дежурной части «Домодедово» все время было занято.
— Ну что? — спросила меня тетя Женя, когда я на какое-то время перестал нажимать на кнопки и задавать стандартные вопросы. — Что тебе сказали?
Я подумал, что она все-таки героиня — целый час сидела на диване, не проронив ни слова и только тоскливо глядя на меня. Это было настолько не похоже на тетю Женю…
— Попробую иначе, — пробормотал я и, преодолевая нежелание пальцев набирать знакомый номер, нажал несколько цифр. Если трубку снимет майор Корнеев…
— Старший лейтенант Толстолобов, — произнес низкий голос. Слава Богу, хоть тут повезло.
— Жора, — сказал я. — Это Юрий. Корецкий.
— Слушаю тебя, Юра, — спокойно сказал Толстолобов, будто после нашей последней встречи прошли не два года, а два дня, и будто звонил я, как обычно, чтобы доложить о состоянии дел на вверенном мне участке.
— Ну… — я не нашелся, честно говоря, с чего начать. — Как дела-то?
— Хорошо, — отозвался Толстолобов. — Надеюсь, и у тебя нормально.
— Да, — согласился я.
— Но что-то случилось, — констатировал старший лейтенант. — Я прав?
— Да, — сказал я. — Пропал человек. Уже почти сутки.
— На нашей территории? — перебил меня Толстолобов.
— Нет. По дороге в «Домодедово».
— Это отделение… Погоди, адрес у него какой?
— Проспект Вернадского, тридцать шесть, строение три.
— Территория Костомарова.
— Тетя Женя там уже была — еще вчера. Жора, ты знаешь процедуру, а время идет!
— Это твой родственник, что ли? — догадался наконец Толстолобов. — Так бы сразу и сказал.
— За мной должок, — быстро сказал я.
— Само собой. Говори данные.
Я сказал. Тетя Женя порывалась что-то вставить, но я останавливал ее жестом: не надо мешать, сами разберемся.
— Больницы, морги… — начал Толстолобов.
— Исключи. Я все обзвонил.
— Ладно, я свяжусь с Костомаровым и с ребятами из ГИБДД. Твой номер я вижу. Жди, перезвоню.
— Может, нам подъехать? — спросил я, поскольку тетя Женя подавала мне вполне определенные знаки.
— Пока не надо, — сказал Толстолобов. — Послушай, у тебя пенсионка идет, есть вообще какие-нибудь отчисления?
Я не сразу понял, о чем он спрашивает, и на мгновение помедлил с ответом.
— Пенсионка? Да, есть программа. А что, ты хочешь…
— Нет, спрашиваю просто так, — быстро сказал Толстолобов. — В общем, жди.
— Ну что? — спросила тетя Женя.
— Сейчас займутся.
— И даже заявления не надо?
— Потом напишете, задним числом, — сказал я. — Некогда сейчас.
— Колю найдут? — спросила тетя Женя.
Ответ предполагался только утвердительный, и я ответил:
— Конечно.
Мы сидели с тетей Женей на кухне и пили кофе. Мобила лежала между нами посреди стола.
— Твой знакомый что-то не звонит, — сказала тетя Женя. — Может, ты ему сам позвонишь?
Я, собственно, так и собирался, но в это время затренькала мобила. Номер, с которого звонили, был скрыт — наверняка Жора.
— Слушаю, — сказал я.
— Юра? — я не узнал голоса, все-таки мы два года не разговаривали. — Это Стас. Ты просил кое-что для тебя выяснить…
Стас Ламин, конечно. Два года назад он был простым опером, работал «на земле», неужели так и остался в прежней должности? Наверное. Парень он исполнительный, но не более того. Похоже, Жора увидел вошедшего случайно в кабинет Ламина, подумал, что есть на кого скинуть…
— Да-да, — торопливо сказал я.
— Ну, слушай, — Стас то ли бумаги перелистывал, то ли деньги считал. — В Новосибирск твой Черепанов не вылетел — ни тем рейсом, понятно, ни следующими. Там было еще два вчера и один сегодня утром.
— Так, — сказал я, чтобы поставить точку, иначе Стас начал бы расписывать, как ему удалось получить эту информацию.
— Вот, — протянул он и опять что-то перелистнул. — В больницы и морги я звонить не стал, ты это уже…
— Да-да, — сказал я. — Дальше.
— Вот, — повторил он. Черт, доберется он наконец до сути? Я же не его начальник, чтобы докладывать, глядя в листок. Почувствовав, должно быть, мое нетерпение, Стас сказал: — А полетел твой Черепанов в Питер, вот что. Из «Шереметьева-первого». Рейсом семьсот двенадцать в шестнадцать сорок. Вчера, стало быть. Живой и здоровый.
Пока я переваривал эту неожиданную информацию, Стас наслаждался произведенным эффектом.
— Усек? — продолжал он. — Мне, понимаешь, пришло в голову проверить все вылетавшие вчера рейсы. В наш компьютерный век… Поисковая система…
— Спасибо, Стас, век буду благодарен, — сказал я и отключил связь.
Тетя Женя спросила:
— Жив?
— Жив, — подтвердил я, и тогда она заплакала. Казалось, ее ничто больше не волновало. Жив — и слава Богу. А где, что, почему — какая разница? Такое же выражение лица было у нее три года назад, когда я приехал в приемный покой Склифа. Она сидела на длинной скамье, смотрела в пространство невидящим взглядом и тихо плакала. Ей только что сообщили: муж ее жив. Ранение, конечно, серьезное, но не смертельное, сейчас его оперируют, это займет несколько часов, но операцию проводит лучший нейрохирург города, так что все будет в порядке.