Летные дневники: часть первая - Василий Ершов

Тут обошлось. Действительно, шел он из Новосибирска в Стрежевой, тот закрылся боковым ветром; ушел в Нижневартовск, там тоже усилился боковой ветер; остался Сургут, 45 минут полета, и топлива в баке на час. Обычное дело. Да топливомер, оказывается, врал, завышал, и посреди дороги топливо кончилось.

Дело было днем, шли сверх облаков на 4200. Спасение, что в Сибири зимой очень редко бывает низкая облачность, и они, пробивая облака, знали, что пара минут будет осмотреться. Выскочили на 500 или 700 м; с вертикальной 5-6 м/сек - это около двух минут снижаться.

Вот тут уж у командира сердце сжалось: кругом тайга, и ни пятнышка светлого. Но где-то же рядом Обь, с многочисленными старицами, заливными лугами...

Ясное дело, искали, впивались глазами в темный лес, на который садиться ой как не хотелось.

Нашли белое пятно, дотянули на углах атаки, не выпуская шасси и механизации, чтобы сохранить качество крыла. Умело распорядились имевшимися высотой и скоростью и мягко сели на старицу Оби. Як-40, кстати, идеально приспособлен для посадки на брюхо. У него на брюхе небольшой пузырь, позволяющий манипулировать на посадке тангажом; крыло имеет поперечное "V" вверх. Сели на скорости 200, только снег зашуршал. Самолет невредим. И через 7 минут, как в кино, рядом сели два Ми-8.

Я вот раздумываю: на нашем типе рекомендуют садиться на вынужденную с выпущенными шасси. Это правильно. У нас длинный фюзеляж, и, добирая на посадке, трудно поймать положение, чтобы в момент касания тангаж был равен нулю, что обязательно при посадке на брюхо.

При посадке на неровный грунт, что вероятно в ста процентах, шасси примут на себя первые толчки, затем разрушатся, и дальше все пойдет как при посадке на брюхо, только уже на меньшей скорости.

Но есть некоторые нюансы. Зимой нужно садиться на лед реки или озера, ибо на болото: их легче заметить, особенно ночью, у них самая ровная поверхность. Посадка с выпущенными шасси чревата риском, что самолет провалится сквозь тонкий лед и шасси срежутся, но это опасная травма для самолета, в баках которого полно керосина.

Не лучше ли садиться на ровную поверхность без шасси? На малую реку или озеро, да и на болото, я считаю, лучше. Закрылки необходимы: и посадочная скорость меньше, и касание услышишь (при выпущенных на 45 края внутренних секций лишь на метр не доходят до бетона на стоянке), и они легко сминаются, а смявшись, примут на себя первую нагрузку, а потом легко оторвутся.

Правда, если садиться с тремя отказавшими двигателями, то закрылки и не нужны, так как они настолько уменьшат качество, что понадобится большая вертикальная, а с нею не сядешь, а упадешь, не хватит рулей выровнять.

Но это особый случай даже среди всех наших особых случаев полета. Я рассматриваю типичную и вероятную ситуацию: пожар, либо отказ двух двигателей, когда на одном не тянет.

Болото зимой обычно покрыто толстым слоем снега, и садиться на него без шасси безопаснее. Но есть одно "но". Отрицательное "V" крыла, когда законцовки его ниже фюзеляжа. И все же, я думаю, если не злоупотреблять вертикальной скоростью и подвести пониже, законцовки коснутся снега одновременно с закрылками.

Другое дело, если площадка ограничена: шасси помогут быстрее затормозить. Тут уж не до жиру.

Посадка на снег аналогична посадке на воду, а там рекомендуется шасси не выпускать. А вот на большую сибирскую реку садиться не очень приятно. Надо лепиться к берегу, потому что на середине реки мощные торосы. Мне приходилось на Ан-2 летать низко над замерзшим Енисеем, и я навсегда понял, что сесть на него можно только на забереги.

Ну что ж, забереги так забереги. Конечно, на лед великих рек можно сесть и на колеса: толщина его приличная, выдержит и даст возможность спасти потом машину. Летали же мы всю зиму в Туру, садились на лед Нижней Тунгуски на Ил-14.

И все же я сторонник того, что на воду, снег, тонкий лед, болото садиться надо без шасси. Это ровная горизонтальная поверхность.

На суше предпочтительнее дороги, особенно если ровный участок, километра три. Но тут повнимательнее с машинами. Ночью или утром дороги свободнее. Зимой на снегу дорога выделяется днем и ночью. Ширина дорог обычно не меньше 12 м с обочинами; теоретически хватит, а практически я стараюсь садиться строго на ось и бежать строго по осевой.

На лес в Минске садился человек, остался жив, но, скорее, чудом. На скорости 250... Погибло 70 процентов людей.

На поле, конечно, на колеса. Плавные изгибы поля на наших скоростях будут кувалдой бить снизу, и шасси все же помогут, смягчат удары. Но, скорее всего, самолет разрушится, может, частично.

Хорошо на Як-40 садиться. Двигатели стоят - невелика беда: машина все равно управляема. У пилота об одном голова болит: куда сесть. Посадочная скорость невелика. Управление - троса, тяги, а у нас бустера. А они работают от гидросистем, а системы отказывают. Правда... тройное дублирование...

Говорят, в ГосНИИ ГА[93] сожгли уже три двигателя. Как пожарный кран перекроют, так само гаснет.

Говорят, назначена новая комиссия.

Говорят, говорят...

Пилотов упрекают: дескать, записываете же координаты площадок для вынужденной посадки, а не садитесь.

Попробуй, сядь сам.

В Горьком Ту-134 не сел же на законную площадку - военный аэродром, в 17 км от своего, по курсу, - а все же мостился на родной, справедливо полагая, что там ни швы не заливают, ни полосу не чистят, а ждут с пожарными и санитарными машинами. Так и с любой другой площадкой - кто нас там ждет?

А в Донецке честно признались: ну нет у нас площадок с курсом 80. И правильно: там одни терриконы.

А на концерт я сходил вчера, и очень доволен. Только жаль, что нам с Надей пришлось сходить врозь.

Володю Уккиса представили к награждению знаком "Отличник Аэрофлота". У них произошел отказ и пожар первого двигателя на разбеге. Скорость в момент загорания табло "Пожар" была 260. Первым это заметил проверяющий бортинженер Вася Лановский и доложил: "Пожар первого двигателя!"

Как говорил потом командир, он не успел и пальцем шевельнуть. Полполосы было еще впереди; производивший взлет второй пилот Леша Кухарчик одновременно с командой командира "Стоп!" мгновенно убрал газы, включил реверс, штурман дернул интерцепторы, инженер выключил двигатель и применил систему пожаротушения, две очереди, одна за другой. Командиру осталось только интенсивно тормозить. И то, едва хватило полосы 3000 м.

А у нас основные полосы по 2500. Поэтому рубеж 260 - только на больших полосах, а на остальных - не более 240. Да и то, я сто раз замечал, что когда штурман доложит "Рубеж", остается едва ли тысяча метров; этого мало. Правда, есть еще КПБ, но печальный опыт Евреимова говорит, что концевая полоса безопасности обеспечивает безопасность людей, да, - но не самолета. Да и по закону, оказывается, она должна держать самолет на одной трети ее длины, а дальше, как во Владике, болото.