Ночь над водой - Кен Фоллетт

— Удачи тебе, — прошептала она ой на ухо.

— И тебе тоже.

Элси чмокнула брата, затем, наклонившись через стол, поцеловала маму в ее мокрое от слез лицо. Потом она снова взглянула на отца, голос задрожал.

— Может, мы хотя бы пожмем друг другу руки, перед тем как расстаться?

Его лицо осталось непримиримым, на нем были только гнев и ненависть.

— У меня нет больше дочери, она мертва.

Мать зарыдала.

Все в вагоне притихли, как будто каждый понимал, что семейная драма достигла своего апогея. Элизабет повернулась и пошла к выходу.

Маргарет очень хотелось бы схватить отца за ворот рубашки и трясти, трясти до тех пор, пока она не услышит скрежет его зубов. Во всем виновато его глупое упрямство. Почему он не мог хоть раз уступить? В конце концов, Элизабет взрослая, она вправе поступать так, как ей заблагорассудится, и не обязана до конца жизни выполнять волю родителей. Отец не имел права запрещать. В своей ярости он расколол семью, они никогда уже не будут вместе. В это мгновение Маргарет его ненавидела. Когда он стоял рядом с ней, рассерженный и возмущенный, ей захотелось крикнуть ему в лицо, какой он глупый, несправедливый, вздорный, но, как всегда в таких случаях, она закусила губу и промолчала.

За окном вагона по платформе медленно шла сестра, с плоским красным чемоданом в руке. Она посмотрела на них, на людей, еще миг назад бывших ее семьей, улыбнулась сквозь слезы и еле заметно прощально махнула рукой. Мама опять заплакала. Перси и Маргарет замахали вслед. Отец отвернулся. Потом Элизабет скрылась из виду.

Отец сел, и Маргарет тоже.

Прогудел гудок паровоза, и поезд тронулся.

Они снова увидели Элизабет, на этот раз в конце перрона. Она провожала глазами медленно уходящий поезд. Сейчас сестра уже не улыбалась и не махала рукой, лицо выглядело печальным, даже мрачным.

Поезд набирал скорость, и вскоре вокзал остался позади.

— Замечательная штука семейная жизнь, — глубокомысленно произнес Перси, и, хотя слова прозвучали с определенной долей сарказма, это была не шутка, скорее горький юмор.

«Увижу ли я ее еще когда-нибудь?» — подумала Маргарет.

Мама вытирала глаза маленьким льняным платочком, но слезы все лились из ее глаз. Она очень редко бывала такой. Маргарет вообще не помнила, чтобы она когда-нибудь плакала. У Перси тоже подавленный вид. Маргарет страшно переживала, что сестра так по-дурацки увлеклась глупыми и ненавистными нацистскими идеями, но в то же время она не могла не испытывать некоторого восторга. А как же? У Элизабет получилось! Она выиграла битву с отцом, сумела настоять на своем. Выступила открыто, победила и ушла в самостоятельную жизнь. «Коли Элизабет смогла, может, и мне удастся», — думала Маргарет.

Повеяло запахом моря. Поезд подъезжал к докам. Вот за окном показались сараи, краны, контейнеры, суда. Несмотря на боль от печального прощания с сестрой, Маргарет почувствовала, что с нетерпением ждет предстоящего романтического путешествия.

Поезд остановился напротив большого здания, на котором крупными буквами выведено: компания «Империал». Это было ультрасовременное сооружение, чем-то похожее на корабль. Без выступов, углы сглажены, на верхнем этаже — широкая веранда, словно палуба, вокруг белые перила.

Вместе с другими пассажирами Оксенфорды взяли каждый свой ручной багаж и вышли из вагона. Пока чемоданы и остальной багаж загружали в самолет, они прошли в здание, чтобы выполнить последние формальности.

Маргарет почувствовала, что у нее кружится голова. Все происходило слишком быстро. Совсем недавно она покинула родной дом, началась война, навсегда ушла сестра, а сейчас предстоит сесть в самолет и лететь в Америку. Она хотела бы, чтобы стрелки часов остановились на какое-то время, чтобы можно было отдышаться, переварить происходящие события.

Отец объяснил служащим, что один билет лишний, потому что Элизабет не полетит.

— Ничего, — ответили ему, — это даже кстати, здесь есть один человек, который как раз ждет свободного билета.

Маргарет заметила в углу профессора Хартманна. Он стоял, курил сигарету, нервно оглядываясь по сторонам. Казалось, он напряжен до предела, что-то его сильно беспокоит. «Да, довели человека, ничего себе, — подумала она, — и все такие люди, как сестра. Фашисты своей охотой превратили его в загнанного зверя. Во всяком случае, его нельзя винить за то, что он так торопится покинуть Европу».

Из зала ожидания самолет не был виден, так что Перси пошел поискать место поудобнее. Он вскоре вернулся, чтобы сообщить свежую информацию.

— Вылет в два часа, по расписанию. (При этих словах Маргарет задрожала.) До первой посадки полтора часа лета. Садимся в Фойнесе. Ирландия, как и Британия, сейчас на летнем времени, так что мы прилетим туда в половине четвертого. Час стоим, заправляемся, затем берем курс на Канаду. Из Ирландии вылетаем в полпятого.

Маргарет заметила в зале ожидания новые лица, которых не было в поезде. Некоторые пассажиры добирались до Саутгемптона своим ходом — возможно, они приехали сегодня утром или же ночевали в местном отеле. Ее размышления прервал шум подъехавшей машины, из которой вышла необычайно красивая женщина — блондинка лет тридцати в изящном шелковом платье, кремовом в оранжевый горошек. Ее сопровождал улыбающийся мужчина с ничем не примечательным лицом, в кашемировом блейзере. Все уставились на них: они выглядели такими молодыми и счастливыми, точь-в-точь влюбленная парочка.

Через несколько минут объявили посадку.

Пассажиры миновали центральные ворота «Империала» и вышли прямо на причал, туда, где был пришвартован клипер. Самолет-амфибия слегка качался на легкой волне, солнце блестело на серебряном корпусе.

— Какой огромный воздушный корабль!

Маргарет в жизни не видела даже вдвое меньших. Клипер был высотою с дом, длиною в два теннисных корта. Спереди, на массивном фюзеляже с китообразным носом, светится звездно-полосатый американский флаг. Высоко на корпусе — крылья, в них встроены четыре мощных на вид двигателя, пропеллеры шириной футов в пятнадцать.

Как такая штука может летать?

— Он легкий? — спросила Маргарет.

— Сорок одна тонна, — услужливо подсказал Перси. — Все равно что целый дом поднять в воздух.

Они подошли к тому месту, где заканчивался причал. Дальше к плавучему доку вел трап. Мать пошла первой, цепко схватившись за перила, ее слегка шатало, но она ловко пробиралась вперед, словно молоденькая девушка. Отец нес вещи — свои и ее. Мать никогда ничего не носила, это была одна из ее домашних слабостей, к которой все в семье привыкли.

С плавучего дока перебросили маленькие сходни дальше — на короткое вспомогательное крыло, наполовину скрытое под водой.

— Гидростабилизатор, — авторитетно заявил Перси. — Известный также под названием «морское крыло». Благодаря ему самолет устойчиво держится на водной поверхности. Плоскость крыла была слегка изогнута, и Маргарет боялась, что она соскользнет в воду, но все прошло нормально. И вот она уже стоит внизу, а над ней нависает могучее крыло. Ей хотелось бы привстать и потрогать лопасть одного из огромных пропеллеров, но до него, увы, не дотянуться.

На фюзеляже находился небольшой люк — прямо под словом АМЕРИКЭН на табличке «ПАН АМЕРИКЭН ЭЙРУЭЙЗ». Маргарет, слегка пригнув голову, вошла внутрь.

Вниз вели три ступеньки.

Она очутилась в помещении не больше двенадцати квадратных метров, на полу мягкий терракотовый ковер, бежевые стены, темно-синие кресла, веселый, со звездочками, рисунок на обивке. На потолке красивые плафоны, по бокам довольно большие квадратные окошки со шторками. Стены и потолок прямые, несмотря на закругленный фюзеляж. В целом такое впечатление, что входишь в дом, а не садишься в самолет.

Из помещения вели два выхода. Один назад, к хвостовой части, некоторые пассажиры сразу направились именно туда. Маргарет посмотрела в этом направлении и увидела ряд великолепных маленьких отсеков, обставленных по высшему классу, в мягких зелено-коричневых тонах. Но Оксенфорды сидели впереди. К ним подошел молодой коренастый немного полноватый стюард в белом кителе и представился. Парня звали Никки, он повел их в противоположную сторону.

Они очутились в соседнем помещении: оно было чуть меньше первого и отделано в других тонах: бирюзовый ковер, бледно-зеленые стены, мебель с бежевой обивкой. Направо от Маргарет стояли два широких трехместных дивана, один напротив другого, между ними, под окном, маленький столик. Налево, с противоположной стороны прохода, еще пара диванов, но уже поменьше, на двоих.

Никки подвел их к большим диванам справа. Отец и мама сели у окна, Маргарет и Перси уселись напротив друг друга, ближе к проходу. Свободными оставались два средних места и все купе слева. Маргарет стала гадать, кто окажется их попутчиками. Хорошо бы, красивая женщина, у которой платье в горошек. Или Лулу Белл, особенно если она продолжит разговор о бабуле Фишбейн. Но лучше всего подошел бы Карл Хартманн.