Гордость и гордыня - Джейн Остин

— Вам не может быть более двадцати лет, а потому вам незачем скрывать свой возраст.

— Во всяком случае, мне не двадцать один год.

Когда джентльмены присоединились к ним и чай был выпит, разложили карточные столики. Леди Кэтрин, сэр Уильям, мистер и миссис Коллинз сели сыграть партию в кадриль, а так как мисс де Бэр предпочла казино, двум барышням вкупе с миссис Дженкинсон досталась честь играть с ней. За их столом царила нестерпимая скука. Молчание нарушалось, лишь когда этого требовали карты или же когда миссис Дженкинсон выражала опасение, что мисс де Бэр слишком жарко или слишком холодно, что свет слишком для нее яркий или слишком тусклый. За соседним столом игра шла оживленнее. Говорила главным образом леди Кэтрин — указывала остальным троим на их ошибки или рассказывала о каком-либо случае из собственной жизни. Мистер Коллинз усердно соглашался со всем, что изволила сказать ее милость, благодарил ее за каждую выигранную фишку и извинялся, если ему казалось; что он выиграл их слишком много. Сэр Уильям больше помалкивал, старательно запоминая занимательные случаи и аристократические фамилии.

Когда леди Кэтрин и ее дочери карты наскочили, столики были убраны, миссис Коллинз предложили экипаж, она должным образом поблагодарила, и тут же было приказано его заложить. Затем общество собралось у камина выслушать, какую погоду, по решению леди Кэтрин, им следует ожидать назавтра. Затем доложили, что экипаж подан, и после множества изъявлений признательности мистера Коллинза и такого же множества поклонов, отвешенных сэром Уильямом, они отправились восвояси. Едва экипаж отъехал от крыльца, как кузен потребовал, чтобы Элизабет высказала мнение обо всем, что ей довелось увидеть в Розингсе, и отзыв ее, ради Шарлотты, был более хвалебным, нежели искренним. Однако эти похвалы, хотя они стоили ей немалых усилий, нисколько не удовлетворили мистера Коллинза, и вскоре он почувствовал себя обязанным самому взяться за панегирик леди Кэтрин.

Глава 30

Сэр Уильям провел в Хансфорде всего неделю, но ее оказалось достаточно, чтобы он убедился, что жизнь его дочери исполнена всяческого благополучия и что мужа лучше и соседки лучше, чем у нее, вообразить невозможно. Пока сэр Уильям гостил у них, мистер Коллинз каждое утро катал его в шарабане по окрестностям, но после его отъезда жизнь в доме вошла в обычную колею, и Элизабет с радостью убедилась, что из-за этого они не стали видеть ее кузена чаще. Большую часть времени между завтраком и обедом он теперь посвящал либо работе в саду, либо чтению, либо писанию проповедей или писем, либо созерцанию проезжей дороги, на которую выходили окна его рабочего кабинета. Комната, в которой сидели барышни с его супругой, была обращена окнами во двор. Вначале Элизабет удивлялась, почему Шарлотта не предпочла для этого столовую, более обширную и не с таким унылым видом из окон. Но вскоре она убедилась, что у ее подруги имелась весьма веская на то причина, ибо мистер Коллинз, несомненно, проводил бы в кабинете гораздо меньше времени, если бы они выбрали для себя более привлекательный приют. И она воздала Шарлотте должное за ее мудрый выбор. Из гостиной они не могли видеть дорогу и только благодаря мистеру Коллинзу знали, какие экипажи проследовали по ней, и особенно сколько раз мимо проезжала мисс де Бэр в своем фаэтоне, о чем тут же торопился сообщить им, хотя это происходило почти каждый день. Довольно часто она останавливалась, чтобы побеседовать с Шарлоттой, но уговорить ее выйти из экипажа не удавалось почти никогда.

Редко выпадали дни, когда бы мистер Коллинз не отправлялся в Розингс. Немного было и таких, когда его супруга не решала бы, что ей следует пойти туда с ним; и до тех пор, пока Элизабет не сообразила, что, возможно, в распоряжении семьи его покровительницы есть и другие приходы, она не могла понять, ради чего приносилось в жертву столько часов, которые можно было бы использовать с большей пользой. Иногда ее милость удостаивала их чести своего визита, и тогда от ее внимания не ускользало ничего. Она спрашивала, чем они занимаются, рассматривала плоды их трудов и советовала все делать иначе; указывала, что мебель расставлена неверно, или обнаруживала доказательства, что их служанка ленится. И если она соглашалась откушать у них, то словно бы лишь для того, чтобы убедиться, что миссис Коллинз покупает слишком много мяса на жаркое для столь небольшой семьи. Элизабет вскоре заметила, что эта знатная дама, хотя и не занимала судейской должности в графстве, в своем приходе посрамила бы самого деятельного мирового судью, так как от мистера Коллинза до мельчайших подробностей знала обо всем, что там происходило. И если те или иные себя более жребием или просто бедны, она величественно появлялась в деревне, дабы уладить их споры, положить конец их жалобам и, выбранив, принудить их к дружественной гармонии и благосостоянию.

Удовольствие отобедать в Розингсе повторялось примерно дважды в неделю, и, если не считать, что с отъездом сэра Уильяма раскладывался только один карточный столик, каждый вечер там был точным повторением самого первого. Другие приглашения они получали редко, так как почти все окрестные помещики жили на куда более широкую ногу, чем Коллинзы. Однако Элизабет это нисколько не удручало, и время она проводила очень приятно; часто выпадали полчаса, когда они с Шарлоттой могли поболтать; погода для этого времени года стояла чудесная, и она с большим удовольствием совершала длинные прогулки. Больше всего она любила гулять, когда остальные отправлялись на поклон к леди Кэтрин, по неогороженной роще, примыкавшей к парку, где вилась очаровательная тропинка, которая никого не привлекала, кроме нее. Там она чувствовала себя в безопасности от любопытства леди Кэтрин.

Вот так спокойно протекли первые две недели ее визита. Приближалась Пасха, и предшествующая ей неделя должна была пополнить семью в Розингсе — важное добавление к столь тесному кружку. Вскоре после своего приезда Элизабет узнала, что в поместье недели через три ожидают мистера Дарси. И хотя она предпочла бы встретиться с любым другим своим знакомым, а не с ним, его появление обещало внести разнообразие в вечера, которые они проводили в Розингсе, и ее забавляла возможность узнать, насколько тщетны планы мисс Бингли, наблюдая за тем, как он будет вести себя со своей кузиной, для которой леди Кэтрин, несомненно, его предназначала. Последняя говорила о его приезде с величайшим удовлетворением, отзывалась о нем самым лестным образом и как будто очень рассердилась, услышав, что мисс Лукас и Элизабет с ним уже знакомы.

O его приезде в доме мистера Коллинза услышали незамедлительно от самого мистера Коллинза, который все утро прохаживался по дороге там, откуда ему были видны ворота парка, выходившие на Хансфордскую дорогу, чтобы первым узнать о приезде долгожданного гостя. И, отвесив поклон карете, свернувшей в ворота, он поспешил домой с великой новостью. На следующее утро он без проволочек отправился в Розингс засвидетельствовать свое почтение, как оказалось, не одному, а двум племянникам леди Кэтрин, так как мистер Дарси приехал с полковником Фицуильямом, младшим сыном его дяди лорда N. И к величайшему удивлению Шарлотты и ее гостей домой мистер Коллинз вернулся в сопровождении обоих джентльменов. Шарлотта из окна кабинета увидела, как они переходили через дорогу, и, немедля предупредила сестру и Элизабет, какой чести их удостоят, добавив:

— За эту учтивость я должна поблагодарить тебя, Элиза. Мне мистер Дарси никогда не нанес бы визита столь скоро.

Элизабет только-только успела объявить, что она тут ни при чем, как дверной колокольчик возвестил об их приходе, и вскоре в гостиную вошли гости и мистер Коллинз. Полковнику Фицуильяму, который шел впереди, было лет тридцать. Он не отличался особой красотой, но все в его облике и манерах говорило, что он истинный джентльмен. Мистер Дарси выглядел точно так же, как прежде в Хартфордшире. Он с обычной сдержанностью поздоровался с миссис Коллинз и, каковы бы ни были его чувства к ее подруге, поклонился ей с полной невозмутимостью. Элизабет ответила ему реверансом, не произнеся ни слова.

Полковник Фицуильям сразу же завязал разговор с учтивостью и непринужденностью благовоспитанного человека, и беседовать с ним оказалось очень приятно. Однако его кузен, обронив несколько слов миссис Коллинз о доме и саде, долгое время хранил молчание. Наконец вежливость в нем пробудилась настолько, что он осведомился у Элизабет о здоровье ее близких. Она ответила ему общими фразами и после некоторой паузы добавила:

— Моя старшая сестра последние три месяца гостит в Лондоне. Вам не доводилось встретиться с ней там?

Она прекрасно знала, что этого не было, но хотела посмотреть, не выдаст ли он, что ему известно, как Бингли и его сестра обошлись с Джейн. И ей показалось, что он немного смутился, когда ответил, что не имел счастья видеть там мисс Беннет. Тема эта была тут же оставлена, и кузены вскоре откланялись.