Пока часы двенадцать бьют - Мари Сав

кровь. И знаешь, это был последний раз, когда я плакал. А потом я каждый день наблюдал, как ты занимаешься, не важно, что ты делала: писала, читала, рисовала, особенно рисовала. Ты была такая прекрасная и недосягаемая для меня, что я просто любовался издалека.

Саша нежно провела рукой по его лицу и зарылась пальцами в мягкие волосы, намереваясь поцеловать, однако внезапно песня прервалась, и на экране появился кремль вместе с Путиным.

— Начинается! Надо разлить шампанское, — она резко вскочила, поправляя сбившееся платье и волосы.

Миша вышел на балкон, а Саша достала пластиковые стаканчики, из которых они с Ярой пили воду.

Разлив пузырчатую жидкость, они погрузились в поздравление. Девушка, словно маленький ребенок, затаила дыхание в ожидании чуда и ловила каждое слово. Голова радостно кружилась в предвкушении чего-то волшебного, смены времен и загадывания желания.

— Ты загадывал когда-нибудь желание? — внезапно спросила она.

— Я в это давно не верю, но в один новый год загадал, чтобы брат вернулся.

— Загадай сегодня, сейчас, пока часы двенадцать бьют, и я гарантирую тебе, оно обязательно сбудется!

При этих словах ее щеки залил румянец, а она потупила глаза под его внимательным взглядом.

Поздравление закончилось, начался обратный отсчет до двенадцати. Девушка зажмурилась, покрепче сжала стаканчик, отчего он немного прогнулся во внутрь, прикусила губу, полностью концентрируясь на своем желании.

Ее мысли порхали в голове, не давая зацепиться. Раньше она, не раздумывая, сказала бы, что ее главное желание — поступить в театральное, но вот в ее жизнь ворвался Макаров.

Послышался первый: “БОМ!”

И первое, и единственное желание без труда возникло в голове, как будто всегда там и было.

“Хочу, чтобы Миша всегда смотрел на меня таким взглядом, будто я и есть любовь!”

***

Миша пытался вникнуть в поздравление, которое произносил президент на фоне Спасской башни, но никак не получалось. Его мысли крутились вокруг слов, сказанных Сашей, про желания. Он сам не заметил, как с любовью стал наблюдать за девушкой, как она нахмурила бровки и прикусила губу, чтобы сосредоточиться, как крепко сжала стаканчик до такой степени, что шампанское грозилось вот-вот выплеснуться наружу, как волнистая прядь волос упала ей на лицо и спуталась с ресницами.

Раздался первый: “БОМ!”

В сознании Миши возникло, словно фейерверк, одно единственное желание

“Хочу каждое утро и каждый вечер просыпаться и засыпать вместе с Сашей”.

Девушка вдруг резко распахнула глаза, и на мгновение весь мир замер.

Миша первым шагнул к ней и поцеловал так, как никогда в жизни никого не целовал. Сейчас существовали лишь ее губы, которые были с мандариновым вкусом, они пьянили и держали в плену, очаровывали, не давали оторваться от них.

Куранты пробили двенадцать, начался гимн, за окном послышались радостные крики и раздался залп салюта.

— Саша, — тихо прошептал он, проводя рукой по ее нежной щеке и по волосам, — моя, моя Саша.

— Я тебе нравлюсь? — также тихо прошептала она.

— Нравишься? — усмехнулся он. — Да я без ума от тебя. И мне кажется, готов на все, чтобы ты только была рядом. Я будто схожу с ума, а в голове…

— … мысли только о тебе, — закончила она.

Она поставила так и нетронутый стакан с шампанским на подоконник, и теперь первая поцеловала его, отчего по его телу прострелил ток. Ему казалось, что еще чуть-чуть, и он раздавит ее в своих объятьях. Его руки будто стали жить собственной жизнью, исследуя каждый сантиметр ее кожи, проводя по плечам, лопаткам и выступающим позвонкам, по очаровательной тонкой шее, талии, опускаясь ниже к ягодицам, бедрам, переплетая пальцы и снова все начиная по кругу. Он покрывал ее лицо поцелуями, спускался к шее, острым ключицам. Весь мир сжался до одного человека, превратился в карусель желаний и чувств.

Пока звонок мобильника не разрушил все очарование момента. Она отпрянула, ее губы горели, а в глазах плясал неистовый огонь. Осознание, что это из-за него, поразило Мишу до глубины души. Синие льдинки в ее глазах таяли, распаляя пожар внутри.

Пока она отвечала на звонок родителей, он вышел на балкон, борясь с желанием закурить. Но впервые в жизни понял, что не мог, не хотел, чтобы она его таким видела. Такая правильная и идеальная Саша. Поэтому он расстегнул рубашку, позволяя холодному ветру прикоснуться к его обнаженному телу и немного прояснить сознание.

— Ты ведь простынешь! — услышал он заботливый голос, и через несколько секунд был укутан в одеяло. Ее тонкие кисти упирались в его грудь, что согревало лучше чего-либо еще.

— Ты сказала, что ты со мной? — он сам не знал, зачем это спросил, но обычно девушки скрывали.

— Да, мама мне все уши о тебе прожужжала еще с того самого дня, как ты меня проводил до дома, спрашивает постоянно, почему я тебя домой не пригласила.

Миша улыбнулся, вспоминая ту волшебную ночь.

— Я этим же вопросом тоже тогда задавался. После рассказов о бутерброде взять и не пригласить на чай!

— Я собиралась, между прочим, до того самого момента, как ты сказал, что я такая, какой ты меня и представлял.

— И что в этом такого? — он заправил ее выбившуюся прядь за ушко.

— Меня ведь всегда считают волком-одиночкой, нелюдимой, высокомерной и странной.

— Загадочной, доброй, отзывчивой и чертовски привлекательной, — он в очередной раз залюбовался тем, как она мило краснеет, и поцеловал в щечку. — Пойдем в комнату, а то и правда замерзнем.

Они, так и не размыкая объятий, переместились на кровать.

Саша переоделась в домашнюю одежду, затушила уже тлеющие свечи и легла обратно к парню, помогая ему снять рубашку и брюки.

Они продолжили лежать в объятьях друг друга, запоминая, каково это — быть любимым. Иногда они прерывались на долгие поцелуи, а его рука по-хозяйски ложилась на ее талию под футболкой, от прикосновения к ее нежной обнаженной коже Миша покрывался мурашками, и с трудом уговаривал себя не заходить далеко, он не хотел торопиться, потому что боялся потерять, переживал за ее чувства, она была для него как драгоценность, которую легко уронить и разбить.

— Мне стоит переживать из-за твоих бывших? — вопрос прозвучал лукаво, но чувствовалось, что он давно мучил ее.

— Нет, с тобой все по-другому, по-особенному, по-настоящему, — ответил он, с нежностью глядя в глаза, которые отражали лунный свет, лившийся из окна.

За окном утихал шум, в коридоре больше не была слышна возня постояльцев, все расходились спать.

Саша была на грани между сном и реальностью, но она не хотела, чтобы эта ночь кончалась, поэтому всячески старалась разбудить себя и Мишу, задавая ему