Дело лис-оборотней - Хольм Ван Зайчик

Карп и правда был великолепен. Ябан-ага, как всегда, превзошёл себя.

Баг тут же положил девушке ещё.

– Благодарю вас. – Йошка пригубила пиво. – Босс – он уже в летах и говорит, что только… – Она наморщила лобик, явно собираясь процитировать Кипяткова. – Только уедине-ение с близким другом на лоне де-евственно дикой природы позволяет ему полноценно отдохнуть, чтобы потом с новыми силами приступить… – Йошка запнулась. Взмахнула недовольно палочками. – Забыла. Словом – приступить.

Что-то тут было не то.

Баг рассмеялся.

– Нет, милая Йошка, вы как хотите, а я на его месте, – он сделал выразительное лицо, – проводил бы эти три седмицы не с другом, а с подругой, вот хоть с такой, как вы. Тем более – вы рядом.

Йошка отложила палочки и вынула из рукава веер. Несколько раз обмахнулась. Потом закрыла пол-лица ароматными сандаловыми пластинками, украшенными тонкой резьбой, и бросила на Бага пристальный взгляд.

“Вроде ведь не жарко в харчевне”, – подумал простодушный Баг.

– Нет, вы… не понимаете, – Йошка справилась с собой и, отложив веер, взялась за пивную кружку. – Тут осо-обое дело… – Она доверительно наклонилась через стол к Багу. Баг воспользовался моментов и тут же аккуратно накрыл её ладошку своей. Йошка слегка вздрогнула, но руки не убрала; кажется, доверие её было Багом окончательно завоёвано. “Не зайти бы слишком далеко…” – Ладно уж. Дело в то-ом, скажу вам по секрету, что… босс… он мечет свои стрелы не в я-ашмовую вазу, а в медный та-аз… Ну, вы меня понима-аете? – Глаза Йошки блеснули.

“Фу, – огорчённо подумал Баг. Вот почему лицо Кипяткова, при всей его обыденной приятности, показалось отталкивающим, понял он. – Фу, преждерожденный Кипятков. Как же это вы так, а?”

Он никогда не относился с предубеждением к тому, что один мужчина может любить другого и это чувство бывает взаимным; просто это казалось Багу не совсем естественным. Естественность наблюдается там, где голубь, возвышенно курлыкая, гарцует на узком подоконнике перед голубицей; где кот очумело орёт, унюхав пленительный аромат дорогой его сердцу киски; где осёл, забыв о том, чтобы вертеть водонаборный ворот, вовсю заигрывает с ослицей; где хайнаньский макак, распоясавшись, невообразимо козыряет собой, красивым, перед макакой; где конь восторженно ржёт, завидев приятные его глазу линии тела кобылицы, – такова природа и властный зов жизни, желающей продлиться в бесконечность времён, навсегда. А в том, чтобы метать стрелы в медный таз, нет естественности – так, баловство одно…

Йошка выпрямилась и осторожно извлекла руку из-под Баговой. Баг сделал вид, что смущён. Он и правда испытывал некоторую неловкость: перед внутренним взором стояла печальная Стася в траурном чёрно-белом халате. Но охотничий инстинкт вёл его дальше.

– Теперь вам ясно? Я для него что-то вроде полезной мебели, как стол или стул. Он, конечно, это тща-ательно скрывает, но я временами всё же чувствую: ему даже прису-уствие женщин неприятно. – Йошка вздохнула и принялась ковырять карпа. – Это даже и хорошо в чём-то. Часто такие отношения могут помешать работе, серьёзно помешать. Одна моя знакомая, тоже секретарь, даже вышла замуж за босса, но перед этим… У предприятия о-о-очень сильно упали доходы. Вот как.

– Ну… Наверное, вы правы, милая Йошка. – Баг отпил пива. – Гуаньинь милосердная с ним, с вашим боссом… Я всё же вас вот о чём спрошу. Вы только не гневайтесь на меня… Эти “Лисьи чары”, которые вы, – он выделил “вы” интонацией, – производите, это хорошие пилюли или нет? Я что-то не пойму.

Йошка нахмурилась.

– Вы не подумайте, что пилюли нужны мне, нет, что вы! Я совершенно не нуждаюсь в жизнеусилении, – торопливо добавил Баг. – Но престарелый отец одного моего хорошего приятеля попросил сына выяснить… Такой деликатный вопрос, право же, неудобно… Они живут не в Александрии, и друг обратился ко мне. Я-то могу купить пилюли, но что они скажут, если “Чары” не так хороши, как про них пишут, – деньги-то немалые… Ну кто, кроме вас, может мне помочь? Никто!

Лесть издревле правит миром. На лесть падки многие, самые хорошие и чистые люди. Не один владыка стал жертвой беззастенчивой лести.

Йошка, похоже, не была исключением.

– Ох, право же, даже и не зна-аю… – протянула она. Потом махнула ручкой. – Ладно. Ради престарелого отца… Пилюли о-очень хорошие. Ну, вы понимаете… Я имею в виду по силе воздействия. Это что-то особенное. Правда, они действуют только на мужчин, но зато та-а-ак действуют!..

– Да что же в них такое?

– О-о-о! Это секрет нашего лекарственного дома. Технология! – внушительно выговорила она. – Мой босс лично занимается этими пилюлями.

– Да что вы? И как он время находит! Ведь ваш дом производит так много других лекарств.

– Я не могу вам всего сказать, вы же понимаете: секрет производителя. Но… – Йошка помолчала, глядя на Бага. Баг с смотрел на неё с открытой бесхитростной улыбкой. – Знаю только, что это мой босс, – она гордо приосанилась, – принёс Брылястову рецепт “Лисьих чар” и тут же, – Йошка, понизив голос, наклонилась к Багу, – стал одним из пайщиков производства. Сам Брылястов ему постоянно звонит, они частенько стали сидеть вечерами в ресторанах на Проспекте…

Она улыбнулась, и вдруг улыбка её показалась Багу доброй и понимающей улыбкой взрослой, умной женщины. Может быть, в чём-то даже более умной, чем он сам.

– Спасибо, – сказала Йошка, тепло глядя на человекоохранителя. – Я си-ильно подозреваю, что вам выполнить просьбу престарелого друга куда важнее, чем понравиться мне. Но вы сумели сделать и то и другое. И, если уж вы теперь знаете всё, что знаю я, то есть просьба друга выполнена… причём вы постарались сделать это так прия-ятно и любезно… Вам уже незачем стараться нарочно дальше.

Тут уж пришёл через Бага краснеть.

– Драгоценная Йошка… – начал он, не ведая, как продолжит, и прижав обе руки к груди; рукавами халата он едва не сбил на пол палочки для еды.

– Всё-всё, – прервала она. – Говорю вам как на духу. Насколько я понима-аю, секрет “Лисьих чар” знает только Кипятков. И где он сейчас, неизвестно, и не бу-удет его ещё по меньшей мере две седмицы. Так и передайте вашему престарелому другу. Если Ким Семёнович вдруг, например, исчезнет, боюсь, “Лисьим чарам” – конец.

Она смешливо наморщила нос и опять превратилась в юную, кокетливую и взбалмошную сяоцзе.

– Тепе-ерь, когда всё знаете, вы, верно, и проводить меня не захотите?

– Напротив, драгоценная Йошка, – вскочил Баг. – Почту за честь.

Соловки,

13-й день девятого месяца, средница,

поздний вечер

– Мы никому не могли о том рассказать, – повесив голову, трудно ронял слова старший Вэймин. – Позор… позор рода.

Умолк. Надолго. В тишине гостиного покоя раздался шумный вздох младшего, и он, несообразно вклинившись в рассказ старшего, произнёс:

– Какой уж там род… Двое нас осталось. Двое от целого народа.

Отец Киприан неторопливо расхаживал по покою – словно плавал взад-вперёд над полом в своей длинной, до полу, рясе. Богдан, уставив руки локтями на подлокотники кресла, сидел сцепив пальцы и уложив на них подбородок.

Тангуты обосновались на стульях напротив.

– Да, – глухо проговорил Вэймин Кэ-ци. – Последние… Долго укрывалась горстка уцелевших после Чингизова побоища тангутов в глухих отрогах Адж-Богдо, близ колодца Бургастын-Худук… на самой окраине страшной Джунгарской Гоби. Не было нам судьбы. Трое мужчин осталось, мы и старший брат наш, Вэймин Не-фу. Но однажды поздно вечером Не-фу вернулся домой из дальнего похода. Он был радостен, будто нашёл в вековых песках новый колодец с чистой и сладкой водой. Даже коня сам не стал ставить в стойло… А в руках у него была большая крепкая клетка из прутьев горного кустарника ню… – Кэ-ци вновь умолк, отвернулся.

– А в клетке… – не выдержал паузы Чжу-дэ, но Кэ-ци строго глянул на него искоса, и молодой тангут умолк.

– А в клетке, – заговорил старший Вэймин, – была девятихвостая лиса. Надо вам знать, что это за удивительное существо. Никто не верил, что они бывают на самом деле. В древних книгах написано: девятихвостые лисы обитают в стране Цинцю и приносят счастье. И вот нашему старшему довелось добыть такую… Он никогда не рассказывал где. Пыль на копытах его коня, которые он доверил нам омыть по приезде, сказала нам, что это случилось где-то за горой Хатан-Хайрхан-Ула, возле озера Бур-Hyp. Взошла луна. И пока… – грубый голос Кэ-ци задрожал от внутренней боли, которую суровый тангут при всём своём желании так и не сумел вполне скрыть, – пока мы… чистили и мыли его коня, поили и кормили его после долгой дороги, старший наш брат уединился в юрте с девятихвостой лисой и… согрешил с ней.

Отец Килриан лишь крякнул. Половицы громко, словно бы тоже негодуя, скрипели под его медленными, вескими шагами.