Дело лис-оборотней - Хольм Ван Зайчик

– Я даже не знаю, как это объяснить вам, – делая широкие глаза, рассказывала она Багу. – Дословно это “пол”. – Она чуть покраснела. – Ну, вы понимаете… мужской там, женский… Но если так переводить, по-нашему иногда может получиться что-нибудь вроде “давай займёмся полом”. Поди пойми, что это женщина от любовного огня вконец сомлела и мужа зазывает или что мужчина рвётся любимую приласкать… а то, наоборот, очень устал и зовёт, чтобы она его приголубила. Услышь такое я – решила бы, что пора убирать квартиру!

Варварские отношения между мужчинами и женщинами, судя по всему, донельзя занимали чистую, юную, впечатлительную и весьма темпераментную Йошку. Например, на неё неизгладимое впечатление произвело ошеломительное и даже какое-то несообразное равенство с мужчинами, коим пользовались женщины за пределами Ордуси. Йошка была очень удивлена, когда увидела, как некая вполне субтильная, на взгляд молодой сяоцзе – даже пересушенная, американка, нагруженная сверх меры всякими сумками и баулами, покидала здание аэропорта Ла-Гуардиа: никому из окружающих даже в голову не пришло ей хоть чем-то помочь, да и сама женщина, похоже, совершенно на это не рассчитывала, а была счастлива своим положением – мило беседуя со своим идущим налегке спутником, она достигла стоянки повозок такси, загрузила в неё багаж, отёрла пот с чела, вставила в зубы сигарету, задымила, хлопнула дверцей и была такова.

– А на переговорах кто-то из наших перед женщиной дверь открыл, вежливо так, с ниизким поклоном… А она не знала, что он наш. Ой, как она возмутилась! Кричать начала! Секшуал игзэ-экшн, кричит, секшуал игзэ-экшн! Представля-а-аете?! Её увели, и больше мы её не видали, наверное, в психисправительную лечебницу свезли. Нет, нет, я бы нипо-очем не согласилась жить там, у них, я бы не смогла, ну никак! – рассуждала Йошка, для убедительности время от времени делая в воздухе некие фигуры своими тонкими пальчиками. Баг подумал о том, как сообразно повёл себя, когда при входе в “Алаверды” подставил девушке руку, на которую она благодарно опёрлась, спускаясь на высоких каблучках по ступенькам в залу.

– И вообще, они так странно на эти темы разговаривают. Например, кто-то из супругов или там возлюбленных… а у них, предста-авляете, даже слова такого, по-моему, нет: возлюбленный. Говорят просто “лавер”. Это глагол плюс окончание “ер”. Печь булку – “бэйк”, а тот, кто булки печёт: “бэйкер”. Тот, кто охотится – “хантер”, тот, кто повозкой рулит – “драйвер”, а тот, кто… – она покраснела не на шутку, – вот эти са-амые движения в постели совершает, тот “лавер”… Они так и говорят, будто плотники какие: мэйк лав… делай, мол, любовь. Так вот, лавер приходит, например, к своей ханни, и, если ну о-очень соскучился и сохнет без неё, сердечко всё у него изнылось-изболелось и так уж ему невмоготу, что вот сейчас же надо обрести Великую радость, он просто говорит: гив ми. Это значит: дай мне. Представля-а-аете? Не чаю там, не кофею и даже не вина, а просто: дай, и всё. И всем сразу понятно, о чём речь. А ханни, это вроде как медовенькая, там все так друг дружку зовут, ханни, значит, если располо-ожена, то ничего, в общем, не отвечает, а просто сразу раздевается. А если у неё в этот момент бизнесом голова забита или, например, она на тренажёре ездит – они там за плотским-то здоровьем ну о-очень следят – и, словом, недосуг ей, нет у неё пятнадцати минут, чтобы ему гив, то она ему просто говорит: фак ю. Я вам это даже перевести не могу, это неприли-ично. У нас так даже в хуту-унах не ругаются. (“Много ты знаешь о том, как у нас в хутунах ругаются”, – хмыкнул про себя Баг.) А там, к примеру, встретились два приятеля, давно не виделись, обрадовались встрече – и шутят: фак да фак! Ужас ведь, верно? А если, скажем, супруги поссорились и один, муж ли, жена ли, усовестился или стосковался просто и приходит помириться, другой супруг ему мимоходом так отвеча-ает: аск май лойер. Это значит: спроси моего адвоката, как мы теперь с тобой жить будем. Самому мне, мол, в таких пустяках разбираться некогда. Секс, мол, да-а, тут я сама – или сам, а вот вся эта пу-утаница, которую цивилизация вокруг секса навертела – насчёт неё шагай к лойеру и не мешай…

Баг слушал. Он не вполне разделял изумлённое возмущение юной Йошки. То есть всё это было довольно странно и не очень привлекательно, но Баг повидал в своей жизни достаточно, чтобы понимать: если много людей живёт именно так, а не иначе, значит, это неспроста. Значит, жить так им нравится и иначе они просто не могут. Даже один человек очень отличается от другого; а уж про культуры и говорить нечего.

Тем временем увлёкшаяся темой Йошка рассказала ещё более потрясшую её историю: как родители ссорились из-за ребёнка. Во взглядах на воспитание не сошлись или что. “Даже не понять, о чём они кричали, представляете? О чём угодно, только не о ребёнке. Это моё-о право! У тебя не-ет такого права! Ты не имеешь пра-ава лишать меня пра-ава! Как маньяки: право-право, право-право… Кончилось тем, что у ребёнка истерика, а они лойерам своим названивают…”

Баг выслушал и это.

Они беседовали о том о сём, и Баг, одарив девушку парой нехитрых комплиментов, незаметно ввернул вопрос про Лекарственный дом Брылястова.

Посетовав на мужское любопытство, Йошка поиграла глазами, и Баг сделал вид, что окончательно пленён.

– Ну неужели же ваш… э-э-э… начальник, – глядя Йошке в глаза, спросил Баг, – неужели же он совершенно не ценит такую красоту, которую каждый день видит в своей приёмной?

Йошка задумчиво помолчала мгновение. Баг с самым искренним, на которое был способен, недоумением смотрел на неё.

– Он так занят, – улыбнулась Йошка затем, и честный человекоохранитель почувствовал, что девушка удержала какие-то слова, чуть было сперва не сорвавшиеся с языка. – О, преждерожденный Кипятков, он – окей, он такой у-у-умный, такой значительный, ему про-осто ни до чего. Как с утра придёт, сядет за стол, ухватится за телефон, так весь день со стула не поднимается. Я боссу чай приношу, а он на меня даже и не посмотрит: занят. Иногда я старую-то чашку приму у него, а там чай остывший, нетронутый. Не успевает он даже чаю попить, а вы говорите… – Она картинно закатила глаза. – О-о-очень много работы.

– И у вас, милая Йошка, тоже, наверное, нет и минутки свободно вздохнуть от дел?

– Да, целый день я кручусь как пчёлка. То одно, то другое. И звонки, звонки, звонки-и-и… В последнее время очень много варвары звонят, из Европы. Наверное, мы с боссом туда скоро опять поедем. – Йошка состроила недовольную гримаску. – По первости-то было интересно, а теперь ску-у-учно. Не хочу ехать, а надо: как же босс без меня? Кто ему бумаги разберёт и поднесёт, кто чай заварит…

– Да, трудно вам, – сочувственно кивнул Баг. – Всё без отдыха, всё на службе. Вот ваш Кипятков-то уехал, а вы всё сидите. Он отдыхает, а вы что же?

– А босс вернётся, и я в отпуск пойду, – Йошка, внимательно оглядев кружку, сделала приличный глоток, стараясь не смазать помаду.

– Уедете куда-нибудь?

– Да, к маме поеду, в Улумуци. Там так хо-ро-о-ошо сейчас…

– А босс… – Баг постарался выговорить это слово непринуждённо и естественно; кажется, получилось. – Он небось в Ханбалыке отдыхает, да? Или в Европу подался?

Появился Ябан-ага и торжественно установил на стол большое блюдо с карпом под соевым соусом. От карпа исходил небесный аромат.

– Ой, какая прелесть! – захлопала в ладоши Йошка. Ябан-ага удалился, пряча в поклоне довольную улыбку. – Нет, босс в Европу не ездит, – продолжала она, ловко отделяя палочками сочный кусок и согласно обычаю кладя его на тарелку Багу. – Босс проводит отпуск в укреплении здоровья.

– Это правильно! – Баг в свою очередь выщипнул из карпа приличный шмат и положил Йошке. – Такие люди мне нравятся: уехать ото всех и бегать, прыгать, подтягиваться, стрелять из лука, скакать верхом, с мечом упражняться… Вскоре чувствуешь себя совершенно другим человеком.

– Да не-е-ет же! – засмеялась Йошка, поднося палочки ко рту. – Босс не скачет. Они с приятелем каждый год в это время на три-четыре седмицы уезжают в Карельский уезд и там сплавляются на байдарках по рекам. Босс нарочно не берёт с собой телефон, чтобы никто не мешал. Так и говорит, когда уезжает: исчеза-аю! И действительно исчезает. Где он сейчас – никому не ведомо. Отрешается от суеты каждодневных дел…О, безу-у-умно вкусно!

Карп и правда был великолепен. Ябан-ага, как всегда, превзошёл себя.

Баг тут же положил девушке ещё.

– Благодарю вас. – Йошка пригубила пиво. – Босс – он уже в летах и говорит, что только… – Она наморщила лобик, явно собираясь процитировать Кипяткова. – Только уедине-ение с близким другом на лоне де-евственно дикой природы позволяет ему полноценно отдохнуть, чтобы потом с новыми силами приступить… – Йошка запнулась. Взмахнула недовольно палочками. – Забыла. Словом – приступить.