Шоколадная война - Роберт Кормер

Картера чуть не стошнило от услышанного. Арчи оттолкнул его всем, чем только можно, но больше всего тем, как он перемешивал всех с грязью, осквернял и развращал, словно в мире и не было ничего хорошего и доброго. И еще Картер допустил, что он сам, видя исход борьбы наперед, не купил ни одного билета. Делало ли это его таким, как все – жадным и жестоким, как говорил Арчи? Вопрос удивил его. Черт, Он всегда был о себе хорошего мнения, и даже пользовался позицией президента «Виджилса», чтобы контролировать Арчи и не допускать того, чтобы тот заходил за грань допустимого в заданиях. Но делало ли это его в достаточной мере порядочным? Этот вопрос беспокоил Картера. И он ненавидел Арчи. Он все время чувствовал вину. Христос, Мир не мог быть таким плохим, каким представлял его всем Арчи, но, он слышал возгласы парней на трибунах, нетерпение в ожидании борьбы – скорей, увидеть ее результат… и Картер чуть ли не согласился с Арчи.

Арчи видел, как Картер отошел в сторону, он выглядел тревожно, и даже неуверенно, хоть и величественно и, может быть, с оттенком зависти к нему – к Арчи. И кто бы не позавидовал Арчи, которому подвластны все вершины.

Кочрейн доложил: «Все продано, Арчи».

Арчи кивнул, представив себе список незаметных героев.

Момент настал.

Арчи поднял голову в направлении трибун, и это выглядело своего рода сигналом. Пульсация прокатилась через толпу, ускоряясь в темпе, развертываясь в неопределенном направлении. Все глаза были направлены на платформу, где Рено и Джанза стояли в углах по диагонали. Перед платформой стояла пирамида из шоколада – последние пятьдесят коробок. Стадионные прожектора светили ярко.

Картер, с молотком в руке, подошел к центру платформы. Ударить было не по чему, и он просто размахивал им в воздухе.

Публика отреагировала аплодисментами, криками нетерпения и свистом. «Начинаем!» - крикнул кто-то.

Картер, жестикулируя, потребовал тишину.

И тишина почти наступила.

Арчи вышел к переднему краю платформы и демонстративно втянул воздух, словно попробовал на вкус сладость предстоящего события. Но он тут же выдохнул, с удивлением увидев Оби, идущего к платформе с черным ящиком в руках.

Оби злобно улыбнулся, когда Арчи стоял в изумлении широко раскрыв рот. Он еще ни разу не видел Арчи таким удивленным. А Оби в момент своего триумфа был на высоте. Он кивнул Картеру, находящемуся недалеко от Арчи на платформе.

Картер засомневался в необходимости использования черного ящика, отметив, что это не встреча «Виджилса», и непонятно, зачем нужно Арчи вытаскивать шары.

У Оби был готов ответ, тот ответ, который Арчи мог бы непосредственно дать себе сам: «Потому что четыреста парней жаждут крови, и их не волнует, чьей крови будет больше. И еще, все в школе знают о черном ящике, так, как же можно его проигнорировать?»

Картер отметил, что ничего не гарантирует того, что Арчи вытащит черный шар, что заставило бы стать на позицию одного из бойцов. Но в ящике кроме одного черного шара были еще и пять белых. Удача Арчи на протяжении всей его карьеры управляющего держалась лишь на том, что он никогда не извлекал черный шар.

- Закон средних чисел, — сказал Оби Картеру. — Он должен вытащить два шара: один для Рено, другой для Джанзы.

Картер пристально посмотрел на Оби.

- Мы не могли… - его голос путался в оценке вопроса. — Мы никак не можем это исправить. Откуда мне взять шесть черных шаров, ты мне скажи? Так или иначе, Арчи умен настолько, что надуть его невозможно. И никаким чертом мы его не напугаем. Но кто знает, может, удача оставит его?

Все шло по плану, пока перед платформой не возник Оби с черным ящиком в руках именно в тот момент, когда публично должны были быть объяснены правила и начата борьба. И именно в тот момент он поднялся на платформу и вышел на ее центр, когда Картер отошел о чем-то обмолвиться с Арчи.

- Парни, вы что, того? — возмутился Арчи, избегая объятий Картера. — Я могу решить это сам, Картер, или снова останусь в стороне.

Неистовство Арчи застряло в его грудной клетке твердым холодным шаром, но он хладнокровно продолжал игру, и как всегда не нашел ничего неверного в своих действиях: «Я – Арчи».

Ошеломляющий вид черного ящика установил еще более глубокую тишину, чем до того. Только члены «Виджилса» и их жертвы видели его раньше. В ослепительном стадионном свете, ящик выглядел изношенным и побитым, маленьким деревянным контейнером, не имеющим никакой ценности. И еще об этом по всей школе ходили легенды? Для потенциальных жертв черный ящик был возможностью избавления, защитой, средством, которое можно использовать против встреч «Виджилса». А были и такие, кто сомневался в его существовании: «Арчи Костелло никогда бы не позволил ничего подобного». Но тут снова был черный ящик. Открыто, перед всем честным народом. И Арчи Костелло, глядя на это, полез рукой за шаром.

Церемония заняла всего лишь минуту или где-то около того, потому что Арчи не терпелось начать и как можно быстрее, до того, как кто-нибудь успеет разобраться в том, что же происходит. Чем меньше драмы, тем лучше. Главное, не дать Оби или Картеру включиться в ход развития событий, чтобы никто не помешал, и чтобы не успеть нарваться на какие-нибудь возражения. И Арчи быстро запустил руку в ящик и извлек оттуда шар. Белый. Челюсть Оби отвисла от удивления. Все происходило так быстро. Он хотел, чтобы Арчи не спешил, а публика успела понять, что же происходит. Он хотел растянуть церемонию, чтобы по возможности не допустить излишне драматического развития событий.

Рука Арчи снова залезла в ящик, и Оби уже и не мог предотвратить акцию. Арчи, затаив дыхание, вытащил руку.

Шар был спрятан в его кулаке, сжатом так крепко, что пальцы аж побелели. Он держал кулак перед публикой. Шар должен был быть белым. Арчи был не далек от того, чтобы в последний момент все отменилось. Он позволил улыбке поиграть на его губах, чтобы еще сильнее притянуть к себе доверие.

Он открыл ладонь и взял в руку шар – так, чтобы все увидели.

Белый.

37.

Губер пришел в последний момент и через всю суматоху поднялся на самый верх трибун. Он не собирался приходить. Ему осточертела школа с ее жестокостью, и ему не хотелось быть свидетелем очередных унижений Джерри Рено. Школа также и ему постоянно напоминала о его собственных предательствах и неполноценности. Целых три дня он пробыл дома, лежа в постели. Болел. Он не был уверен в том, что он действительно был чем-то болен, или же его точила изнутри совесть, заражая тело, делая его вялым и слабым. Иначе говоря, постель стала его собственным миром, маленьким закрытым местом без людей, без «Виджилса», без Брата Лайна, миром без распродажи шоколада, без комнаты разрушений и без людей, кого эти разрушения коснулись. Но кто-то позвонил ему, сообщив о борьбе между Джерри и Джанзой, и о лотерейных билетах, контролирующих борьбу. Губер взвыл протестуя. Постель стала невыносимой. Он ерзал и ворочался целый день, он рыскал по постели, словно зверь в поиске сна и забвения. Он не хотел идти на стадион. Джерри не мог победить в этой борьбе. Но и в постели Губер также не мог больше оставаться. Наконец, в отчаянии он встал и поспешно оделся, игнорируя протесты родителей. Он приехал на городском автобусе и прошел половину мили пешком от автобусной остановки на стадион. Теперь его знобило, он ежился, сидя на скамейке, глядя на платформу и слушая, как Картер объясняет правила сумасшедшей борьбы. Ему стало жутко.

«…и тот, чей удар, записанный им в лотерейном билете, окажется последним, приведшим к нокауту или сдаче соперника, получает приз…»

Но толпа с нетерпением ждала начала борьбы. Губер осмотрелся вокруг. Сидящие на трибунах были ему знакомы, многие из них были его одноклассниками, но внезапно они стали совсем чужими. Они лихорадочно пялились глазами на платформу. Кто-то из них кричал: «Убей его! Убей его!» - Губера аж перекосило.

Картер вышел на центр платформы, где стоял Оби и держал в руках картонный ящик. Картер запустил внутрь руку и достал оттуда несколько клочков бумаги: «Джон Тесир», — прочитал он. – «И мы читаем имя: Рено…» Шорох разочарования среди публики на трибунах, разрозненные неодобрения. «…Прямой удар Рено Джанзе в челюсть».

Притихло. Момент истины. Рено и Джанза друг против друга, руки подняты. Они стоят в традиционных боксерских позах, кулаки в перчатках собраны, оба в готовности – этакая душераздирающая пародия на профессиональный бокс. Теперь, Джанза следовал правилам. Он понизил руки, готовясь принять удар Джерри без сопротивления.

Джерри ссутулил плечи, готовя кулак. Он ждал этот момент, даже когда звонкий голос Арчи, насмехался над ним по телефону. Но теперь он колебался. Мог ли он теперь хладнокровно кого-либо ударить, даже животное, такое как Джанза?

«Я не боксер», — тихо запротестовал он, и ему тут же заперечила мысль о том, как Джанза позволил парням его избить.