Темные кадры - Пьер Леметр

– Что… что вы хотите? – спрашивает он.

– Нет, мы будем действовать по-другому, господин Гено. Вы один из финансистов группы «Эксиаль». В этом качестве вы являетесь той точкой, куда стекается разнообразная конфиденциальная информация: контракты, соглашения, трансакции… Итак, вот мой вопрос: что вы готовы сделать для нашего дела в обмен на вашу жизнь?

Мсье Гено ошеломлен:

– Не понимаю… Я ничего не знаю… У меня ничего нет…

– Ну же, господин Гено, мы с вами оба прекрасно знаем, что нефтяные контракты как айсберги: самая крупная их часть не на поверхности. Вы же лично участвовали в обсуждении многих контрактов, или я ошибаюсь?

– Каких контрактов?

Мсье Гено вертит головой по сторонам, словно призывая в свидетели воображаемых слушателей.

Плохая подготовка.

С самого начала допроса чувствуется, что мадемуазель Риве недостаточно изучила персональную ситуацию мсье Гено и недооценила важность данного допроса. Она пытается наугад извлечь информацию, но промахивается. А вот мсье Гено догадывается об уловке, хотя и не может точно определить ее сущность.

На несколько секунд возникает заминка…

– Но что именно… вам от меня нужно?

– Это вы мне должны сказать, – настаивает мадемуазель Риве.

Беседа зацикливается.

– Вы ждете от меня… чего-то, верно? – спрашивает мсье Гено.

Он взволнован до крайности.

Заданные ему вопросы не вписываются в жесткость ситуации, замешенной на насилии.

У него складывается ощущение, что коммандос сами не знают, чего хотят.

Снова заминка, и мне это совсем не нравится. Я сглатываю слюну.

Именно в эту секунду мсье Деламбр, кажется, выходит из летаргии. Он протягивает руку, придвигает микрофон.

– Вы женаты, господин Гено? – спрашивает он.

Кадер удивлен сменой голоса в его наушнике. А также, безусловно, загробным тоном мсье Деламбра.

– Э-э-э, да… – отвечает мсье Гено на воспроизведенный Кадером вопрос.

– И у вас все в порядке?

– Простите?

– Я спрашиваю, все ли между вами с женой в порядке?

– Не понимаю…

– В смысле секса, между вами с женой? – настаивает мсье Деламбр.

– Послушайте…

– Отвечайте!

– Я не вижу связи…

– ОТВЕЧАЙТЕ!

– Ну… хм… все в порядке.

– Вы ничего от нее не скрываете?

– Простите?

– Вы меня слышали.

– Ну как… нет… не понимаю… нет…

– И от ваших работодателей вы тоже ничего не скрываете.

– То есть… это же совсем другое…

– Иногда смысл один и тот же.

– Я не понимаю…

– Разденьтесь.

– Что?

– Я сказал: разденьтесь! Здесь, сейчас же!

Кадер уловил настрой: он положил свой «зиг-зауэр» перед собой, протянул руку и взял автомат «узи». Мсье Гено с ужасом уставился на него. Он лепечет нечто невразумительное…

– Нет, пожалуйста! – умоляет он.

– У вас десять секунд, – повторяет Кадер, вставая.

– Нет, прошу вас…

Проходит две-три длинные секунды.

Мсье Гено плачет и по очереди вглядывается в лицо Кадера и в дуло автомата; можно догадаться, что он продолжает твердить: «Прошу вас, умоляю вас…» – но, не переставая говорить, начинает снимать пиджак, бросает его за собой, потом принимается за пуговицы рубашки, начав с нижней.

– Сначала брюки, – вмешивается мсье Деламбр. – И отойдите чуть дальше…

Мсье Гено останавливается, отступает на шаг.

– Отойдите еще!

Теперь он стоит почти посредине комнаты, весь на виду. Со стоном берется за ремень. Неловко вытирает глаза.

– Быстрее… – торопит его Кадер, следуя инструкциям мсье Деламбра.

Мсье Гено снял брюки. Голова у него низко опущена. На нем женские трусики. Ярко-красные. С кремовыми кружавчиками. Такие выставляют на витринах секс-шопов.

Положа руку на сердце, мне за него стыдно.

Я и гомосексуалистов-то не люблю, а уж стыдливые гомосексуалисты, на мой взгляд, вообще ни в какие ворота.

– Рубашку, – добавляет мсье Деламбр.

Когда мсье Гено снял все, выяснилось, что под костюмом он носит полный комплект – трусики и бюстгальтер. Зрелище невыразимо грустное. Он так и стоит с болтающимися руками, голова опущена, а слезы теперь поистине душераздирающие. Его полноватую грудь слишком хорошо питающегося человека сжимают чашечки лифчика. Ярко-красный комплект белья, разумеется, выглядит нелепо на этом слишком жирном волосатом теле с белым трясущимся животом. Трусики глубоко врезались в плоть между толстыми ягодицами и намокли от мочи.

Никто так и не понял, каким образом у мсье Деламбра сработала интуиция, но она сработала. Как он учуял слабое место этого человека? Мадемуазель Риве растеряна: первый же допрос далеко превосходит все, что она могла вообразить.

Мсье Деламбр снова берет слово:

– Господин Гено!

Тот поднимает на Кадера отупелое лицо.

– Полагаете ли вы, что человек вроде вас достоин доверия, господин Гено?

Мужчина скорчился от унижения, плечи сгорбились и опустились, грудь впала, колени, кажется, стучат друг о друга. Мсье Деламбр делает долгую паузу, прежде чем добить его:

– Из политических соображений, которые слишком долго вам объяснять, нам бы хотелось, чтобы пресса заговорила о группе «Эксиаль». Наше дело требует дискредитации крупных европейских компаний. Группа «Эксиаль» должна предстать в самом черном свете, вы понимаете, что я имею в виду? Для этого нам нужны реальные факты, которые можно предоставить прессе. Мы знаем, что вы располагаете информацией, способной послужить нашему делу. Конфиденциальные соглашения, взятки, тайные договоренности, скрытое партнерство, негласная поддержка, помощь, услуги, поощрения… Вы понимаете, о чем я говорю. Итак, выбор за вами. Я могу убить вас прямо сейчас. Но если вы предпочитаете, я могу предоставить вам несколько часов на размышления о нашем предложении в обществе ваших коллег. Их немало позабавит ваше появление в столь… декадентском облачении.

Мсье Гено начинает постанывать.

– О нет… – бормочет он.

Он крайне несчастен, его унижение беспредельно.

За спиной он должен ощущать присутствие Ясмин. Пусть и в военной форме, но это все же молодая женщина, которая его разглядывает. Он трет руки, как будто хочет содрать с них кожу.

– Если только вы не захотите послужить нашему делу?

Все произошло очень быстро.

Мсье Гено кинулся к пистолету. Прежде чем Кадер успел шевельнуться, мсье Гено схватил его и вставил дуло себе в рот. У Ясмин великолепная реакция. Она хватает его руку и резко дергает ее на себя. Пистолет падает на пол.

Всё замирает.

Мсье Гено, в своем алом женском белье, остается лежать на столе, распростершись на спине, одна рука на груди, другая свисает в пустоту. Он похож на смехотворное подношение на жертвенном алтаре. Напоминает кадр из фильмов Феллини. Чувствуется, что этот человек только что потерял часть уважения к себе и оно уже никогда к нему не вернется. Он больше не двигается и дышит с трудом. Потом поворачивается на бок, сворачивается в позу зародыша и снова плачет, на этот раз беззвучно.

Мсье Гено хочет умереть, это очевидно.

Мсье Деламбр снова склоняется к микрофону.

– Пора переходить к действию, – шепчет он Кадеру. – Его смартфон!

Кадер по-арабски обращается к Ясмин, та идет за коробкой, куда сложили все телефоны, часы и другие вещи, принадлежащие заложникам, и ставит ее перед носом мсье Гено.

– Ваш ход, господин Гено, – говорит Кадер, – что вы выбираете?

Это мгновение тянется бесконечно. Мсье Гено словно оцепенел, он действует очень медленно. Он совершенно потерян, но в конце концов ему удается повернуться и встать; конечно, его покачивает, и все-таки он стоит на ногах. Он делает движение, пытаясь расстегнуть лифчик, но мсье Деламбр кидается к микрофону:

– Нет!

Запрещено.

Мсье Гено бросает на Кадера исполненный ненависти взгляд. Но и его ненависть ничего не значит, вот он стоит в женском белье, промокший до костей, боясь лишиться жизни, хотя она ему больше не нужна, и совершенно раздавлен. Он медленно роется в коробке и достает свой смартфон, который включает одной рукой. Рукой профессионала. Сцена производит тем более жалкое впечатление, что она крайне растянута во времени; мсье Гено перечитывает органайзер своего ноутбука, подключенного к интернет-сети группы «Эксиаль-Европа». Кадер стоит теперь вплотную за ним, чтобы следить с максимально близкого расстояния. Мсье Гено вводит свои пароли и начинает, очевидно, рыться в отчетности некоторых операций; на наших экранах мы не можем разглядеть подробности того, что там происходит в реальности.

Начиная с этого момента мнения, как я полагаю, расходятся.

Со своей стороны, я уверен, что слышал, как мсье Деламбр сказал: «Сволочь». Нет, я не могу с точностью утверждать, было это в единственном числе или во множественном – «сволочь» или «сволочи». И произнес он это негромко, как бы разговаривая сам с собой. Мадемуазель Риве, кстати, говорит, что она ничего не услышала. Я же уверен в обратном. Допрос закончился, мсье Гено был повержен, мы не очень хорошо понимали, как нам это удалось, мсье Деламбр повернул голову, сказал «Сволочь», я в этом уверен, и встал. Дело, которое он начал, было далеко от завершения. При этом, однако, можно было подумать, что оно его больше не интересовало. Кадер повернул голову в сторону камеры, ожидая инструкций. Мсье Гено, скорчившись над клавиатурой ноутбука, продолжал всхлипывать, как ребенок, в своих красных кружавчиках. Ясмин в свою очередь тоже повернулась к камере. И вот, среди всеобщей неуверенности, мсье Деламбр встал. Я его видел со спины и не могу судить о выражении его лица. По ощущению, была в нем какая-то… как бы сказать… расслабленность. Вроде облегчения. Разумеется, задним числом легко говорить, но вы можете проверить, я это сказал еще в первых моих показаниях. Короче.