Темные кадры - Пьер Леметр

Возможно, он это знал, но никогда мсье Деламбр не был так близок к своей смерти.

Во время обыска, даже если его положение было не самым выгодным, у него было одно преимущество: он знал, что искал. Главным образом – мобильные телефоны. По одному на человека. А заодно и часы – чтобы лишить нас возможности ориентироваться во времени. Поэтому он без труда обчистил нас и сложил все в ящик, вытащенный из письменного стола.

Потом он дошел до окон, опустил внутренние шторы и приступил к следующему этапу, перетасовывая зал.

– Вы! – закричал он в направлении мсье Кузена. – Да, вы, там! Встаньте, руки держать ПОДНЯТЫМИ, и идите туда! ШЕВЕЛИТЕСЬ!

Он кричал все время, но в некоторые моменты просто вопил. Трудно сказать, было ли это предвестием паники, или же он продолжал заполнять звуковое пространство, чтобы не давать нам думать. Проблема в том, что это не давало подумать и ему. Я был одним из первых, кто должен был встать по его команде, и смог на мгновение его увидеть: он был крайне возбужден. Именно поэтому мы интуитивно передвигались бегом: он был так нетерпелив, так готов взорваться… Чувствовалось, что он способен совершить любую оплошность или принять любое убийственное решение.

Когда пересказываешь события, как я это делаю сейчас, все кажется замедленным. Описываешь каждый жест, каждое намерение, но, в сущности, все происходило очень быстро. Так быстро, что я не успел задать себе фундаментальный вопрос: а зачем мсье Деламбр все это делает? Чего он добивается? Почему работник, вызванный для прохождения тестирования при найме на службу, взял в заложники своих будущих боссов, используя настоящие патроны? За всем этим скрывался смысл, который на данный момент от меня ускользал, и я подумал, что самое лучшее – подождать, пока происходящее не прояснится.

Итак, он поднял нас одного за другим и указал каждому его место. После чего велел нам упереться руками в пол и сесть сверху, на ладони, спиной к перегородке. Подходящий случай действовать представится не скоро, потому что эта поза одна из самых неудобных с точки зрения возможных перемещений. Я сам много раз использовал ее во время операций…

Он не продумал свой план во всех подробностях, потому что часто указывал на кого-нибудь и бросал: «Туда!» – а потом передумывал: «Нет, туда!..» Очень тревожный признак.

Но в конце концов все заняли свои места.

Не знаю, такого ли результата он желал добиться, но логический порядок был. Справа от него расположились люди из «Эксиаль-Европы»: мадам Камберлин, мадемуазель Тран, мсье Кузен, мсье Люсей и мсье Гено (которому хватило времени натянуть брюки и накинуть пиджак от костюма). Слева – моя команда: Мурад, Ясмин, Кадер, мсье Ренар и я сам, и, наконец, посредине, одни, словно зажатые в тиски между двумя группами, мсье Дорфман и мсье Лакост. Результат, хоть и импровизированный, производил сильное впечатление: двое мужчин сразу же стали походить на обвиняемых, представших перед судом. Кстати, они и сами это почувствовали: оба сильно побледнели. Особенно заметна была бледность мсье Лакоста, с его загорелой кожей, – результат занятий зимними видами спорта, без сомнения.

В подобных случаях, вопреки расхожему мнению, плачут громче и сильнее вовсе не женщины. Мсье Гено, например, уже выплакал все свои слезы и упорно глядел в пол, в собственную промежность, запахивая полы пиджака. Зато ему на смену пришел мсье Люсей, который тихонько хныкал, как щенок, боящийся, что его побьют. Мадам Камберлин плакала молча, что оказалось губительным для ее макияжа: черные подтеки покрывали скулы и только на верхней губе еще виднелись остатки помады. На женщине под пятьдесят это смотрелось довольно мерзко. Что до мадемуазель Тран, она была бледна и словно постарела лет на десять за несколько минут, даже волосы примялись. Я часто замечал это. В экстремальных ситуациях люди мгновенно отказываются от всего, что составляло их внешний облик, потому что в счет идет только их жизнь, и обычно они становятся довольно уродливыми.

Но самое сильное впечатление производил мсье Кузен. В обычном состоянии его крайняя худоба сама по себе была поразительна, но в данных обстоятельствах он держался неестественно прямо, как пасхальная свеча, а его соколиный взгляд, казалось, пронзал все препятствия. В отличие от прочих, которые были готовы, если потребуется, пожертвовать собственным достоинством ради сохранения жизни, он смотрел на мсье Деламбра как на личного врага – не моргая, не отводя глаз, как если бы они были на равных, и подчинялся приказам мсье Деламбра движениями, в которых сквозило молчаливое, но категорическое сопротивление. Остальные старались сделаться совсем маленькими и двигались как можно меньше.

Больше всего было слышно мсье Люсея, который мучительно постанывал, и мсье Ренара, нашего актера, который выглядел так, как если бы старался просочиться сквозь ковер, и, без всякого сомнения, переживал худшие минуты своей карьеры.

На полминуты воцарилась тишина.

Мсье Дорфман, хозяин «Эксиаль», ничем не выдавал своих эмоций. Как я уже говорил, этот человек отличался огромным хладнокровием.

Мсье Лакост, мой заказчик, только-только начал приходить в себя. Он глянул на меня, вопросительно изогнув бровь. И готов был вмешаться. Я сделал ему знак, что беру это на себя. Помимо того что это входило в круг моих обязанностей как организатора операции, я еще и был именно тем, кто обладал самым богатым опытом в данной области. Я вопросительно глянул на Ясмин, потому что она тоже занималась психологией кризисных ситуаций. Та послала мне взгляд, в котором читалось сомнение: трудно было составить определенное мнение. Я подумал, что могу приступить. Выждал момент, когда мсье Деламбр остановился передохнуть, и попытался установить первый контакт:

– Чего вы хотите, мсье Деламбр?

Я постарался выбрать спокойный, уравновешенный тон, но не знаю, так ли надо было начинать разговор. Мсье Деламбр бросился ко мне. Инстинктивно мы все опустили голову. Я первым.

– А ты, чего хочешь ты, кретин?

Мсье Деламбр уткнул мне пистолет прямо в середину лба, под корни волос, а поскольку я не видел, чтобы он ставил оружие на предохранитель, я испугался, признаю. И крепко зажмурился.

– Ничего, я ничего не хочу…

– И ты из-за этого меня побеспокоил? ИЗ-ЗА НИЧЕГО?

Я почувствовал, как меня пробил холодный пот и тошнота подступила к горлу. Знаете, в моей профессии мне приходилось испытывать страх смерти, и могу вас заверить, что это чувство ни с чем не спутаешь…

Лучше было ничего не отвечать – меньше риска раздразнить его еще больше.

Ствол его оружия был нацелен мне в мозг.

Я сказал себе, что этот тип на волосок от того, чтобы окончательно свихнуться, и что при первом же случае я всажу ему пулю именно в это место.

31

Конечно же, я вмешался преждевременно, но сожалеть было поздно. Я проделал для мсье Деламбра брешь, и он туда устремился.

– Ну, крутышка! – сказал он мне. – И где она теперь, твоя прекрасно организованная операция? А, козел, где она теперь?

Не могу вам сказать, какова была реакция остальных, потому что мои глаза были закрыты.

– А как все было продумано, вот обида-то! И твоя маленькая команда, и твои камеры, и твои экраны, и твои дурацкие пустопорожние автоматы.

Он провернул свой пистолет у меня на лбу, как если бы хотел ввинтить ствол мне в голову.

– А этот-то настоящий, дружок. С настоящими пулями, чтобы делать настоящие дырки. Больше в ковбоев и индейцев не играем, хватит. Кстати, об индейцах, где у нас Большой Вождь?

Мсье Деламбр поднялся, сделал вид, что кого-то ищет, уперев руку в бок:

– Ба, да где же он, наша Большая Белая Бвана? А-а-а, вот он!

Он опустился на колени рядом с мсье Дорфманом, как только что опускался рядом со мной. Приставил ствол беретты ровно к тому же месту, в самой середине лба. Его манера выражаться ясно свидетельствовала о том, что им движет ненависть. Ему хотелось унижать, подчинять. Что отвечало на мой вопрос и было доказано последующими событиями: в сущности, у мсье Деламбра не было требований. Он был здесь не ради выкупа, не ради денег.

Нет, он здесь ради реванша.

Озлобление и горечь толкнули его на то, что он сейчас осуществлял: символическое мщение.

Но этот старый безработный функционер, держащий на мушке крупного босса европейского масштаба, явно получал от происходящего такое нездоровое удовольствие, что настоящая бойня становилась вполне вероятным исходом.

– Ну что ж… – продолжил он. – Наш Генералиссимус исполнен смирения. Он в расстройстве, это нормально. Э! На нем же огромная ответственность! Тяжкий груз, а? А? Ну да, еще какой тяжкий… – Мсье Деламбр говорил фальшиво-сочувственным театральным тоном. – Конечно, планировать увольнения – это так тяжко. Да что там! Это еще не самое тяжкое! Этим мы занимаемся повсюду, этим мы занимаемся столько, что уже руку набили, верно? Нет, нет, нет, самое тяжкое – это их организовывать. Вот что до чертиков сложно! Здесь требуется мастерство, и воля тоже. Нужно как-то договариваться с этими придурками. А значит, нужны люди, и хорошо подготовленные. Нужны солдаты, истинные бойцы капитализма. Нельзя ошибиться и выбрать кого придется, а, Цезарь? А чтобы определить лучшего, самое надежное – маленький захват заложников. Ну вот, тебе повезло, Лидер Максимо[19]: получи свой захват!