Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате - Василий Песков

Всем известно, что заяц труслив. Да, он действительно ищет спасенья, полагаясь на ноги, и ноги лучше всего его выручают. Но люди знающие вам скажут: заяц отнюдь не сдается, если его прищучили из засады или догнали, сильные заячьи ноги – неплохое оружие. Упав навзничь, заяц может отбросить ястреба и нанести раны охотнику-человеку.

Еще характеры… Бобр домовит, сурок – соня, хорек злобен, муравей трудолюбив, муха назойлива, индюк важен. Это все не надо и объяснять. Коза – дереза и задира. Кур и овец люди, не вполне справедливо, считают олицетворением глупости. Собака – слуга хозяину, кошка – до́му. Петух по нынешним представлениям – сексуальный маньяк, к тому же самоуверенный – «полагает (по сказке), что Солнце восходит от того, что он кукарекает». Петух, разумеется, «не полагает», это все наши поиски образов в мире животных для колоритного означения характеров человека.

Кое-кому характеристика выдается за внешность. Щегол (щеголь) в самом деле на редкость ярко наряжен. У сороки-белобоки так ярки перья, что белую рубашку зовут сорочкой. «Свиристелкой» раньше в деревнях называли красивую, но холодно-бездушную девку. Меланхолично красивые свиристели дают к тому повод…

У каждого вида животных есть какие-нибудь заметные особенности в характере. Но и внутри вида – в компании воробьев, овец, волков, бобров, лисиц, опоссумов, глухарей, белок, слонов, индюков так же, как у людей, есть и характеры индивидуальные. Среди животных есть повышенно любознательные и крайне осторожные. Есть спокойные и есть агрессивные. Есть трудяги и есть лентяи. Есть лопоухие простаки и встречаются гении. У разных животных это проявляется по-разному. Муравьи с жесткой наследственной программой в поведении вряд ли сильно друг от друга характером отличаются, а тем, кто проходит притирку к среде обитания, к соседству, например, с человеком, в характерах необходимо разнообразие. В этом залог выживания вида.

• Фото автора. 31 октября 1992 г.

На кругах жизни

Минувшим летом на дороге возле Хопра наша машина сбила лису. Молодой, неопытный зверь, оказавшись в полосе света, посчитал спасительной темноту ниже фар… Утром мы уже вырыли яму – закопать убиенную, но любознательные ребятишки, дети местного лесника, предложили оставить лису около наблюдательной вышки и проследить, что с ней будет, – «в природе погибших ведь не закапывают».

В пойме Хопра живут кабаны, волки, орланы, сороки, вороны. Мы посчитали: кто-то заметит падаль, и можно будет понаблюдать лесной пир. Четыре дня мы навещали по утрам вышку. Лиса лежала нетронутой, только золотистые мухи чешуйчато поблескивали на рыжем меху. А приходим еще через день – лежит на земле плоский, как тень, силуэт зверя из шерсти. Тронули палкой – под шерстью десятка два черных жуков-трупоедов и месиво белых червей – мушиных личинок. Съели все, кроме костей и шерсти. И уже сами стали объектом охоты маленьких птиц.

Зимой картина была бы иной. Лису заметил бы ворон или сорока – на снегу сверху все хорошо видно, да и голод заставляет быть зорким. Зимой ворон следит внимательно за волками. На их пиру обязательно что-то останется птице. Иногда голод заставляет хватать кусок из-под самого носа зверей. За такое нахальство можно и поплатиться, но голод не тетка, заставляет рискнуть.

Иногда от нахлебников лишь отмахиваются. На Аляске можно наблюдать пир рыболовов-медведей. Чайки вьются над местом рыбалки нахальной стаей. Только медведь устроился пообедать – рвут свою долю прямо из лап. В Арктике, где с пищей зимой особенно туго, есть чайки, живущие почти исключительно тем, что остается от белых медведей. Со зверем по льдам (иногда до самого полюса!) путешествуют пять-шесть не улетающих на зиму птиц. Лишних сами они прогоняют, ибо только малым числом можно продержаться на остатках медвежьей трапезы и на помете хозяина. Большой сильный зверь не только терпит возле себя нахлебников, но, возможно, и нуждается в них. Чайки сверху замечают добычу и, можно предположить, наводят охотника на нее. Птицы предупредят сонного или увлеченного трапезой зверя и об опасности – более крупный медведь может напасть на слабого, в голодное время каннибализм у животных – обычное дело.

Быстро зимой распространяются вести о том, что «стол уже где-то накрыт». Первым сигналом может быть выстрел охотника. Вороны и сороки хорошо понимают, что значит в лесу этот звук. Помню охоту на волков в Челябинской области. Подходим на лыжах к убитому зверю, а возле него, хватая капельки крови, уже суетится сорока. Вороны и сороки оповещают о том, что где-то разделан охотником лось. Сюда немедленно соберется голодная пернатая братия, заглянет лиса, прибегут кабаны, приплетется не уснувший енот. Сообразно нахальству и силе распределятся места за этим столом: кому-то первый кусок, кому-то объедки. От павшего, как от лисы летом, остаются лишь кости да шерсть.

Особая служба оповещения о еде налажена в африканской саванне. Вспоминаю: сопровождавший экспедицию нашу охотник решил пополнить запасы еды и, застрелив антилопу, заметил время – «через три-четыре минуты будет на что посмотреть». И в самом деле, у нас на глазах с разных сторон стали слетаться и рассаживаться вокруг стервятники, прибежали два красивых шакала и стали торопливо ждать, пока Джульяно разделает тушу. А когда мы собрались уехать, у остатков нашей добычи началась настоящая свалка. Громадные, неопрятные, с голыми шеями птицы совали головы между ребер убитого зверя, ссорились, дрались. Почтительно ждали своей минуты шакалы. А громадные аисты марабу были последними на пиру. Им достались лишь кости. И они, к удивлению нашему, не раздумывая, их глотали.

Птицы-стервятники в Африке постоянно несут дежурство высоко в небе на расстоянии видимости друг друга. И, если какая-нибудь заметила где поживу и стала снижаться, к этому месту устремляется вся патрульная служба, а это сигнал и для шакалов с гиенами.

Уберечь остатки еды владельцу добычи практически невозможно. Удается это сделать лишь леопарду. Настигнув добычу и утолив голод, пятнистая кошка затаскивает остатки еды на дерево. Сделать это не просто. Ношу свою леопард держит в зубах и по стволу дерева верхолазом добирается до ветвей. Устроив добычу на сучья, он тут же и засыпает. Только так можно сохранить свое кровное.

В саванне мы встретили леопарда с добычей на дереве. Он долго нас изучал взглядом, а не увидев опасности, пришел к выводу, что мы хотим завладеть остатком его добычи, и стал ее стаскивать ниже на сучья. Вместе с ношей он прыгнул в сухую траву. И над этим местом уже парили стервятники, наблюдая: не будет ли чем поживиться? У леопарда отнять добычу никто не рискнет. Но если он чуть отвлечется – добычу быстро растащат. Но и сам леопард смертен. Его кончина тоже будет замечена сразу шакалами, птицами, жуками-могильщиками. И все пойдет в дело – мясо, шкура, мелкие кости. И лишь белеющий в травах череп укажет завтра: тут окончилась чья-то жизнь.

«Все – из земли. И все в землю опять уходит», – любил философствовать мой отец, приобщая сына к пониманию жизни.

• Фото из архива В. Пескова. 7 ноября 1992 г.

Зачем корове пятая нога

«Одна голова хорошо, а две лучше». В случаях, о которых мы сегодня поговорим, эта пословица выглядит иронично-кощунственной. Ну в самом деле, каково жить теленку с двумя головами. Столь уродливое отклонение от нормы в природе случается редко, но все же случается.

Надежность воспроизводства потомства в природе отлажена и поражает воображение. Непрерывно природа «штампует» какого-нибудь комарика иди щегла, и он все такой же (или почти такой же), как и тысячи лет назад. (Находки в кусках янтаря об этом свидетельствуют.) Наследственная программа, по которой строится живой организм, четко определяет не только форму, окраску, внутреннее строение, но и некоторые черты поведения в их будущей жизни. (Цыпленок, едва вылупившись из яйца, по силуэту пролетающей птицы определяет, опасна она или нет.)

При всей надежности и строгости этой программы в ней все же могут быть серьезные сбои, и тогда на свет появляются монстры – двухголовый теленок, козленок с восемью ногами, одноглазые кошки или даже вовсе безглазые караси. Эти из ряда выходящие случаи всегда привлекали внимание человека, заставляли размышлять, от чего может такое происходить. Уродов возили по людным местам и показывали за деньги.

Двухголовый теленок…

В дикой природе уроды быстро отсеиваются, часто даже мать отказывается их признавать и воспитывать, а сородичи будут преследовать, пример – хромая утка, которую норовит ущипнуть каждый. Даже не слишком серьезное отклонение от нормы, такое, как альбинизм, делает воробья, мышь или тетерева более уязвимым – очень заметен. А каково жить змеям с двумя головами? Немудрено, что этих «драконов» мы видим лишь в зоопарках.