Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма - Эмиль Золя

Но если всех этих лиц и можно считать более или менее своими, они все же с головой ушли в политику. Как видно, она из тех ревнивых любовниц, которые целиком завладевают человеком. Повторяю, она требует особых дарований, лишь изредка сочетающихся с дарованиями художника, писателя и ученого, — этим в основном и объясняются неудачи, постигающие даже лучших из нас в области политики. Прежде всего надо быть хорошим оратором, притом весьма находчивым оратором, который ловко отбивается и выходит победителем из бурных прений, — а не просто лектором или докладчиком, произносящим или читающим заранее написанную речь. Далее, надо обладать неиссякаемой энергией, боевым пылом, твердостью и умением переваривать всякие мерзости, жаждой победы и власти, не ставить себе высоких, отдаленных целей, а жить мелкими интересами дня, ожидая результатов, которых никогда не удается достичь.

Итак, вполне возможно, что презрение к политике, какое испытываем мы, художники, литераторы и ученые, объясняется просто тем, что у нас нет соответствующих способностей, а значит, и шансов на успех.

Известно, что Ренан мечтал о будущем обществе, об идеальном обществе, где царит совершенное счастье; это своего рода олигархия — народом правят философы, ученые и поэты. Люди умственного труда получают доступ к власти, и человеческим стадом руководят самые одаренные и умные.

Однако мы двигаемся словно бы совсем в другом направлении. Как старый республиканец и в будущем, вероятно, социалист, я признаю, что для победоносной демократии характерно буйное стремление к равенству, поэтому в наши дни вызывает недоверие и ненависть всякое ярко выраженное превосходство. Не хватает только, чтобы у нас начали судить выдающихся людей, отмеченных печатью избранничества, которые едва ли могут принести людям счастье. Даже в области искусства гений далеко не является необходимым, ведь в средние века гениальностью обладали толпы людей, весь народ, создавший готические соборы. С другой стороны, я не думаю, что недавно избранный муниципальный совет, который, как говорят остряки, состоит исключительно из безвестных знаменитостей, управляет Парижем хуже, чем правил бы совет, состоящий из всех наших прославленных мужей.

Итак, если мы будем разумно делать прогнозы на будущее, исходя из современного состояния общества, придется признать неосуществимой чистую и прекрасную мечту Ренана о естественном возвышении великих людей, призванных руководить отсталыми и слабыми. Мне трудно поверить, что на массы можно оказать воздействие сверху, гораздо вероятнее, что начнется медленное восхождение, умственная жизнь народа станет более интенсивной, и средний уровень будет постепенно повышаться благодаря всеобщему обучению и разумному воспитанию. Одним словом, равновесие сил обеспечит всем счастье: уже не будет элиты, слишком резко выделяющихся гениев, не будет и невежественного простонародья, и общественный механизм станет функционировать более исправно, ибо все колеса и пружины будут почти на один лад и более тесно связаны между собой.

Таким образом, осуществится желание Прудона: никаких великих людей! Порой великие люди представляют собой грозную опасность для общества. Для мыслителя, мечтающего о торжестве справедливости и правды на земле, о том, чтобы каждому был обеспечен кусок хлеба, великий человек становится каким-то чудовищем, которое устрашает малых сих и обездоливает их. Природе следовало бы его уничтожить, создавать лишь людей обычного калибра, которые все были бы братьями. Быть может, именно к такому единству бессознательно стремится демократия, так жадно требующая всеобщего равенства. По существу говоря, это возмущение большинства против избранных, которые мешают другим.

В настоящее время мы видим, что избранные сторонятся политики. Если бы элита исчезла, если бы наступило царство счастливых средних людей, — естественно, пришел бы конец всякому антагонизму. Но, увы! В этом мире мы нигде не наблюдаем равенства, даже посредственность свойственна людям в различной степени, и я полагаю, нам придется покориться неизбежности: в течение долгих веков ораторы и общественные деятели, люди особого склада, пожалуй, не слишком высокого пошиба, будут управлять народами, меж тем как ученые, писатели и художники, люди с широкими взглядами и глубоким умом, будут смотреть на них с презрением, сердито пожимая плечами.

В ЗАЩИТУ ЕВРЕЕВ

© Перевод Е. БИРУКОВА

Уже несколько лет я со все возрастающим удивлением и отвращением наблюдаю кампанию против евреев, которую стараются раздуть во Франции. Я нахожу эту травлю чудовищной[21] и совершенно бессмысленной; это грубое нарушение правды и справедливости, проявление глупости и слепоты, возвращение к далекому прошлому, наконец, эта травля может привести к самому ужасному — к религиозным преследованиям, которые зальют кровью все страны.

И я должен высказать свои мысли.

Прежде всего, какое обвинение предъявляют евреям, что ставят им в упрек?

Иные люди, даже кое-кто из моих друзей, заявляют, что не выносят евреев, что, прикасаясь к ним рукой, содрогаются от отвращения. Это чисто физическая гадливость, омерзение, какое испытывают друг к другу представители различных рас, — белые к желтым, краснокожие к чернокожим. Не стану доискиваться, примешивается ли к этому отвращению накопившееся веками атавистическое чувство ненависти христиан к евреям, распявшим их бога, презрение к ним и жажда мести. Пожалуй, люди, ссылающиеся на физическое отвращение, приводят единственный сколько-нибудь веский довод. Что можно ответить тому, кто говорит: «Я их ненавижу потому, что они мне ненавистны, при виде их носа я прихожу в ярость, все во мне протестует против них, до того они непохожи на меня и чужды мне».

Но, по существу говоря, этот довод нельзя признать достаточно убедительным. Если мы будем культивировать в себе расовую ненависть, то нам придется вернуться в леса и, подобно нашим диким предкам, вести племенные распри, истреблять друг друга лишь на том основании, что у нас различные голоса и волосы растут по-другому, чем у соседей. Цивилизация стремится именно к тому, чтобы погасить эту дикарскую потребность ринуться на себе подобного, когда он не совсем тебе подобен. История народов на протяжении веков учит нас взаимной терпимости, и в конце концов человечество осуществит свою великую мечту, — народы сольются в единую семью, где будет царить всеобщая любовь и общие страдания будут в значительной мере преодолены. Разве не величайшее безумие в наши дни ненавидеть друг друга и грызться из-за того, что у нас черепа различной формы!

Я подхожу к серьезной тяжбе, которая носит, по существу, социальный характер. Изложу по пунктам обвинения, предъявляемые евреям. Их обвиняют в том, что они представляют собой национальность, вкрапленную в недра других национальностей, что они живут замкнутой жизнью религиозной касты, что для них не существует границ и они являются своего рода интернациональной сектой, не имеют настоящей родины и, если когда-нибудь восторжествуют, способны подчинять себе весь мир. Евреи женятся на еврейках, у них очень крепкая семья, в противоположность распущенности, царящей в современном мире, они поддерживают и ободряют друг друга, сторонятся иноплеменников, обнаруживают огромную силу сопротивления и каким-то непостижимым образом медленно завоевывают мир. Но главное, это племя проявляет редкую практичность и проницательность, у них в крови жажда наживы, любовь к деньгам, они отличаются поразительными деловыми способностями и меньше нем за столетие прибрали к рукам колоссальные состояния, которые будто бы обеспечивают им царственную власть в наши времена, когда капитал правит миром.

Все это правда. Но, констатируя этот факт, мы должны его объяснить. Надо добавить, что евреи стали такими, каковы они теперь, в результате идиотских преследований, длившихся целых восемнадцать веков, — мы сами создали этот тип людей. Их чурались, как прокаженных, загоняли в отвратительные кварталы, и не удивительно, что они держались особняком, сохранили все свои традиции, создали крепкую семью и жили, как побежденные среди победителей. Их били, ругали, беззаконно преследовали и подвергали насилию, — и не удивительно, что они в глубине души мечтают когда-нибудь взять свое, твердо решили выстоять и надеются когда-нибудь победить. А главное, им предоставили заниматься денежными делами, презрительно отмахнувшись от таких занятий, создали им в обществе положение торговцев и ростовщиков, — и не удивительно, что, когда пришел конец господству грубой силы и стали править силы разума и труд, евреи оказались хозяевами капиталов, унаследовали от многих поколений своих предков острый, гибкий ум и созрели для господства.