Амфитрион - Анна Одина

Внезапно прямо у него под ногами кто-то охнул и заныл (иначе этот звук назвать было очень сложно). Врач остановился.

– Я Черное Пятно! – проныл голос с довольно жалкими интонациями. – Беги, спасайся!

Лекарь наклонился. Свету здесь не следовало быть вовсе, но он все же различил неясный силуэт. Это был чернокожий человек, и притом явно видевший лучшие времена.

– Кто ты? – спросил принц негромко.

– А ты кто? – хрипло переспросил человек. – Меня зовут Сэм. Я… тут живу.

– Что за глупости? Откуда ты здесь взялся?

Внезапно Сэм стал плакать. Лекарь вздохнул и опустился на колено – для одного дня ему было более чем достаточно несчастий, и примирить его с такой концентрацией разнокалиберного горя мог разве что исследовательский интерес.

– Ну, ну, – пробормотал он, совершенно не представляя, что полагается говорить черному человеку, запертому под горой в мире, существование которого не признается официальной географией. – Что случилось?..

– Я болею! – сказал Сэм. – Я простужен! Чихаю я и кашляю… Температура у меня, по-моему, а что делать, не знаю. Не могу понять, где я.

– Как же ты сюда попал? – поинтересовался принц Руни.

– Я спал, сэр, – отвечал Сэм уже более спокойно (видимо, образованный голос собеседника заставил его взять себя в руки). – Сплю и сплю. Но давно уже сплю, черт возьми, и не могу проснуться. Как будто с ума сошел, но только темно все время… красок нет, ничего нет, только голоса какие-то. Полезли ко мне, а я, значит, чихнул – они и выбежали. Не знаю, чего меня бояться? Мне уж скоро шестьдесят, дряхлый весь… А вы кто же будете, из этих… чертей, что ли? По голосу не похоже.

Врач засмеялся.

– Нет, нет, я… я из Англии, – ответил он со странной легкостью. («Я-то, между прочим, из Москвы!» – возмущенно подумал Митя, но дело было не в нем.) – А ты?

– Из Луизианы я, – пробормотал пожилой негр. – Я бы хотел попасть назад.

– Не сомневаюсь, но я еще не вполне разобрался в местной топографии.

– Знаете, сэр, тут лучик света есть, так он тянется, кажется, вот оттуда… Я как-то ходил, на ощупь отыскивал дорогу, но там выходишь на очень большой высоте, а внизу как будто какой-то бассейн…

Лекарь и сам увидел луч, о котором говорил несчастный пленник своего сна Сэм.

– Что же, пойдем, – предложил он. – Рано или поздно я найду выход и смогу забрать тебя отсюда.

– Ох, сэр, как было бы хорошо! – вскричал старый негр.

Они шли в молчании. В пещерах было неожиданно тепло и тихо: посторонних звуков, кроме далекого эха их шагов, не было. Лекарь был удивлен – он ожидал хотя бы звона капель или шелеста редких ветерков, или, по крайней мере, падающих камешков, мелко отстукивающих путь вниз по стенам. Но пещеры были немы, как будто путники приближались к сердцу секрета, сокрытого в глубине руд: безразличное молчание стен больше подобало какой-нибудь усыпальнице вроде Катакомб, гигантского безымянного некрополя под Парижем. Не такого поведения темноты ожидал принц Руни, и, когда он задумался над этим, ему стало не по себе. Та хтоническая тьма, плоть от плоти горы, что преследовала его в Синтре («В какой еще Синтре?», – отчаянно подумал Митя), хотела что-то сказать, пусть даже это стало бы последним разговором в его жизни. Но темнота здесь не воспринимала его, не боялась его присутствия, не реагировала на него. Здесь было уже слишком поздно, но вот что именно поздно, принц пока не понимал.

Они свернули. В какой-то момент Митя позорно уснул, решив, что, пока нет экшна, можно и набраться сил. Именно поэтому он не заметил, что в определенный момент свет стал прибывать все быстрее, и принц увидел, что они идут по проходу, освещенному лучше, чем зал, откуда стражники доставили его к Черному Пятну.

– Ты знаешь, где мы? – спросил он у Сэма. Тот, как теперь стало ясно, действительно выглядел плачевно – потертая одежда, спутанные волосы, отощавшее лицо уже не черного даже, а какого-то пепельного цвета. Оглядев Сэма, врач вздохнул.

– Не знаю, – ответил старик. – Высоко, сэр.

Они и вправду стояли высоко. Было трудно понять, почему именно этот ход соединял основной зал с таким важным местом. Когда-то русла пещер, где прошли сейчас наши герои, наверняка были освещены и использовались в ритуальных целях. Теперь же, как уже понял принц, царство гиптов пришло в упадок. Возможно, это было бедой только Нунлиграна, а остальные города Тирда и Короны гиптов цвели в забвенной неприкосновенности, но врач сомневался в этом. Безразличная тьма переварила жизнь Тирда. «Похоже, – подумал он, – справедливому народу особенно некому помогать».

И все же на дне гигантского колодца, открывшегося их взору, происходила какая-то активность. Шахта, на которую самозваный лекарь взирал с таким удовлетворением, была памятником золотому веку и величию подземного народа, ибо ее стена – целиком, от высокого потолка до маячившего далеко внизу пола – была отведена под бесконечную каменную картину, великолепное панно, воспевающее взлет и торжество покорителей глубины. Неизвестно, сколько каменотесов трудилось над этим удивительным барельефом и сколько времени у них ушло на то, чтобы высечь в камне историю Тирда, но результат – фанатическое упорство, помноженное на великую искусность, – как будто набрасывал на разум шелковую петлю безумия. Лекарь, видевший немало интересных картин, все же восхищенно покачал головой. Мало того что эта стена была исполнена изображений бессчетных батальных сцен, пасторалей, удивительных сплетений сюжетов и вполне живых фигур, вырванных из камня с поразительной, хирургической точностью, но многие из них были еще изукрашены разноцветными эмалями, инкрустированы драгоценными камнями и металлами…

Принц Руни поймал себя на мысли, что каменные гипты-резчики, наверное, чувствовали себя как хирурги, рассекающие живого человека. Именно поэтому они не имели права ошибиться, и именно поэтому их творчество получалось столь совершенным. Панорама как будто не имела конца, но врач, задумавшись, понял, что развитие каменного сюжета, хоть ничем в точности и не ограниченное, все же идет по часовой стрелке снизу вверх. Ему очень хотелось взглянуть на первую и последнюю картину этой каменной песни, но все же больше его заинтересовало происходящее внизу.

– Так, говоришь, вниз дороги нет? – уточнил он у Сэма, понимая, что ответ ему известен: не было вокруг ни лестницы, ни желоба, ни шеста, ни чего-либо еще, что позволило бы добраться до дна в изначальной трехмерной форме.

– Нет, сэр, – ответил Сэм печально. – Я уже видел эту красивую стену, но пришлось вернуться обратно – тут слишком высоко.

– Понятно, – кивнул врач. – И все же подожди меня здесь и будь готов действовать.

Вслед за этим произошло неприятное. Центральный персонаж сна дотронулся пальцами до лба и, опустив руку, посмотрел на ладонь. Митя с ужасом осознал, что на него смотрят – а следовательно, он больше не находится в голове у своего носителя.

– Простите, – вежливо сказал ненастоящий эфест, – кажется, я уже достаточно вас развлек. Теперь ваша очередь сослужить службу и тем самым отплатить за добро.

Сказав так, врач в черном без лишних слов экономным движением послал Митю (не совсем понятно, в каком агрегатном состоянии, но предположим – переливающимся шариком) вниз на дно шахты. Как описать вам это ощущение, читатель? Вам, без сомнения, знакомы переживания полета – все мы летали понемногу, пусть лишь во сне, плюс, автор уверен, вам наверняка приходилось убегать во сне от таинственного злодея, и потому вы помните, как ужасно, когда ноги перестают слушаться и ведут себя, как ленивые колбасы. Если сложить ощущения, получится точная картина Митиного падения. Впрочем, летел он долго, а долетел мягко, и поэтому хотя и твердил про себя весь полет: «Хочу проснуться, хочу проснуться, а-а-а-а!» – пробуждение не наступило. Его метатель хитроумно воспользовался успешной Митиной телепортацией и оказался прямо перед стеной бесстрастных гиптов, охраняющих что-то, обладавшее огромной ценностью.

– Что ж, – высокомерно начал принц, не делая попыток представиться, – не знаю, поставили ли вас в известность… Вполне в духе Дэньярри было не позаботиться об этом. Однако я пришел.

– Кто ты? – спросил один из гиптов, видимо, начальник отряда.

– Я принц Руни, военачальник Разочарованного народа и с недавних пор по совместительству – зять Дэньярри, – чуть скривившись, проговорил лекарь.

– Чем ты можешь это доказать? – поинтересовался гипт.

– Как бы я сюда попал, если бы это было неправдой? – искренне удивился наш герой. – Или ты думаешь, Дэньярри столь недалек, что пропустил бы одного из нас в тайное сердце Нунлиграна просто так?

– Но почему твоя жена не с тобой? – продолжал допытываться гипт.

Тут принц Руни, наконец, рассердился и, подняв руку, вскричал (Мите как независимому наблюдателю даже показалось, что он сделал это довольно-таки эпически). Испуганный Сэм подполз к краю и посмотрел вниз.