Седьмой круг - Алекс Джиллиан

— Вы спасли мне сегодня жизнь, милорд. Неужели лишь для того, чтобы забрать ее самому? — хрипло спросила она, не отводя своего взгляда от сурового лица мужчины.

Ричард Мельбурн понял, о чем говорит Элизабет. Если он сделает то, что хочет его тело, он убьет ее. На этот раз окончательно. Она не сможет больше подняться и начать жить заново. Но разве не этого он хотел с самого начала? Отобрать у нее все, чем она дорожит, растоптать ее гордость, превратить в покорную дрожащую от страха рабыню? Что же случилось? Почему ему невыносима мысль….

— Не сейчас. — неожиданно для самого себя сказал Ричард, резко одернув руку. Он видел, как дрогнули ресницы девушки и расслабились плечи, сведенные мучительным напряжением.

— Если мои слова могут что-то значит для вас, милорд, — нервно теребя край рукава тонкими пальцами, проговорила Элизабет, опустив голову. Тяжелые золотые волосы упали ей на грудь, спрятали от него ее лицо. Знали ли она, насколько красива? После всех мучений, ее красота не только не завяла, но и стала еще ярче, еще увереннее. Ничего не осталось от высокомерной избалованной изнеженной девчонки. Теперь это была женщина, умная, сильная и глубоко несчастная. Женщина с собственной трагической историей. Острое не поддающееся объяснению и здравому смыслу желание вновь пронзило его, лишив почвы под ногами. Он ожидал чего угодно, но не этого. Как можно желать ее? После всего, что он сделал? После всего, что он видел и знал? Элизабет продолжала что-то говорить, но он не слышал, лишь обрывки фраз доносились до его помутненного сознания.

— …Вы хотели, чтобы я умоляла вас, милорд. Вы пытались заставить меня покориться, и склонить голову. Я сделаю это, если вы никогда… вы не будете…. Ваше сиятельство, у меня совсем не осталось сил сражаться с вами. — голос ее задрожал, и она вскинула голову, чтобы посмотреть на него. — Где-то очень глубоко внутри вы понимаете, что были чересчур жестки со мной. Я видела, как вы добры к Луизе. Вы любите ее, уважаете своих друзей. Вы готовы умереть, защищая их. И вы спасли мне жизнь. Прошу вас послушайтесь здравого смысла. Если я, по вашему мнению, заслужила все, что со мной сделали вы и ваши люди…. - она запнулась, опустив длинные черные ресницы. — Разве недостаточно для одной женщины?

— О чем вы просите меня, Элизабет? Отпустить вас? — устало спросил он, отворачиваясь от нее. — Я не могу этого сделать. Не трогать вас? Что ж, это мне по силам. У меня достаточно женщин, которые с радостью сделают то, что вызывает в вас страх и отвращение. Я не собираюсь вас насиловать, если вы об этом.

— Именно это я и хотела услышать. — прошептала Элизабет. — Больше ничего.

— Я должен кое-что сказать вам, Элизабет. — Ричард снова повернулся к ней. Темная прядь волос упала на его лицо. — Следующей ночью я уезжаю, и забираю с собой Луизу.

— Куда? — растерянность в распахнувшихся глазах девушки затронула какие-то тайные струны его души.

— Это не важно. Вы останетесь здесь под надзором Купера. Я знаю, что вас это не обрадует, и меня ваши чувства не сильно заботят. Девид получит все необходимые инструкции относительно вас. Когда в Мельбурн вернется Роберт Холл, он заменит Купера. Вы будете находиться в покоях Луизы, вам будет запрещено выходить на улицу, перемещение в стенах замка разрешается только в сопровождении охранников. Вы так же можете писать письма Луизе, и только ей. Всю корреспонденцию перед отправкой будут просматривать ваши надзиратели.

— Как долго? — спросила Элизабет, оглушенная новостью. — Как долго вас не будет?

— Несколько месяцев. Все зависит от ситуации. В мое отсутствие вам ничего не грозит. Только у меня есть право мучать вас. — Мельбурн сухо улыбнулся. — Вы должны быть рады избавиться от меня.

— Я рада. — кивнула Элизабет. — Но вы забираете у меня Луизу. Что я буду делать несколько месяцев, сидя в четырех стенах в одиночестве под надзором человека, который изнасиловал меня по вашему приказу. — глаза девушки полыхнули ненавистью.

— Вы хотите, чтобы я раскаялся? Или извинился? Вам станет легче от этого? — холодно спросил Ричард.

— Нет. — покачала головой Элизабет.

— Только Купер остался в живых, мадам. Остальные ваши насильники погибли при тех или иных обстоятельствах. Думаю, Бог благоволит вам. Думаю, что для меня и Купера он приберег самое изощренное наказание, раз мы все еще живы. Может быть, вам посчастливиться увидеть, как я и Дэвид корчимся в предсмертной агонии, и вы потешите свое уязвленное самолюбие.

— Причем тут самолюбие? — вспыхнув от гнева, яростно спросила Лиз. — Вы сломали мне жизнь и изваляли в грязи так, что мне никогда не отмыться. Знаете ли вы, что я чувствую? Куда вам с высоты своей мужской тупости и эгоизма, доходящего до абсурда. Вы лишили меня всего, о чем мечтает каждая юная девушка. Любви и нежных объятий, первой брачной ночи, не рождённых детей, и долгих лет счастливой семейной жизни. Несколько дней назад мне исполнилось восемнадцать лет. Понимаете? Восемнадцать! А я чувствую себя семидесятилетней старухой. Всего несколько месяцев назад я мечтала почти до рассвета о том, какой сказочной и светлой будет моя жизнь, лежа на шелковых надушенных простынях, я ела фрукты с золоченого подноса, скакала на самых дорогих лошадях и готовилась к свадьбе с любимым человеком. Сейчас я ни о чем не мечтаю. В моей голове пустота, я привыкла почти все время чувствовать боль, я не смотрелась в зеркало с того самого дня, как вы похитили меня, потому что мне противно. Я боюсь увидеть то, что сделали со мной вы, милорд. Я сама себе омерзительна, хотя моей вины в произошедшем нет. А вы говорите о самолюбии. Что вы, ваша светлость, его во мне не осталось вовсе. Я ненавижу вас и ненавижу себя за то, что вы сделали со мной.

Ричард выслушал ее страстный обличительный монолог с непроницаемым лицом, на котором не дрогнул ни один мускул.

— Вы говорили, что не знаете, чем заполнить время в отсутствие подруги. — выдержав паузу, спокойно сказал граф. — Я хочу, чтобы вы шили мне рубашки, миледи. По одной в день. Надеюсь, мне хватит их до конца жизни. Не стесняйтесь проявить фантазию. Фасон, вышивка, цвет — на ваш вкус.

— Что? — ошеломлённо произнесла девушка, хлопая ресницами.

— вы слышали. Вы будете шить мне рубашки. Вы сами обещали слушаться меня, или я ошибаюсь?

— Идите к черту, милорд. — тусклым безжизненным голосом сказала Элизабет. — Я презираю вас всем сердцем, и… я сошью эти дурацкие рубашки.

Повернувшись к нему спиной, девушка вернулась на свое ложе возле камина. Ричард тоже отправился к кровати, где мирно спала его сестра, подложив ладонь под щеку. Скользнув под теплое одеяло, Ричард посмотрел на свернувшуюся в комочек белую фигурку на циновке. Пламя от камина выхватывало из полумрака ее хрупкий силуэт.