Джип из тыквы - Елена Логунова

Никаких связных мыслей и стройных версий по поводу того, кто я, откуда взялась и как могу вернуть свое прошлое и наладить настоящее. А ведь у меня уже выстраивались какие-то общие планы и даже частные сценарии!

И вот опять все перепуталось и смешалось так, что непонятно, с чего начинать разбор завалов.

«Для начала – перестань ныть», – брезгливо советует внутренний голос.

Он прав, я что-то расклеилась, но все же не совсем раскисла: головной мозг временно не функционирует, но спинной не поражен, и подсознание молча принимает управление Машенькой на себя.

На полном автопилоте проехав по мокрым улицам, я с удивлением обнаруживаю себя в местах знакомых и где-то даже родных.

Очнувшись, озираюсь и понимаю, что я совсем рядом с подвалом Вано.

А какой у нас день и час?

Нахожу ответ на подслеповатом дисплее допотопного мобильника Клары Карловны и вновь удивляюсь: оказывается, я прибыла почти по расписанию – опоздала на очередное занятие всего на полчаса!

Итак, вопрос: идти ли мне на тренировку в дивных фильдекосовых чулках и чудном кримпленовом платье – или же не травмировать нежную психику Вано и его товарищей?

Пока сижу и думаю, происходит еще одно маленькое чудо.

Подъезжает знакомый джип, при виде которого мое сердце сначала замирает, а потом высоко подпрыгивает, застревая в горле так, что я задыхаюсь и от этого (только от этого, разумеется) заливаюсь румянцем.

«Вот и хорошо, вот и правильно», – с подозрительно плаксивой интонацией бормочет внутренний голос.

Кажется, мы поменялись ролями: я собралась, а мое альтер эго раскисло и вот-вот растечется по широкой груди Саныча слезами и соплями.

Чувствую, что избежать этого будет трудновато, тем более что физиономия Саныча сегодня выполнена из материала, заметно более мягкого, чем гранит, что располагает к душевным порывам.

Не бросаюсь ему на грудь лишь потому, что первой меня встречает Белка.

Моя приемная собака выныривает из джипа, легко обходит Саныча, пляшет на задних лапах и приветственно машет красным флажком языка перед лицом нерадивой хозяйки.

– Фу, Белка, фу! – треплю я косматый загривок. – Я тоже рада, но успокойся, пожалуйста.

– Ну, привет, – с едва уловимым укором говорит мне Саныч. – Что случилось? Пришлось тебя с собакой искать.

– А я в полицию попала, – глупо улыбаюсь я. – За оскорбление чувства приличия своим непотребным видом.

Саныч внимательно осматривает меня снизу вверх, надолго прилипает взглядом к войлочному ведерку на моей макушке и задумчиво кивает.

Это обидно – я полагала, что выгляжу как модная дама в элегантном туалете, но рассказывать об уличном стрип-шоу с моим участием почему-то не хочется.

– А до этого на меня напали и хлороформом одурманили, – продолжаю жаловаться я.

Саныч прищуривается.

Меня несет:

– А после этого я угнала машину.

– Эту? – Саныч переводит взгляд на «Рено», и похоже, что машина ему нравится немногим больше, чем мой наряд. – Я ее уже видел, по-моему.

– Конечно, видел, она у моего коттеджа в санатории стояла, – подтверждаю я. – Это, вообще-то, моя машина.

– Ты угнала свою машину?

Задумчивость Саныча усугубляется.

Я пожимаю плечами. Звучит нелогично, но это же правда!

– И не первый раз, – щедро добавляю я сногсшибательной истины, поскольку Саныч все еще держится на ногах. – Уже третий. Хотя нет. Эту самую машину – второй. До этого я другую «Рено» угоняла.

– Тоже свою?

Мой собеседник непробиваем!

– Да нет, чужую, – тут я хмурюсь.

Вспоминать об обстоятельствах, при которых я совершила свой первый (в обозримом прошлом) автоугон, мне неприятно.

А Саныч превежливо спрашивает:

– Могу ли я поинтересоваться твоими дальнейшими преступными планами?

Он обеспокоенно косится на подвальчик – должно быть, подозревает, что я облачилась в кримпленовые доспехи, замышляя сразить наповал Вано со товарищи.

Понятно, наш Саныч не большой ценитель проверенной временем элегантности.

– О… Да, конечно…

Я замолкаю, потому как планов, если честно, у меня нет никаких.

Детали «Лего» в голове начинают броуновское движение, но не успевают сложиться, а с моего языка уже срывается:

– Хотелось бы, конечно, лечь в постель…

– В самом деле? – вежливо улыбается Саныч, поднимая бровь.

О, ужас, это прозвучало, как предложение! Хуже того – как предложение, не вызвавшее интереса!

– Не в этом смысле! – негодую я.

– Не в каком? – веселится Саныч.

– В смысле, я спать хочу! У меня был очень трудный день! – вспоминаю свое пребывание на нарах и расширяю временной диапазон:

– И ночь! Я устала и валюсь с ног!

В подтверждение своих слов я грациозно покачиваюсь, и Саныч наконец перестает улыбаться.

– Садись в машину, – командует он.

Я кошусь на джип. Неплохо было бы забраться в этот танк, пожалуй, там я чувствовала бы себя вполне защищенной, но не бросать же взятый с боем «Рено»?

– Я на своей поеду, – говорю я.

– Куда? – интересуется Саныч.

– В санаторий.

В самом деле мне больше некуда ехать. Возвращаться в квартиру я не спешу – сначала попрошу благородного слесаря еще раз поменять замок, чтобы обезопасить себя от вражеских вторжений.

– А доедешь?

Я перестаю покачиваться, выпрямляю спину и разворачиваю плечи:

– А то!

Саныч испытующе смотрит на меня. Я непоколебима.

Не надо было цинично смеяться над девушкой, неосторожно выдавшей свои тайные мысли! Теперь я буду тверда, как неприступная крепость.

– Собаку забери, – Саныч перебрасывает мне поводок и машет освободившейся рукой:

– Пока!

Ну, вот… А я-то думала, он будет меня уговаривать, навязывать мне свой джип как машину сопровождения…

– Пока, – я уныло бреду к «Рено».

Белка весело скачет. Саныч грузится в джип.

И чего я дура-то такая, объясните?

А еще эмпат.

Сокрушаясь об отсутствии среди моих талантов тонкого женского кокетства, еду в санаторий. По пути рассказываю Белке историю моих недавних приключений.

Собака – лучший друг человека. Она меня не перебивает, не задает ехидных вопросов, не ухмыляется насмешливо и даже взвизгивает в особо драматических моментах.

Потом жалобный визг превращается в нудный скулеж, и я понимаю, что Белка тоже не самый лучший собеседник.

Еще одно эгоистичное создание на моем тернистом жизненном пути!

– Что? Гулять? – угрюмо спрашиваю я, сворачивая на обочину.

Останавливаюсь, открываю заднюю дверь и выпускаю Белку на волю.

Она вываливается из машины в кучу сухой листвы, которой заполнена придорожная канава. В этом месте Белке по шейку, и она радостно плывет по серо-рыжим волнам, расплескивая листья и не обращая внимания на мои требования не удаляться из зоны видимости и не задерживаться.

«Может быть, это не русская борзая, а английская гончая? – бормочет мой внутренний голос. – Откуда такая приверженность традициям?»

Я понимаю, о чем он: Белка отправилась на променад в том же месте, где уже гуляла, когда мы ехали втроем на джипе Саныча. Плюс-минус километр, пожалуй, а то и полкилометра.

В тот раз собачка принесла мне с прогулки подарочек – джинсовые шорты.

– Белка! Белка, фу! – кричу я, как думаю, с упреждением.

Поздно.

Добычливая собачка уже возвращается с тряпкой в зубах.

– Фу, Белка, что за дрянь ты притащила на этот раз? – я морщусь, отворачиваясь от заскорузлой тряпки, которую настойчиво сует мне лучший друг человека. – Ладно! Ладно, я это возьму, стой смирно!

Кривясь, двумя пальчиками принимаю пыльный ком.

Встряхиваю его и чихаю, а тряпка разворачивается в подобие флага парламентера.

– Оп-ля…

Мне становится страшно.

Это белая хлопчатобумажная майка.

Идеальный компаньон джинсовых шортиков.

«Примерить не хочешь?» – вздрагивая, шепчет внутренний голос.

Я выворачиваю находку, чтобы увидеть ярлычок на горловине.

«М».

Как сказал бы Ослик Иа: «Мой любимый цвет, мой любимый размер».

Мне хочется подойти к ближайшему дереву и постучаться в него головой.

Почему я ничего не помню?! Ясно же, что все это не просто так!

Сажусь в машину и минут пять жалко хнычу, оплакивая свою пропавшую жизнь. Не эту – прошлую.

Белка лезет меня утешать, вытирает мне слезы языком, и, чтобы она отстала, я прекращаю хныкать.

За неимением дамской сумки запихиваю некогда белую майку в бардачок, захлопываю дверь, и мы едем дальше.

– Лариска, тебе надо поставить памятник из чистого золота! – признательно говорю я, выслушав подружку.

Оказывается, Лариска развернула целую секретную операцию, скрывая мое отсутствие от санаторского руководства.

Она подкупила процедурную сестру, чтобы та исправно ставила «галочки» в моем листе посещения, а сама каждый вечер дважды заходила в мой коттедж, чтобы включать и выключать свет в гостиной. Запасной ключ от моего домика Лариске в нарушение всех правил дал сторож, и он же присматривал за Белкой. А мои старики-сотрапезники поддержали этот маленький заговор, во всеуслышание объявив, что Машенька, мол, требует завтраки и ужины в постель, и под этим предлогом с многозначительным видом выносили еду из столовой на тарелочках. Даже не знаю, благодарить ли мне престарелых затейников за их помощь или ругать за подрыв моей репутации?