Туманные аллеи - Алексей Иванович Слаповский

котел недолго наладить. И вообще, дом несложно довести до ума. И стоит он в хорошем месте, недалеко от пруда, рядом асфальтовая дорога в райцентр.

Это ты о чем? – спросил Глеб себя, поднимаясь по лестнице. – С какой стати ты начал чуть ли не планы строить? Нет, к шутам эту экзотику, коттедж в двухстах километрах от города! Может, в самом деле увезти ее к себе? И даже жениться? Пока ты ждешь мечту своей жизни, неопределенную, заметим, стукнет и тридцать пять, и сорок. Кто мешает развестись, если все пойдет не так или он встретит другую, настоящую?

И, оказавшись у двери Юли, остановился, постучал.

Она открыла. Была в длинной, почти до колен, футболке, служившей ей ночной рубашкой.

– Послушай… – начал Глеб.

– Не надо, Глеб Васильевич! – оборвала Юля. – Вы думаете, я шучу? Я не шучу, я хочу замуж. А остальное меня как-то… Хотите обмануть? Не получится, мне восемнадцати еще нет. Обманете, я тут же заявление в милицию. Вам нужны эти неприятности?

– То есть ночь ценой женитьбы? – уточнил Глеб.

– Мы прямо будто торгуемся. Ну да, так.

– Я согласен. Клеопатра за ночь любви вообще жизни лишала.

– Вот именно.

– Так говоришь, будто знаешь, кто это.

– Я Пушкина читала. Интересно стало, кто эта Клеопатра. Нашла книги про Древний Египет. Замечательная была женщина.

– Так и будем в двери стоять?

– Заходите.

Глеб сделал шаг, а Юля не посторонилась, поэтому было естественно обнять ее. И Глеб обнял, и всю ее почувствовал, и показалось, что кровь всего тела разом хлынула в голову, Глеб пошатнулся и, может, упал бы, если б Юля его не поддержала.

Первые признаки будущего инсульта, говорил он мне через четверть века, когда рассказывал эту историю.

Утром Юля забавлялась – не стесняясь присутствия бабки, говорила в полный голос:

– Вот ты влип, Глеб! Нагло изнасиловал деревенскую девушку!

– Перестань! – Глеб горделиво улыбался.

– Не перестану! Баб, он меня всю ночь валтузил! – со смехом жаловалась Юля.

– Чаво? – кричала бабка, приставляя ладонь к уху.

Глеб был уверен, что сейчас даже в самых глухих деревнях так не говорят, оказывается, говорят.

– Имел он меня! Любил! Три раза! Я как избитая вся!

– Да ну тя к шуту! – бабка, так и не расслышав, отвернулась к плите, к сковородке со скворчащим салом.

Глеб чувствовал себя тоже изрядно помятым, все в теле опустошенно гудело, но это было очень приятно.

За ним зашел директор, отправились в школу.

– Жалко семью, – говорил по дороге Глеб. – Такой дом поставили, жить бы да жить! Вот судьба. Юле бы замуж, конечно, за хорошего парня. Он бы и дом достроил, и о ней бы позаботился. Необязательно же всем в город ехать.

– Это да, – согласился директор. – Но она девочка с претензиями, она с местными не знается.

– Говорят, у нее кто-то приезжий был?

– Это кто говорит? Не она же сама?

– Баба Катя, – увильнул Глеб.

– Правда? С чего это она разболталась? Был приезжий, да, но что у них было, никто не в курсе. Думали, она за него замуж выйдет, но что-то у них там не срослось.

– Как что, он женатый был!

– Разве? Да нет, напутала бабка, не был он женатый. Хотя, может, и была какая-нибудь гражданская супруга. Я, знаете, не интересуюсь. Школа – да, это мое, а как люди живут, это ихое дело. У каждого свой уклад, правильно?

– Конечно!

Глеб сидел с директором на уроках, томясь и скучая, учительницы демонстрировали свое умение управляться с ТСО, одна даже рискнула показать фрагмент научного фильма с помощью настольного проектора «Украина», запуталась, вставляя пленку, покраснела, жалобно посмотрела на директора, а тот на худенького шустрика, который вскочил, подбежал к проектору и живо все наладил. Вообще вся эта возня с плакатами, проигрывателями, диаскопами и прочим только отнимала время и сбивала с ритма, Глеб знал, что учительницы на обычных уроках этой ерундой не балуются, предпочитая старое доброе объяснение на словах и на доске, исключая, конечно, физику и химию, где без наглядных опытов не обойтись. Он и сам всегда считал, что, если учитель хорош и внятен, если любит свой предмет, не нужны никакие ТСО. Глеб вот не помнит из своих школьных лет никаких ТСО, а как плакала учительница географии Елена Степановна, рассказывая о гибели экспедиции Ричарда Скотта и цитируя его дневник, до смерти не забудет.

Но программа требует применения ТСО, значит, будут и проверки, будет и демонстрация этого применения. А уедет инспектор, все пойдет по-прежнему. Это, быть может, и погубило идею коммунизма и обрушило советскую власть, думал Глеб. Слишком много усилий для соблюдения формальностей. Соцсоревнования, выродившиеся в показуху, всяческие встречные обязательства, вылившиеся в приписки, куча мероприятий, никому не нужных, кроме партийного начальства, общее взаимное надувательство и двоедушие в угоду идеологии. Грустно. Детишки в школах впитывали, впитывали эту идеологическую бурду, да так и не впитали, легко от нее отказались, как и взрослые, которые в своей переменчивости недалеко ушли от детей.

Скучая, Глеб оглядывал школьников, подумал, что и Юля совсем недавно сидела, быть может, на том самом месте, где сидит Глеб, грела его своим телом. Эта мысль так на него подействовала, что выразилась в ощутимой физической реакции. Хорошо, что он сидит за партой и никто ничего не видит. Что там на часах, сколько до конца урока? Двадцать минут. Есть время успокоиться. Но, едва подумал об этом, тут же все и взбунтовалось, собственное тело не слушалось и будто нарочно его дразнило. Приапизм, вспомнилось слово от Кости, тот много знал подобных слов и делился с друзьями. Прошло десять, пятнадцать минут, и вот уже звонок, а встать невозможно. Глеб придумал: вылезая из-за парты, прижал к животу портфель и слегка скривился.

– Что такое? – озаботился директор.

– Да желудок. Язва, – сочинил Глеб.

– Точно? Не внизу справа? А то у меня было, схватило тоже, я терпел, а оказалось – аппендицит. Пока в район везли, чуть не умер.

Вокруг толпились любопытные дети, учительница с багровым лицом ждала приговора.

– Все отлично! Образцовый урок! – похвалил Глеб учительницу, и та заулыбалась, обнажая причудливые зубы, неровно торчащие во рту, – треть золотые, треть белого металла, а треть свои. Это помогло Глебу успокоиться, он опустил портфель.

– Уже легче. Пойдемте на воздух, а то тут…

Вышли из школы, директор посматривал на Глеба.

– Бледноватый вы. Может, в больницу съездим? У нас хорошая больница, весь наш куст обслуживает.

– Нет, спасибо.

– Как скажете. Тогда, может, машину вам в райцентр организовать? Сыну скажу, он отвезет на своей.

Похоже, директору не терпелось от