Венецианская маска - Розалинда Лейкер

Во дворце Селано проходила семейная встреча. Марко сидел, смотря на группу, расположившуюся полукругом, как будто он находился перед инквизиторами из Совета Трех, и его раздражение нарастало. Важность случая потребовала присутствия его матери в Венеции. Синьора Аполлиния Селано, маленькая женщина шестидесяти лет, жила в пригороде с овдовевшей сестрой Марко, Лавинией. Его две другие сестры были в монастыре закрытого ордена, помещенные туда против своей воли их матерью, когда они не смогли заполучить мужей, которых она считала подходящими. Пять из его шести братьев тоже присутствовали, четыре пришли из дворцов Селано в городе, которые он позволил им занять. Его самый старший брат, который принадлежал к духовенству, что было обычно для первенца благородной семьи, приехал из Рима, чтобы быть оратором. Три пожилых дяди завершали собрание. Его самый младший брат, Пьетро, родившийся к большой досаде их матери, когда ей было сорок пять, обучался навыкам медицины в монастыре в Падуе и был искренне предан лечению больных. Ожидалось, что он останется там и станет священником в свое время.

Взгляд Марко прошелся по всем присутствующим.

— Я не позволю, чтобы мне диктовали, — заявил он твердо. — Моим покойным отцом было решено, что я должен стать его наследником с правом жениться, и никто из вас не может оспорить это. Даже ты, мама. Даже ты в твоей сутане кардинала, Алессандро!

Алессандро в своем красном шелковом одеянии сидел на стуле с высокой спинкой рядом с матерью, его локоть лежал на деревянном подлокотнике, а подбородок опирался на указательный и большой пальцы.

— В твоем случае мы можем, брат. Когда будущее венецианской линии поставлено на карту, даже священник может получить специальное разрешение, предоставляемое в исключительных случаях, чтобы жениться и произвести сыновей.

Заговорил другой брат, Маурицио, тридцати двух лет, он был следующим по возрасту за Алессандро. С проницательным взглядом, тонкими губами ученого, страдавший от слабого здоровья, как результата детской болезни, он был организатором двух планов, использованных в борьбе с семьей Торриси.

— У тебя было двенадцать лет, Марко, — сказал он непреклонно, — за которые ты должен был выбрать невесту. Ты злоупотребляешь своей привилегией.

— Мне дано право на некоторое время холостяцкой жизни, — ответил Марко.

Послышался иронический смех Виталия, чье симпатичное лицо преждевременно состарилось от распутства, настроение постоянно ухудшалось, а тело опухло от алкоголя.

— Давай же, брат. Это наша участь. Твоя — взять жену. — Он повернулся к брату, который сидел рядом с ним. — Что скажешь ты, Элвайз?

— Я согласен. — Элвайз, сильный и мужественный, считал себя лучшим фехтовальщиком Венеции. — Марко превысил лимит времени, требующегося для того, чтобы остепениться.

Жесткие нотки голоса их матери прорезали их разговор.

— Твои братья правы, Марко. Двух лет флирта более чем достаточно. У меня есть право на внуков, а у дома Селано — на наследника!

Ее третий сын, Филиппо, который не говорил ранее, наклонился вперед на своем стуле, чтобы поглумиться над Марко. Широкоплечий и сильный, он не испытывал любви к этому брату, который унаследовал все, что он так сильно желал сам.

— Ты в трудном положении, брат. Помни, тебе еще придется доказать свое мужское достоинство!

Марко вскочил на ноги, сжав руки.

— Если бы ты не был моим братом, я бы убил тебя за это оскорбление.

— Я не сомневаюсь, что у тебя есть незаконнорожденные в Пиете и других сиротских приютах. Я говорю о законном наследнике.

— Довольно! — Марко сделал шаг вперед, но был остановлен своей матерью, резко ударившей веером о подлокотник кресла. Это был не первый раз, когда два враждующих сына брались за мечи друг против друга: прошло несколько лет, с тех пор как Марко нанес шрам на щеку своего брата. Она понимала, однако, что, так как Филиппо на восемнадцать месяцев старше, чем Марко, было естественно, что он ревновал к удаче более молодого мужчины.

— Успокойся, Марко! Сядь и послушай то, что я скажу. — Она повернулась к Филиппо, как будто он все еще был мальчиком, и велела ему молчать. Затем, видя, что Марко вернулся на прежнее место неохотно и с сердитым взглядом, она снова обратилась к нему. — Наше терпение как семьи исчерпано. Несколько недель назад я поручила твоему дяде Джакомо найти подходящую жену для тебя, и он сделал это, за что мы благодарим его. Она не наследница, но это не повод для сожаления, так как нам нужен наследник, а не деньги. Фактически я замечала слишком часто, что наследницы, происходящие, как это неизменно бывает, из семей, где отсутствуют наследники мужского пола, часто являются бесплодными, какой оказалась жена Доменико Торриси, или не производят никого, кроме дочерей. Итак, приданое молодой женщины выбрано, но это не имеет большого значения. Бедное происхождение тоже подойдет. Важный фактор заключается в том, что она происходит из плодовитого рода.

Марко резко дернулся вперед на своем стуле.

— Мама! — проревел он. — Я из-за твоего почтенного возраста извиняю тебя за то, что ты осмеливаешься говорить в такой манере со мной, главой Дома Селано! — Его гневный взгляд обратился к остальной компании. — Я даже не хочу слышать имени женщины, которая была недолжным образом выбрана для меня. Я больше не злосчастный юнец, которого можно женить, не учитывая его мнение по этому поводу.

Его мать проговорила резко:

— Ты должен благодарить меня за это! Я ходатайствовала за тебя перед твоим отцом, когда тебе было пятнадцать, чтобы ты избежал этой участи! — Она вспомнила, как стояла на коленях перед своим мужем, умоляя, чтобы их сыну было позволено принять свое собственное решение, когда он достигнет брачного возраста. Она тогда надеялась, что Марко возьмет жену, о которой будет нежно заботиться в течение всего брака. Между ее мужем и ею не было ничего подобного. Она не знала тогда, что ее муж уже подозревал, что Марко, скорее всего, станет дамским угодником. Единственной слабостью ее в остальном сильной и жестокой натуры была материнская привязанность к своему пятому сыну. С момента своего рождения он пробудил скрытые в ней материнские инстинкты, чего не смогли сделать все остальные дети. Она предполагала, что испортила его по глупости, но оправдывала себя, потому что это часто случалось с одним ребенком в семье. Если у Марко и был какой-то недостаток в ее глазах, то это его характер Селано. Но, как всегда, она находила оправдание для него: всю вину можно было свалить на Филиппо, потому что, когда они были мальчиками, он руководил остальными, чтобы причинять боль Марко, ее любимому сыну.