Венецианская маска - Розалинда Лейкер

Недалеко, в палаццо Куччино, Луиза снова сидела на желтом диване.

— Что на этот раз? — спросила она, улыбаясь.

Когда Алекс не улыбнулся ей в ответ, а вместо этого нахмурил лоб, она почувствовала боль в сердце, говорившую ей, что события, должно быть, приняли чрезвычайно серьезный оборот.

Он сел на диван рядом с ней.

— Я должен попросить тебя еще об одном одолжении. Гораздо большем, чем прежде.

— Скажи мне, что это, Алекс.

Она не отказалась помочь в том, о чем он тогда просил. Ее дружба с ним была слишком важна, чтобы подвергать ее опасности сейчас, но она пришла в отчаяние от его безрассудной идеи. Все время она была уверена, что он должен был видеть Мариетту как можно больше, для того чтобы дать пламени любви шанс вспыхнуть и снова погаснуть. Тогда он мог бы покинуть Венецию без всякой боли от расставания. Теперь она задавалась вопросом, правильно ли она поступила в первый раз, когда выполнила его просьбу, поддерживая страстное увлечение, которое иначе могло умереть, хотя в качестве его друга не понимала, как можно было поступить иначе. Теперь она еще больше страшилась празднования своего двадцатилетия, потому что собиралась другая туча, чтобы омрачить его.

Когда Луиза снова отправилась в Пиету, Алекс сопровождал ее до моста на Рива-делла-Скьявони, где впервые встретил маркиза. Здесь он вручил ей коробку, которую нес.

— Удачи, — пожелал он.

Она снисходительно улыбнулась ему.

— Я сделаю все от меня зависящее.

Алессандро прибыл к входу в Пиету в то же самое время, что и Луиза. Он слегка ей поклонился, когда они ожидали, чтобы их приняли, но ни один из них не заговорил. Она подумала, что он человек безмерного спокойствия, но у него были холодные глаза и тонкогубый рот, которые не предполагали большого терпения и прощения. В нем также было тщеславие, потому что его струящийся плащ был отброшен назад на плечи, чтобы продемонстрировать его богатые одежды и большой, усеянный драгоценными камнями крест, хотя даже венецианское право запрещало священникам любой показ этого великолепия во внешнем мире, кроме как при церковных шествиях. Дверь открылась, и Луиза вошла впереди него в Пиету. Они были приняты сестрой Сильвией, с которой Луиза разговаривала во время своего предыдущего визита.

— Прибыл ли руководитель Традонико? — высокомерно спросил Алессандро. — Он должен был встретить меня здесь в это время.

Луиза продолжала дальше судить о нем: никакой скромности. Она знала, что глава руководителей был знатным человеком и близким политическим союзником дожа, не подчиненным, который приходил бегом, когда его звали. Как отличался этот кардинал от доброго монаха, который основал этот самый оспедаль и жил как нищий, а все свои деньги вкладывал в благотворительность. Она заметила недовольное выражение кардинала, когда он услышал, что руководитель еще не прибыл, и его жесткие шелковые одежды зашуршали, как будто тоже раздраженные, когда его провели через приемную в гостиную, чтобы он подождал.

Когда монахиня вернулась, Луиза объяснила цель своего визита, и сестра Сильвия подняла крышку коробки, чтобы посмотреть на обычные черные полумаски, которые наполняли ее.

— Вы обратились с самой необычной просьбой, — сказала она. — Наши певцы и музыканты никогда не выступают в масках.

— Я знаю это, но подумала, что, так как это будет такой особенный случай для меня, все будут в костюмах и это будет последняя ночь карнавала, только на этот раз хор и оркестр могли соответствовать духу мероприятия.

Сестра Сильвия не видела никакого вреда в просьбе молодой женщины, но чувствовала, что не может сама принять решение.

— Оставьте маски у меня, мадемуазель д'Уанвиль. Я поговорю с маэстро.

— Но я должна знать, каким будет решение, — твердо сказала Луиза, способная своим повелительным тоном помериться силами с любым. — Пожалуйста, спросите его сейчас.

Сестра Сильвия оставила ее не больше чем на пять минут, перед тем как вернуться и сказать, что маэстро дал свое разрешение. Довольная Луиза пошла прямо во «Флорианс», где ее ждал Алекс. Этой ночью он организует все с Мариеттой.

В Пиете Мариетта в самой большой из музыкальных комнат работала над новым сочинением, когда дверь распахнулась и Елена, разрумянившаяся и взволнованная, влетела в комнату и разразилась слезами радости.

— Это случилось! — воскликнула она, падая у ног Мариетты. — Руководитель Традонико послал за мной, и кардинал Селано был с ним. Марко хочет жениться на мне!

Мариетта почувствовала глубокую растерянность.

— Какой ответ ты дала?

— Пока никакого. Это еще предстоит.

— Что ты имеешь в виду? — Мариетта взяла голову Елены в свои руки и подняла счастливое, покрытое слезами лицо. — Скажи мне.

Елена схватила Мариетту за запястья и произнесла с ликованием в голосе:

— Они думали, что я подпрыгну от радости, услышав это, но я сказала им, что дам свой ответ только Марко после соответствующего ухаживания. Я не упаду ему на ладонь, как спелая слива. Это самая большая авантюра в моей жизни!

— Гордость такого человека не позволит ему рисковать отказом девушки из оспедаля. Ты можешь никогда больше не услышать его.

— Тогда я пойму, что он никогда не дал бы мне той любви, какой я хочу от человека, за которого выйду замуж.

— Ты мудрая и смелая, — произнесла Мариетта восхищенно.

— И да, и нет! — Елена вскочила на ноги снова и раскинула руки в стороны. — О, я так надеюсь, что он придет!

Когда Алессандро вернулся в палаццо Селано с сообщением, только его мать и Марко были там, чтобы выслушать его. Лавиния пошла с благотворительной миссией, а остальные члены семьи разъехались по своим домам, заранее соглашаясь с результатом визита Алессандро в Пиету. В комнатах, которые занимала синьора Селано, когда посещала своего сына, все еще меблированных многими изысканными предметами, она и Марко восприняли новость об ультиматуме Елены совершенно по-разному. Марко ничего не сказал, сложив руки и обдумывая то, что услышал. Его мать была в ярости.

— Как смеет эта маленькая девчонка вести себя так высокомерно? — воскликнула она.

Прошло много лет с тех пор, как она чувствовала себя оскорбленной за своего сына, даже из-за стычек с Торриси. Было непростительно, что Елена сразу же не приняла официального предложения, сделанного ей от имени аристократа, который был зеницей ока своей матери. Шагая взад-вперед по комнате, синьора Селано изливала пронзительно-визгливую тираду против Елены. Марко продолжал сохранять молчание, в то время как безостановочный и карающий крик его матери барабанил ему в уши, раздражая его уже расстроенные нервы. Наконец она зашла слишком далеко.