Зимняя охота короля - Василий Доконт

Потом король отправил указание Ларнаку: двигаться сюда, в имение Лонтиров, без захода в столицу и перехода на левый берег реки Искристой. Поговорили ещё немного о выбранной королём дороге на Скирону. Малоезженая, назначенная только для сообщения правобережных городков и селений, дорога эта вырождалась в довольно опасную тропу перед самым Бальсаровым мостом, что не могло служить препятствием для короля и его спутников, не бравших с собой ни саней, ни возков. Ехали только верхами — двое суток в седле для Василия уже не были большой проблемой: укрепление организма короля продолжалось, вместе с ростом его выносливости.

Странности начались, едва отъезжающие покинули лагерь у подножия каменной стены. Впереди, позади и по бокам завыла в лесу волчья перекличка.

— Сир, нас, кажется, ведут, — констатировал этот факт Клонмел. — Не лучше ли взять у господина командора ещё пару сотен всадников? Волки способны причинить неприятности, если захотят, и тут никакой отряд не может быть вполне безопасен…

— Не думаю, сержант, что это — тот случай. Я не слышу угрозы в голосах волков. Нас не ведут, а, скорее, сопровождают. Давайте, не будем отвлекаться на пустяки…

На пустяки не стали отвлекаться, и, сопровождаемые волчьим воем, почти полдня ехали средним галопом. Нетерпеливый Гром неодобрительно косился на баронских дружинников, из-за которых, щадя их лошадей, проделавших путь от Скироны, король не позволял отряду переходить на полный галоп. Скучно было Грому бежать в полсилы, но протестовать и своевольничать с королём он себе никогда не позволял. Редкое, надо сказать, послушание для жеребца неопределённых кровей. Касалось оно, правда, только Василия. Конюхам же на дворцовой конюшне доставалось от него изрядно.

Перепадало и Клонмелу — тому часто доводилось обихаживать королевского скакуна. Гром не церемонился с сержантом и не упускал случая легонько куснуть воина за руку, показывая, кто из них главный. Но вреда старался не причинять. С конюхами же Гром был жесток: кусал до крови, а то и копытом мог приложить — он не простил попытку своего убийства по пустячному поводу. Умный был конь, не по животному умный. Василий не всё знал о проказах своего четвероногого друга (короля не донимали жалобами), но ум и живость характера Грома ценил и относился к нему с уважением. Поэтому, когда Гром резко прекратил свой бег и неподвижно замер на месте, насторожив уши, король остановил и весь отряд:

— Тихо!!! Стоять! Слушать!

А слушать было что. Волчья перекличка прекратилась: ни позади, ни по бокам не было слышно ни звука. А вот впереди, по ходу движения, многоголосый волчий хор извещал о конце погони и близкой добыче. Затем вой перешёл в злобный рык, сопутствующий собачьим битвам, раздался одинокий крик боли, и наступила тишина.

— Сир, человек кричал… Проверю?

Гром не тронулся с места, и в ответ на удар каблуками покосился на короля с обиженным видом: за что, мол, бьёшь, хозяин? Василий не настаивал больше, ограничившись указаниями Клонмелу:

— Езжайте лесом, сержант, и будьте осторожны: неспроста всё это — Гром опасность чует… А лучше, наверное, пешком добираться: конь велик, тяжёл, да и всхрапнёт ненароком… Пойду и я, разомнусь слегка — засиделся без дела, совсем кабан стал…

Клонмел не спорил: по его команде спешились два десятка стражей, и ушли через сугробы в лес — по десять с каждой стороны дороги. Правую десятку повёл Клонмел, левую возглавил сам король.

Около часа ушло на поиски места битвы и часа три — на расследование происшествия. Сначала обнаружили два взведенных самострела, настороженных на дорогу — их отыскал Клонмел. Затем — разгромленный волками лагерь — это уже была заслуга десятки короля. По сигналу Клонмела, что дорога свободна, ждущие на дороге стражи и дружинники присоединились к остальным вблизи лагеря, но с дороги не сходили, чтобы не путать следы и не мешаться под ногами короля и сержанта. Один только вестник Крейна рискнул спешиться и присоединиться к разведчикам в лагере.

Король насчитал до двадцати трупов неясной принадлежности солдат: ни гербов, ни значков, ни особенностей формы того или иного королевства. А вооружение вполне приличное: не разбойничья ватага, явно… Почти все убитые лежали вразброс на утоптанной поляне с костром, на котором пригорал котёл с нехитрой солдатской трапезой — кашей. Рядом, лицом в огне, находился и кашевар. Сморщившись на запах горелого — от каши и повара, Василий перебрался через дорогу, к самострелам. Там оказалось ещё трое убитых волками людей.

Король подвёл итоги… Из двадцати пяти солдат обнажить оружие успели всего двое: не смотря на упреждающий волчий вой, никто из них не опасался, не ожидал нападения. Да и кому бы пришло в голову, что добычей на этой охоте станет не кто-то копытный из постоянного волчьего рациона, а закованные в железо люди — пища с оружием, труднодоступная и сомнительного качества. Волков, судя по следам, было не меньше сотни. А то и больше… За счёт численности потери стаи оказались весьма скромны — всего два зверя заплатили жизнью за дерзкий налёт на человеческую днёвку.

— Тут есть пустоголовый, сир! — позвал короля Клонмел. — Похоже, командир…

Пустоголовый с разорванным горлом лежал за толстым стволом сосны (видно, надеялся спрятаться), посередине снежного сугроба в человеческий рост высотой. Оттуда, из-за высокого сугроба, и добралась до него смерть: невероятной величины волк метнулся через сугроб и настиг свою жертву.

«— Знакомые следы, сир!»

«— Да уж, следы его…»

Узнали следы и стражи:

— Леший!

— Леший погрыз засаду!

— Леший спас короля!

Поэтому и приказ Василия — похоронить погибших волков со всеми воинскими почестями — никого не удивил. Выдолбили яму в мёрзлой земле, опустили в неё завёрнутых в трофейные плащи волков. Рядом, из числа тех же трофеев, уложили по мечу в ножнах. А насыпанный над волками холм украсили двумя шлемами… Потом охотно и дружно прокричали над свежей могилой «Хо-о-о!»

— А с этими — что делать, сир?

— Оставим, как есть — возиться некогда… Не забудьте только проверить у них карманы и седельные сумки… Лошади! Где их лошади? Не по воздуху же они сюда добрались?

Нашли вскоре и лошадей в ближайшем овраге. Вернее, то, что от них осталось: лошадей волки сочли добычей, и не оставили ничего, кроме разбросанных по окровавленному снегу костей. Ну, и тело дневального со сломанной шеей. Седельные сумки тоже не пострадали, только кроме обычного для мародёров барахла в них ничего не обнаружилось. Но, что удивительно, барахла было не густо…