Неожиданные контакты - Александр Борисович Михайловский

бегает по кругу, не находя выхода, ибо каналы, ведущие в главный тракт двигателей, надежно перекрыты магнитными заслонками. Следующий этап — подать энергию от реакторов на многоступенчатые центробежные воздушные компрессоры двигателей. Когда-то в незапамятные времена (середина двадцатого века) подобные устройства в первых турбореактивных моторах раскручивались мощью сгорающего керосина, а сейчас это делается при помощи поступающего от реакторов электричества. Роторы компрессоров покоятся на сверхпроводящей магнитной подвеске, благодаря чему трение при их вращении сводится к ничтожно малой величине. Тихий шелест лопастей, захватывающих воздух — и указатели потребляемой мощности подсказывают, что можно приступать к рулению. Создаваемой компрессорами тяги для этого достаточно. Более того, когда компрессоры будут раскручены на полные обороты, тяги холодного режима хватит даже для взлета и первоначального набора высоты. Переводить двигатели в горячий режим у самой поверхности планеты строжайше запрещено.

Примечание авторов: * Термоядерный ракетный двигатель (ТЯРД) — перспективный ракетный двигатель для космических полётов, в котором для создания тяги предполагается использовать истечение продуктов управляемой термоядерной реакции или рабочего тела, нагретого за счёт энергии термоядерной реакции.

Следует отметить возможность многорежимности ТЯРД. Путём впрыска в струю плазменного факела относительно холодного вещества можно резко повысить общую тягу двигателя (за счет снижения удельного импульса), что позволит кораблю с ТЯРД эффективно маневрировать в гравитационных полях массивных небесных тел (например, больших планет), где зачастую требуется большая общая тяга двигателя. По общим оценкам, ТЯРД такой схемы может развивать тягу от нескольких килограммов вплоть до десятков тонн, при удельном импульсе от 10 тыс. сек до 4 млн. сек. (для сравнения, показатель удельного импульса наиболее совершенных химических ракетных двигателей — порядка 450 сек).

И вот мы и парный нам борт 763 на стартовой позиции, угол стреловидности и механизация крыла переведены во взлетное положение. Тихий шелест компрессоров переходит в протяжный вой перемешиваемого и сжимаемого воздуха, «Илюша» начинает разбег, а меня плавно вжимает в кресло перегрузка. Процедура старта полностью автоматизирована, вмешиваться в работу бортового компьютера разрешено только в критической ситуации. Машина задирает нос, и мы уже в воздухе. Тихо чавкают убирающиеся в корпус шасси, нарастают скорость и высота. На эшелоне в две тысячи и удалении от аэродрома в двадцать километров бортовой компьютер открывает магнитные заслонки реакторов и переводит двигатели в горячий режим. Перегрузка нарастает скачкообразно, «Илюша» лезет в небо, задрав нос, будто альпинист, штурмующий гору. Указатели стреловидности крыла плавно уменьшают показания: если при взлете она составляла восемьдесят пять процентов, то сейчас только сорок. Звуковой барьер мы пересекаем на высоте восемь тысяч метров, и почти сразу стихает шум вентиляторов, воздушные каналы к которым перекрывает бронированная теплозащитная заслонка. Теперь воздух в двигатели поступает через открывшиеся щелевые прямоточные каналы, потому что на сверхзвуковой скорости сжимать и уплотнять его уже не нужно, так как с этим вполне справляется набегающий поток. Набирая высоту и скорость, «Илюша», как на параде, идет точно по центру теплового коридора*. Перегрузка порядка трех «же» — это малоприятно, но все же это в два раза меньше, чем испытывали первые космонавты на керосиновых ракетах конструкции товарищей Королева и фон Брауна.

Примечание авторов: * коридор теплового барьера. В отличие от звукового барьера, связанного с узкой зоной скоростей полета, тепловой барьер гораздо сложней, а преодоление теплового барьера имеет радикальное средство в виде увеличения высоты полета, поэтому на высотах восемьдесят-сто километров практически нет ограничения в скорости. Но здесь возникает другая проблема: на большой высоте не только можно, но и нужно летать быстро, так как при недостаточной скорости горизонтальный полет становится невозможным, поскольку не создается необходимой подъемной силы. На низких высотах, напротив, появляется подъемная сила, но повышается и температура пограничного слоя. Гиперзвуковой полет может проходить лишь в определенной узкой полосе высот и скоростей — «коридоре теплового барьера». Полет в коридоре возможен на любой скорости, была бы только достигнута нужная высота.

И вот мы в космосе, двигатели выключились, и тело охватило приятное состояние невесомости. Остаток воздуха*, который из чрезвычайно разряженной атмосферы хватали щелевые прямоточные каналы на высотах от восьмидесяти до ста километров, использован для набора круговой орбитальной скорости. Теперь они закрыты, и все маневры мы можем совершать только с использованием возимых с собой запасов рабочего тела, то есть банальной воды, а они у нас невелики (сверхдальние пассажирские лайнеры, например, выше высоты семьдесят километров не поднимаются, в запасах рабочего тела не нуждаются, и при этом менее чем за час преодолевают расстояние между Лондоном и Токио**). Другое дело — дальние исследовательские корабли, бороздящие космические просторы солнечной системы. Их двигатели изначально рассчитаны на работу в чистом вакууме, и потому стартуют они от орбитальных станций, а не с поверхности Земли. Но так только у нас, у советских. Янкесы до сих пор не могут сделать нормального термоядерного двигателя, так что летают в космос по старинке, как в Каменном веке — на бочке с керосином. Именно поэтому никто и не поверил, что внезапно объявившееся космическо чудовище — их рук дело.

Примечания авторов:

* двигатели данной конструкции нуждаются в атмосферном воздухе только как в даровом рабочем теле.

** Британия и Япония в этом мире являются ассоциированными частями большой советской системы.

Наш первый виток рассчитан был таким образом, чтобы пройти от космического пришельца на расстоянии в пятьдесят километров (по космическим меркам, почти впритирку). Мы догоняли его снизу и сзади, ибо, как я уже говорил, его скорость была значительно меньше орбитальной. Любой нормальное небесное тело в таких условиях уже камнем валилось бы на поверхность планеты, изображая новый Тунгусский метеорит, но этому чуду природы законы небесной механики явно были не писаны. Как говорится, удивительное рядом, можно протянуть руку и потрогать.