И гаснет свет - Влада Ольховская

В процедурную его, естественно, не пустили. Туда направились врачи и выбранные ими медсестры. Все остальные разошлись, и только Энлэй замер в коридоре, как последний дурак. Он не понимал, что произошло с ней – и что происходит сейчас с ним. На душе было паршиво, совсем как после разговора с Лин. Но Лин была частью его жизни, а Герасимова ему никто! Он не обязан был провожать ее, от нее всего-то и требовалось, что самостоятельно сделать несколько десятков шагов. Если она даже с таким не справилась, в чем его вина?

Однако сколько бы Энлэй ни убеждал себя в этом, легче не становилось. Внутри неприятно тлела тревога – как будто обычная коллега имела хоть какое-то значение. Несколько раз он пытался заставить себя уйти, заняться привычным делами, и каждый раз терпел поражение в этой странной битве с самим собой.

Наконец из процедурной вышел Джона Нивс и удивленно уставился на переводчика.

– А ты что здесь потерял? – спросил хирург.

– Проходил мимо и решил узнать, как у нее дела, – пожал плечами Энлэй. – Мой обход на сегодня закончен, других занятий тут все равно немного.

– Ну, тоже верно.

– Так что с ней?

– Упала на лестнице, все ведь очевидно! – отмахнулся Нивс. – Перелом руки и сотрясение мозга. Не критично, впредь будет осторожней.

Энлэю хотелось спросить еще о многом. Например, уточнить, пришла она в себя или нет? Насколько сложный перелом? Почему она вдруг упала? Там же сейчас светло и лестница вполне удобная!

Однако такое беспокойство казалось неуместным даже в его мыслях, поэтому он заставил себя промолчать. Он ушел не прощаясь, и это как раз было правильно. Ему следовало бы провести остаток дня в библиотеке или одной из комнат отдыха, однако Энлэй вдруг обнаружил себя у той самой лестницы, где все произошло.

Он не собирался сюда идти, ноги будто сами принесли… На лестнице уже успели убрать, да и понятно, что никто не оставил бы ступени залитыми кровью. Вода до конца не высохла, в воздухе пахло той нестерпимой химией, которую производители чистящих средств романтично называют «Океанический бриз».

В случившемся с Ольгой никто не собирался разбираться, потому что рассматривали только одну версию – ту, о которой говорил Нивс. И все же было в этой ситуации нечто такое, что не давало Энлэю покоя. Оно зацепило его в момент, когда он прибежал на место происшествия. Просто тогда он был не в состоянии ни в чем разобраться, все его мысли крутились вокруг упавшей девушки.

Теперь же он заставил себя вернуться в тот момент, но отстраниться от Ольги, уже зная, что у нее все хорошо. Память переводчика без труда вернула то, что с таким трудом уничтожили уборщицы. Вот лестница, вот пятна крови на ней… Довольно много – вероятнее всего, перелом открытый. Это вполне совпадает с объяснением Нивса – всё, кроме одного.

Кроме пятна на стене, которое заметил Энлэй, четко на уровне человеческого роста. Подойдя ближе, крови он не увидел, зато заметил влажный блеск на декоративной штукатурке. Тут тоже замывали, причем довольно большой участок.

Чтобы удариться вот так случайно, Ольге пришлось бы упасть строго по диагонали. Как это могло произойти? Даже если она оступилась, она бы полетела вниз! А если бы и в стену, почему она не выставила вперед руки? Любой человек сделал бы такое инстинктивно!

Другое дело – если Ольгу толкнули в спину с такой силой, что она ударилась головой о стену слишком быстро и не успела ничего сделать. При таком раскладе удар бы дезориентировал ее, у нее не осталось ни шанса удержаться на ногах.

Так не могло быть – не в этой клинике точно… Или нет? Речь ведь шла о месте, где совсем недавно погиб человек! И Энлэй с Ольгой оказались связаны с расследованием этой смерти. Да, любительским, вроде как несерьезным. Но могло ли случившееся с Ольгой указывать на то, что они наткнулись на нечто важное?

Нивс не знал о расследовании, поэтому и воспринял произошедшее как несчастный случай. Но теперь Энлэю была вдвойне интересна версия Ольги. Он невольно отметил, что даже в своих мыслях начал называть ее по имени. Радости это открытие не принесло.

Энлэй уже знал, что она серьезно не пострадала. Идя к ее палате, он намеревался вести себя исключительно профессионально. И он даже справился с этим – он был опытным переводчиком, умел держать лицо и не сомневался, что со стороны выглядел равнодушным. Проблема в том, что это равнодушие должно было сохраниться и внутри, а тут ему не повезло. Когда он увидел ее в больничной палате – бледную, перемотанную бинтами, со свежими царапинами на коже, – стало лишь сложнее. Особенно зловеще смотрелась крупная ссадина на лбу, подтверждавшая его теорию об ударе о стену.

Несмотря на все это, Ольга ему улыбнулась. Не весело, а устало, печально даже.

– Тоже пришел мне рассказать, что ходить нужно осторожней? – спросила она.

– А дело только в этом? В неумении спускаться по лестнице?

Ольга бросила на куратора настороженный взгляд, подтвердивший его подозрения. Что-то действительно случилось на лестнице… Однако откровенничать она не спешила, она осторожно уточнила:

– В смысле?

– Ты мне расскажи, – предложил Энлэй, останавливаясь возле ее кровати.

– А будет ли особая ценность в том, что я расскажу? Мне тут уже десять раз повторили, что я сильно ударилась головой и вряд ли отличаю реальность от своих фантазий!

– Все равно расскажи. Возможно, отличу я.

Она все еще сомневалась, но молчать не стала. Так Энлэй узнал о том, что ей давно уже мерещилась слежка, о странных столкновениях с Чарли Конрадом, о неудачной попытке пожаловаться на него… Энлэй следил и за ее словами, и за своей реакцией на них. Реакция эта ему не нравилась. Он был возмущен тем, что она не рассказала ему обо всем раньше, ведь тогда он смог бы предотвратить нападение, защитить ее…

Но почему он вообще должен это делать? Это был вполне справедливый вопрос, который стремительно терял значение.

Когда Ольга закончила говорить, он все-таки не выдержал:

– Ты должна была подать жалобу мне. Я все-таки твой куратор!

– А Обри – куратор чудика этого… В смысле, начальство. Так что я подала жалобу правильному человеку, а толку все равно не было!

– Чарли ее племянник, – спокойно пояснил Энлэй. – Не было ни шанса, что она тебя поддержит.

– Опаньки… Не знала!

– Узнала бы, если бы обратилась ко мне.

– Мне, если честно, и тогда казалось, и сейчас кажется, что это принесло бы только новые проблемы…