Пурпурная сеть - Мола Кармен

Не желая упускать драгоценное время, Сарате попытался объехать пробку по обочине, но озлобленные водители подняли крик, а какая-то краснолицая тетка выскочила ему наперерез:

— Куда прешь? А ну жди, как все нормальные люди!

— Сеньора, я полицейский. — Сарате показал ей удостоверение.

Тише едешь — дальше будешь, повторял он про себя, как мантру: так говорила Анхелю мама всякий раз, когда им овладевало беспокойное нетерпение.

Вслед за женщиной в желтых штанах Элена дошла до одной из лачуг на задворках строения номер двадцать. Помещение было практически без мебели, не считая пластикового стола и пары стульев из тех, что обычно стоят на террасах кафе, явно краденых. В углу на полу сидела какая-то женщина; при виде Элены и ее спутницы она вскочила и убежала, как испуганная собака. Они прошли в заднюю комнату, откуда в глубь дома вел коридор. Но провожатая, вместо того чтобы направиться туда, отодвинула стоявшие на полу коробки: под ними обнаружилась крышка люка. Женщина подняла ее. Ступеньки вели в подвал, из которого на поверхность вырывался яркий свет.

— Таков порядок, — извиняющимся тоном сказала она и указала Элене на лестницу.

Элену колотила дрожь, но бежать было бессмысленно, и она начала спускаться. Провожатая, последовав за ней, опустила крышку люка.

Сарате доехал до круговой развязки, на которой случилась авария: грузовик врезался в машину наркотаксиста. Сотрудник дорожной полиции поделился с ним подробностями столкновения. Внутри машины скорой помощи врачи пытались реанимировать одного из пассажиров. Асфальт был залит кровью. Ничего не объясняя полицейскому, Сарате обогнул затор из санитарных машин и спецтехники, кранами убиравшей с дороги искореженные автомобили, и поехал дальше. Он несколько раз звонил Элене, но телефон либо был выключен, либо не принимал сигнал.

Подвал, в котором она оказалась, был залит ярким белым светом. Светодиодные лампы заставляли забыть, что находишься под землей. Пол из белого мрамора, из него же гладкие, ничем не украшенные стены. Кожаный диван, стеклянный стол, рядом — бар, на полках которого мерцали бутылки с разнообразным содержимым. Роскошь лучших отелей Мадрида в сочетании со стерильностью операционной. Человек в костюме, стоявший за барной стойкой, спросил Элену, не желает ли она коктейль. Высокий, почти двухметрового роста, крепко сложенный, он улыбнулся, когда она отказалась. Чисто выбритое лицо, волосы смазаны гелем и зачесаны назад.

— Вы уверены, что не хотите выпить? — настойчиво, но любезно переспросила ее провожатая.

Элена снова отказалась, хотя понимала, что в ближайшие часы ей, вероятно, будет не хватать алкоголя, чтобы притупить все ощущения. Женщина открыла дверь, которую инспектор не заметила. За ней оказалась ванная комната, на деревянной скамейке лежало полотенце.

— Теперь вам надо принять душ. Когда закончите, позовите меня. Меня зовут Пина.

Размеры подвала явно не соответствовали наземному этажу. И комната, и ванная были больше, чем верхнее помещение, но не это удивило Элену. Она знала, что застройка в Каньяде разрасталась хаотично, как опухоль, неравномерно расползалась в разные стороны, захватывая гектар за гектаром. Инспектора поразила несообразная роскошь: отделанный розовым золотом водопроводный кран фирмы «Гунни и Трентино», сантехника той же марки в душевой кабине. Элена не спеша сняла одежду и сложила ее возле полотенца. Прежде чем включить воду, она обратила внимание на тихую музыку. Прижавшись ухом к стене, попыталась разобрать, о чем говорят Пина и человек в костюме, но не услышала ничего, кроме приглушенной классической музыки. Она быстро приняла душ, воспользовавшись гелем и шампунем со стеклянной полки. И то и другое пахло медом. Затем обмоталась полотенцем и позвала Пину.

— Извините, но это моя обязанность. Вы не могли бы снять полотенце?

Элена не понимала, что она собирается делать, но подчинилась. Теперь она стояла голая перед Пиной, которая вошла в ванную и закрыла за собой дверь.

— Я должна убедиться, что вы ничего не пронесли с собой.

— Не представляю, в каком месте я могла бы что-то пронести.

Пина улыбнулась. Подошла к Элене и засунула пальцы ей между ног.

— Извините, но я должна была это сделать.

Затем открыла маленький шкафчик и достала оттуда серый комбинезон и тапочки. Одежду Элены она забрала и, прежде чем выйти, велела ей надеть то, что достала из шкафа.

— Как только оденетесь, мы уйдем.

Элена подчинилась. Прежде чем выйти из ванной, она подумала о Сарате. Она ввязалась в авантюру и прекрасно это понимала, но надеялась, что Анхель сумеет спасти ее, как уже спас однажды. Когда Элена вернулась в комнату, Пина подала ей повязку на глаза.

— Это обязательно? — попыталась уклониться Элена.

— Доверьтесь нам. Мы заботимся о вас; обещаю, вы ни о чем не пожалеете.

Она завязала Элене глаза и натянула ей до носа капюшон комбинезона. Элена оказалась в полной темноте. Она не могла даже определить, изменилась ли интенсивность освещения и горит ли свет вообще. Пина взяла ее за руку и куда-то повела. Лязгнул замок.

— Сейчас будет лестница. Ну вот, очень хорошо, — похвалила Пина, когда ступеньки были преодолены.

Элена услышала, как открылась дверца машины — судя по высоте приступки, микроавтобуса, — и поняла, что, кроме нее и водителя, в машине никого нет. Ее пристегнули ремнем безопасности, дверь закрылась, и машина тронулась.

Она не знала, куда ее везут, сколько времени они будут ехать, что ждет ее в конце пути. Элена старалась быть начеку и не пропустить ни одного поворота дороги, чтобы потом воспроизвести этот путь, но скоро поняла непосильность такой задачи. В машине играла та же тихая классическая музыка, что и в подвале. Усталость навалилась на Элену, и она задремала.

Глава 41

Ордуньо мучил стыд. Он понимал, что коллеги попросили Марину приехать, потому что только она могла помешать ему выйти из дома и снова окунуться в игру.

— Прости меня… Не удивлюсь, если ты меня бросишь и не захочешь ничего обо мне слышать.

— Ты бы поступил так, если бы беда случилась со мной?

— Конечно нет.

— В таком случае не оскорбляй меня подобными предположениями, — сухо произнесла она, но посмотрела на него с нежностью.

Они познакомились совсем недавно, и почти все для обоих было в новинку. До сих пор Ордуньо не видел Марину серьезной и не мог отделаться от мысли, что теперь ее синие глаза еще красивее, чем когда она улыбается. Собственный дом показался ему на редкость уютным от того, что Марина здесь, что он видит ее вещи и слышит, как она готовит на кухне кофе. Только бы она не ушла! Он отдаст все на свете, лишь бы всегда быть с ней.

— У меня только одна просьба: расскажи мне правду, — сказала Марина и села напротив него.

Ордуньо решил ничего не скрывать, ни единой мелочи, начиная с того момента, как впервые почувствовал тягу к игре, вплоть до вчерашнего дня, — точнее, того немногого, что он помнил.

— Все думают, что я подсел на игру, когда проник в игорную сеть Кортабарриа, но это не так, все началось гораздо раньше.

Ордуньо рассказал ей о родителях — об отце-деспоте, чуть что повышавшем голос, и о матери, не смевшей перечить мужу. Единственный ребенок, Родриго не был избалован их вниманием: мальчика не хвалили ни за успехи в учебе и спорте, ни за вежливость и приветливость.

— Наверное, они догадывались, что все это видимость. Моей единственной страстью были пари: я спорил на то, кто лучше напишет контрольную или выполнит какое-то другое задание. Тот, кто выигрывал пари, получал открытки.

— Это пустяки, Родриго.

— Возможно, но они меня занимали.

Денежные ставки начались в Полицейской академии. Ордуньо заключал пари на результаты спортивных соревновний, в которых участвовал сам: кто сколько раз вскарабкается по канату, кто быстрее пройдет на руках по горизонтальным брусьям, кто заберется на почти гладкую стену.