Амнистия - Андрей Троицкий

Острая боль отдалась в правой голени. На четвереньках Локтев отполз подальше от горящего дома. Встав на ноги, привалился спиной к дереву, отдышался. Горло словно натерли наждаком, глаза слезились от въевшегося дыма. Локтев закашлялся, сплюнул мокроту и осмотрелся по сторонам.

К нему приближались какие-то люди, две женщины и бородатый мужчина с охотничьем ружьем в руках. Час от часу не легче. Он чудом спасался из огня вовсе не для того, чтобы быть подстреленным из двустволки.

Забыв о боле в ноге, Локтев стремительно сорвался с места, побежал в темноту леса. Женщины закричали за его спиной.

– Держи… Держи его…

Их крик перекрыл сиплый бас бородача.

– Стой, сволочь, – заорал мужик. – Это поджигатель… Стой, тебе говорят.

Женщины заголосили так жалобно, будто оплакивали покойника.

– Стой, сучий потрох, – орал мужик.

Но деваться Локтеву было некуда. Он уперся в двухметровый забор. Глянул назад и побежал вдоль забора.

– Стой, тварь, – орал бородач. – С такого расстояния я не промахнусь.

Мужик приставил приклад ружья к плечу и пальнул в воздух. Сверху под ноги Локтева упала тяжелая сосновая ветка.

Он споткнулся о ветку, упал, вскочил на ноги и побежал ещё быстрее. Забор не кончался. Сзади слышались тяжелые шаги и гортанное сопение.

– Стой, мать твою. Убью, сука.

Бородач снова пальнул в воздух, остановился, переломил ружье. Он выгреб из кармана патроны и стал засовывать их в патронник.Локтев поставил ногу на нижнюю перекладину забора, подпрыгнул, ухватился руками за его края.

Грохнул выстрел.

Локтев, разорвав рубашку на груди, перебросил тело на другую сторону забора. Еще выстрел. Мелкая дробь ударила по штакетинам. Бородатый мужик ещё что-то отчаянно кричал, матерился, но он был уже не опасен.

Локтев бежал по темному лесу, стараясь не влететь головой в дерево.

Высокая трава заплетала ноги. Он часто падал, вставал и снова бежал без оглядки. Через полтора часа Локтеву удалось выйти к шоссе. Он умылся, зачерпывая воду из придорожной канавы. И ещё полчаса стоял на обочине и голосовал машинам, которые не хотели останавливаться.

Наконец, Локтева подобрал старенький «жигуленок». Водитель подозрительно глянул в лицо Локтева, на его лысую голову, разорванную рубаху, и только спросил только об одном: деньги есть? Машина была ветхая, казенная, за её судьбы водитель не волновался, а о себе он мог позаботиться сам. Локтев ответил утвердительно, упал на переднее сидение и назвал адрес друга отца пенсионера Мухина.

Ветерок влетал в открытое окно комнаты и шевелил занавеску. Локтев лежал на спине, пустыми глазами смотрел в серый потолок. Он не чувствовал прелести утренней прохлады, не видел солнечного света.

Не было в теле такой косточки, такой клеточки, которая бы не напоминала о себе ни на минуту не проходящей мучительной болью. Казалось, что по телу маршем прошел полк солдат, за солдатами прокатилась пара танков, а напоследок проехала походная кухня.

Кружилась голова, виски ныли, будто сжатые тисками. Локтев погладил ладонью грудь и едва слышно застонал.

В комнату вошел старик Мухин, держа перед собой круглый поднос, на котором стоял стакан крепчайшего чая, сдобренный туземским ромом, и вазочка сухого печенья. Мухин поставил поднос на прикроватную тумбочку, придвинул себе стул и устроился на нем. Локтев взял стакан чая в слабую, слегка дрожащую руку. Сделав большой глоток обжигающей ароматной жидкости, даже закряхтел от удовольствия.

В прихожей раздался звонок.

Мухин вскочил со стула, побежал открывать. Локтев пил чай, слышал невнятный разговор в коридоре, но никак не мог разобрать слов. Наконец, в комнату вошел Журавлев, коротко поздоровался и, одернув полы пиджака, занял стул Мухина.

– Все так глупо получилось, – сказал Локтев. – Я попался, как дурак: огонька не найдется и по затылку… Такой уж я человек, не замечу дерьма, пока в него не вляпаюсь.

– Вчера все могло закончиться гораздо хуже, сынок, – ответил Журавлев и потеребил Локтева за плечо. – Синяки и ссадины быстро заживают на молодых. Так что, не стоит переживать.

Локтев отставил в сторону пустой стакан, сел на диване. После чая с ромом он почувствовал, что стало легче.

– Вы навестить меня пришли? – спросил он.

– Сообщить кое-что. Во время нашей первой встрече я говорил, что у меня есть помощник, молодой человек по имени Саша Вилкин. Помните? Поскольку поиски Тарасова затягиваются, я отправил Вилкина на пару дней в Карелию. Выяснить кое-что. Вчера вечером Саша вернулся и привез любопытную информацию. Сейчас не буду надоедать тебе рассказами. Ты приходи в себя, отлеживайся. До завтрашнего дня. Завтра у нас дела. У тебя на поправку целые сутки.

– Я ещё не здоров, – слабо запротестовал Локтев. – Вы только посмотрите на мое лицо. Меня расписали под Хохлому.

– Я же говорю, на молодых раны зарастают, как на собаках. Мухин сделает тебе примочки из бодяги, я ему скажу об этом. Эффект мгновенный. Завтра синяки уже не станут заметны. Будешь, как новенький. Я только что с вокзала, взял билеты до Медвежьегорска. Сразу четыре купили, чтобы все купе было нашим. Завтра мы с тобой уезжаем в Карелию. На твою родину. Вспомнишь детство, свои корни – и полегчает.

– Я родился в Москве. Мой отец служил в Карелии, и мы с матерью…

– Тем более, вспомнишь золотую пору юности, первую любовь и все другие удовольствия. Это очень бодрит. А пока, чтобы тебе стало легче, сюрприз.

Журавлев вытащил из подплечной кобуры пистолет, немного напоминающий знакомый всем «ТТ». Другой рукой достал из пиджачного кармана пару коробочек с патронами, положил их на тумбочку.

– Мечта профессионала, «Кольт Гавемент», – сказал Журавлев. – У него столько достоинств, что я не могу их даже перечислить. Сорок пятый калибр, девятизарядный. Пули массой двенадцать граммов, оболоченные, диаметром одиннадцать с половиной миллиметров. Скорость триста семьдесят пять метров в секунду. Если ты хоть немного разбираешься в оружии, то сам прикинешь убойную силу этой штуки.

– Это тот самый легендарный «Гавемент»?

– Ну, и да, и нет. Конечно, это не родной, не американский пистолет, настоящий «Гавемент» здесь не достать. Это китайская копия, которая немного хуже оригинала. Немного. Но это не имеет большого значения. Кроме того, китайские пистолеты «Гавемент» запрещены во всем мире. Это тоже не имеет значения. Нас интересует цена, а цена хорошая. У нас это оружие не получило распространения, главным образом из-за того, что трудно достать патроны к этой дуре. Владей. Только он заряжен.

– Сколько я вам должен?

– Позже рассчитаемся. Когда дело закончим. А пока траты пополам.

Журавлев протянул пистолет Локтеву, тот взвесил «пушку» на ладони. Не меньше килограмма двухсот граммов. Он вытащил из ручки снаряженную обойму, вылущил из неё пулю и вставил её обратно. Интересно, каков диаметр раневого отверстия от такой пули? Наверное, дырка с детский кулачок.

Локтев провел пальцем по спусковой скобе с рифленой насечкой, по косым насечкам на затворе. Хорошо сработано. Он щелкнул предохранителем, вытянул руку вперед. Локтев прищурил глаз, нашел в прицеле мушку, прицелился в дверную ручку. Журавлев вдруг спохватился, забеспокоился.

– Тебе вообще-то приходилось прежде держать в руках пистолет?

Локтев опустил пистолет.

– Я из офицерской семьи. Плюс обычная армейская подготовка.

– Тогда я спокоен, – Журавлев встал со стула. – Жду тебя в два на вокзале. Третий вагон.

Локтев, вдруг испытавший приступ сонливости, даже не нашел сил ответить. Он отвернулся к стене, сунул пистолет под подушку. Через минуту Локтев спал сном младенца.

Локтев проснулся совершенно разбитым, словно и не отдыхал ночью. Раскалывалась голова, сушило в горле, и мир перед глазами менял свои цвета и очертания. Локтев запихнул в рот пару обезболивающих таблеток, запил их чашкой крепкого кофе и нашел в себе силы одеться. Пешком он отправился в частный медицинский центр «Оникс», вывеску которого видел на соседней улице. Локтев внес деньги в кассу.

Через несколько минут седовласый врач раздел пациента до трусов, ощупал живот, послушал грудь, постучал молоточком по коленкам и, пока Локтев одевался, стал сосредоточенно заполнять медицинскую карту. Закончив писанину, он усадил Локтева перед собой на стул, задал несколько вопросов. Затем стал водить перед лицом Локтева металлическим хромированным шпателем, следя за движением глаз больного. Ничего не сказав, врач сделал пометку в карте.

– Головная боль в затылочной области? – спросил врач.

– В затылочной.

– А как общее самочувствие?

– Как бы это попонятнее сказать, – Локтев задумался. – Такое впечатление, будто мозги встали раком. И не хотят возвращаться в прежнее нормальное положение.

– Понимаю, понимаю. У вас легкое сотрясение мозга. Такое состояние продлится неделю. Потом станет легче.