Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи - Олег Ивик

Однако есть некоторые типы вещей, которые можно рассматривать как связующие нити между центральноазиатскими сюнну, сюнну времен их скитаний по Средней Азии и европейскими гуннами. К этим вещам относят прежде всего самобытные бронзовые котлы «хуннского типа», которые не спутаешь с котлами другой культуры. Их находят на огромном пространстве евразийского степного пояса и даже за его пределами: от Ордоса и Монголии до Венгрии, Германии и Франции. Это своего рода маркеры гуннского пути на запад, продлившегося несколько веков. В Средней Азии (на Нижней Сырдарье) находят керамические котлы того же типа; считается, что это — подражание металлическим «хуннским котлам»{305}, и, значит, есть основания думать, что сюнну жили в этом регионе во II—IV веках н. э.

Очень сходны с сюннускими и наконечники стрел, найденные в Восточной Европе, в том числе в Поволжье и в Нижнедонских степях. И сам тяжелый дальнобойный лук, ранее распространенный в Центральной Азии, в том числе у сюнну, возможно, привнесен в Европу гуннским нашествием{306}.

Явная преемственность между сюнну и гуннами прослеживается в основном только в этих трех типах вещей, причем в качестве маркеров пути могут рассматриваться лишь котлы. Но возможно, сюнну, скитаясь по Средней Азии, утратили многие черты своей материальной культуры эпохи империи. Тогда показательно, что они сохранили неизменными именно котлы, которые, возможно, имели не бытовое, а культовое назначение — ритуальные предметы не слишком подвержены моде.

Правда, как мы уже говорили, повторяя слова М. Фрачетти, далеко не всегда известно, что перемещалось — люди или артефакты. Те же котлы могли передаваться из рук в руки, «мода» на их форму могла распространяться по степи — при этом совсем не обязательно путешествовали сами ее авторы.

Тем не менее сегодня многие специалисты считают, что сюнну так или иначе прошли по Азии от границ Китая до Урала и Волги и в IV веке ворвались в степи Приазовья и Прикубанья уже под новым именем «гунны». Впрочем, напомним, что еще шаньюй Улэй, пойдя на поводу у китайцев, согласился «изменить название сюнну на гунну»{307}. Перейдя границы Европы, захватчики неожиданно быстро сформировали кочевую державу, положив начало эпохе Великого переселения народов и довершив крах Римской империи.

Но европейским гуннам посвящена другая наша книга. Сейчас же мы рассказываем об азиатских сюнну, история которых не закончилась разгромом северных сюнну и уходом некоторых из них на запад. Ведь южные сюнну остались жить под владычеством Китая и успели свершить на его территории еще немало исторически значимых деяний.

Глава 11.

Южные сюнну

В конце I века Хань сосредоточила все свои усилия на уничтожении и изгнании северных сюнну и преуспела в этом. Но вскоре южные сюнну, которые уже давно считались верными подданными империи, преподнесли ей ряд неприятных сюрпризов. К этому времени, по сообщению Фань Е, «численность [населения] южных кочевий, которые несколько раз одерживали победы и захватывали пленных, а также принимали перебежчиков, очень возросла и составила 34 тыс. семейств, 237 300 душ и 50170 отборных воинов». Поэтому если раньше для надзора за ними хватало двух чиновников, то теперь ведающий ими сановник «из-за многочисленности новых перебежчиков представил императору доклад с просьбой увеличить количество чиновников до 12»{308}. Но эта мера не помогла — сюнну надолго вышли из-под контроля.

Смута, как уже бывало у сюнну, началась с династических конфликтов — в 93 году, после смерти очередного правителя, на престол взошел младший брат одного из предыдущих шаньюев по имени Аньго. Он приходился внуком Хуханье II и племянником своему предшественнику и имел все основания претендовать на власть. Но в точно таких же родственных отношениях с предыдущими владыками находился еще один претендент на престол, по имени Шицзы. Аньго, по словам Фань Е, «не был ничем знаменит», что же касается Шицзы, то он «всегда отличался храбростью и большими знаниями», за что был любим народом и Сыном Неба. Но Шицзы был знаменит не только знаниями — хусцы, которые жили за укрепленной линией, «неоднократно подвергались грабежам со стороны Шицзы, а поэтому большинство из них были злы на него».

Аньго решил воспользоваться этим и вступил в сговор с перебежчиками из числа обиженных на Шицзы хусцев, чтобы уничтожить возможного соперника. Китайские сановники увидев, что шаньюй «отдаляется от старых хусцев и сближается с новыми перебежчиками», заподозрили его в измене. В ставку Аньго были направлены войска, и шаньюй в панике бежал. Теперь уже трудно сказать, действительно ли он замышлял восстание, или его оклеветали. Во всяком случае, вместо того, чтобы выяснить отношения с Поднебесной, он собрал своих воинов и отправился в поход на Шицзы. Китайцы послали специального чиновника, чтобы помирить двоюродных братьев, но Аньго не захотел мириться. Тогда против него выступила китайская армия, и его собственные приближенные, «опасаясь, что их казнят вместе с шаньюем, убили Аньго».

В 94 году на сюннуский престол взошел Шицзы, но мир среди кочевников был нарушен. Сначала на нового шаньюя напали давно ненавидевшие его перебежчики — количество их не превышало шести сотен, но Шицзы, несмотря на свою прославленную храбрость и «большие знания», не сумел дать им отпор, и за него пришлось вступаться «чиновнику-умиротворителю» со своими воинами. Тогда «вновь перешедшие хусцы стали пугать других», и вскоре пятнадцать кочевий численностью более 200 тысяч человек подняли восстание. Судя по тому, что Фань Е оценил численность южных кочевий в 90 году в «237 300 душ» и за четыре года она не могла слишком сильно увеличиться, к бунтовщикам примкнула подавляющая часть сюнну. Бунтовали они против своего шаньюя и китайцев сразу. Восставшие «перебили и захватили в плен [пограничных] чиновников и народ, сожгли почтовые станции и юрты и, собрав обозы, направились в [округ] Шофан, намереваясь перейти оттуда в земли к северу от пустыни». На престол они возвели шаньюя Пэнхоу, одного из внуков Хуханье II.

История повторялась — как и во времена обоих Хуханье, сюнну разделились на тех, кто обитал на юге, под эгидой Хань, и на тех, кто жил севернее и совершал набеги как на своих соплеменников, так и на ханьцев… Мятежный Пэнхоу тревожил границы Поднебесной больше двадцати лет, пока в 117 году его не разбили сяньбийцы. «…Его народ рассеялся и перешел на сторону северных варваров», а сам Пэнхоу во главе крохотного отряда в сто с лишним всадников бежал в Шофан и изъявил покорность Хань.

Но пока этого не произошло, пример вольного Пэнхоу не давал покоя южным сюнну, и в 109 году их очередной шань-юй Ваньши шичжу ти, по имени Тань, замыслил измену. Сделал он это не самым этичным образом — шаньюй прибыл в качестве гостя в императорский дворец, где изъявил покорность Хань и, надо полагать, по традиции получил немалые подарки. Здесь он познакомился с неким китайцем, который сказал шаньюю: «В землях к востоку от заставы произошло наводнение, все население вымерло от голода, поэтому можно напасть [на Хань]». Тань воспользовался этой информацией, заключил союз с ухуанями, поднял восстание и стал грабить пограничные округа. Война длилась несколько месяцев, но в конце концов, после ряда серьезных поражений, шаньюй «отправил посла, изъявляя желание сдаться». Без головного убора, босиком, со связанными за спиной руками шаньюй совершил земной поклон перед ханьскими полководцами, «признав, что совершил преступление, за которое заслуживает смерти». Впрочем, смерть ему не грозила — китайцы всегда были милосердны к сдавшимся врагам. «Император простил шаньюя и стал относиться к нему, как прежде»{309}.

Однако сюнну, почувствовав свою возрождающуюся силу (а точнее, усугубляющуюся слабость Хань), уже не хотели относиться к своим южным соседям «как прежде». В течение нескольких последующих десятилетий в пограничных округах периодически вспыхивали восстания. Иногда их возглавлял очередной шаньюй; иногда бунтовщиком оказывался кто-то из его сановников, а шаньюй, напротив, помогал Хань подавить восстание. Но положение самого шаньюя теперь уже не было таким незыблемым как раньше, и свержение сюннуского правителя его соплеменниками или низложение китайским наместником стали обычным делом.

После падения державы сюнну власть в степи перешла к племенам сяньби, которые создали к северо-западу от Поднебесной огромную, хотя и не слишком централизованную кочевую империю. Сяньбийцы нападали на южные кочевья, и сюнну, вместе с войсками Хань, были вынуждены отражать эти набеги. Но случалось, что очередной сюннуский мятежник объединялся с сяньби. Фань Е пишет, что в 158 году, в правление шаньюя Цзюйчээра, «все кочевья южного шаньюя подняли восстание и стали производить набеги на девять пограничных округов совместно сухуанями и сяньбийцами». Ханьский полководец Чжан Хуань выступил в поход против восставших, и тогда «все кочевья шаньюя изъявили покорность». Сам шаньюй был взят под стражу за то, что «оказался не в состоянии управлять делами государства». Чжан Хуань собирался назначить другого шаньюя, но император Хуань-ди воспротивился. Он заявил: «Цзюйчээр всей душой стремился встать на правильный путь, за какое же преступление лишать его престола? Его следует возвратить обратно»{310}.