Тренировочный день 4 (СИ) - Хонихоев Виталий

— Эй! Я вообще в запасном составе!

— Чего еще? — Алена чешет в затылке: — да все мы разные. Лиля так и вовсе выделяется, никогда не пойму, что у нее в голове. Говорят, что это я дурная, но вы на нее посмотрите…

— Лилька странная. — заявляет Айгуля Салчакова: — но обаятельная. И что она в тебе нашла, Вить, без обид, но вы же как вода и масло.

— Это диалектика, Салчакова. — подает голос Синицына: — единство и борьба противоположностей. Ты что, диалектику не знаешь?

— А Юля Синицына совсем не такая оказалась, как я ее себе представляла. — продолжает Салчакова: — она такая… рациональная. И спокойная. А когда на площадке против нее стоишь — прямо дрожь в коленках, там она кажется страшной. Как… ну как асфальтовый каток. Ни грамма сомнений.

— «Красные Соколы» страшные, да. — подает голос Наташа Маркова: — и Кондрашова и Бернгштейн. Никогда бы не подумала, что буду купаться рядом с Железной Кайзер! А у нее еще и купальник такой откровенный. Блин, теперь себе тоже такой хочу.

— У меня есть запасной. — поворачивается к ней Лиля: — я предлагала Маше, но она отказалась!

— Ой, да заткнитесь вы уже! — морщится Маша Волокитина: — Маркова ты вообще седьмая на скамейке запасных, сгоняй за газировкой. Вить, что за бардак творится? Тут что, посиделки для всех этих трещоток? Я сюда поехала не для этого!

— Скажи Маша, чем ты и Маслова — похожи? — задает вопрос Виктор: — то, что вы разные — это видно. Но что у вас общего?

— Мы в одной команде играем. — отвечает Маша: — Маслова у нас на либеро, а я диагональная. Выступаем за Комбинат. А еще и она и я любим, когда пенка на кофе есть. Кроссовки у нас одной фирмы.

— Алена? А ты что скажешь? Для начала — в чем различия?

— Между мной и Машкой? Да куча их. — Алена поднимает глаза вверх и начинает загибать пальцы: — мы разного роста, она высокая, я чуть пониже. Она любит Высоцкого слушать, а я Пугачеву, ей нравятся сильные мужики, чтобы такие — ого! А я люблю, когда парень деликатный, такой, нежный, знаете, внимательный. Она постоянно меня по голове бьет! У меня там скоро шишка будет! А я насилия не приемлю, вот. Она грубая и может по матушке послать, а я не такая! Если бы у Вальки Федосеевой такой характер был бы, мы бы все переломанные ходили!

— При чем тут Салчакова опять⁈ — вскакивает было с места Айгуля, но осекается и садится на место.

— Извините. — говорит она.

— А что у нас общего? Ну играем мы за одну команду и все. Пенка на кофе… ну так я люблю послабее, а Машка пьет свой кофе таким густым, что ложка стоит. Кроссовки одной фирмы, ну так у нас у всех одинаковые. — пожимает плечами Маслова.

— Как интересно. — говорит Виктор: — а с Лилей?

— С Лилей? — Алена оглядывается через плечо на сидящую позади Бергштейн: — она быстрая. Я медленная рядом с ней. Она прирожденный игрок и у нее все легко получается. Я ни разу не видела ее грустной, печальной или хотя бы огорчившейся. Даже в тот раз, когда «Красные Соколы» «Химику» с треском продули из-за того, что Наташка Мордвинова перед финалом уехала в Москву. А я вот сильно переживаю, когда мы проигрываем. У меня все внутри опускается.

— Вы просто не знаете ее. — подает голос Синицына: — приглядитесь. Она все время улыбается, но улыбается по-разному. Она и плакать так может — с улыбкой.

— Лиля умеет плакать? — недоверчиво крутит головой Алена: — в любом случае думаю я вам не очень-то и нужна теперь. Когда с вами Лиля — я могу вместе с Наташкой на скамейке запасных сидеть. Как ты там говоришь, Маша — сгонять тебе за газировкой?

— Что ты говоришь, Алена. Ты будешь на связующего стоять. Кроме того, Лиля с нами не навсегда, ты наша либеро и… — Маша не успевает закончить, Алена перебивает ее.

— Вот видишь. — говорит она: — ты это не отрицаешь. Если бы Лиля была в нашей команде, то мне кроме скамейки ничего не светило бы.

— Ээ… да не так плохо на скамейке сидеть! — подает голос Наташа Маркова. Все оглядываются на нее, и она опускает руку и съеживается.

— На самом деле плохо. — бормочет она: — терпеть не могу запасной быть! Мне обидно. Вот почему одним все, а другим — ничего?

— Трудись, тренируйся, не сдавайся и ты своего добьешься. — говорит Айгуля: — не опускай руки, Наташка. Чего ты нюни тут развесила?

— Да что ты такое говоришь, Салчакова! Да я тренируюсь по десять часов каждый день и толку? А кое-кто даже на тренировки не ходит и потом у нее все получается! — вскипает Наташа Маркова.

— Все тренируются. Все работают над собой. Просто у кого-то это получается лучше и…

— Эта кто-то постоянно улыбается, что меня бесит!

— И это понятные чувства. — вздыхает Синицына: — она меня тоже бесит. Бергштейн!

— Да, капитан?

— Может ты перестанешь улыбаться? Сделай серьезное лицо, чтобы девчонкам легче стало. — говорит Синицына и Лиля старательно изображает покер-фейс. Некоторое время все смотрят на нее.

— Нет. — в конце концов нарушает молчание Волокитина: — так еще страшнее. Пусть улыбается.

— Согласна. — кивает Алена Маслова: — как-то не по себе ее видеть без улыбки. Как будто в мире что-то неладное случилось. Ядерная катастрофа там или еще чего…

— Знаете а мне полегчало. — внезапно говорит Наташа Маркова: — прямо вот отлегло. Как я увидела… скажи, Лиля, а ты и правда сейчас старалась не улыбаться?

— Еще как! — сияет улыбкой Лиля: — знаешь как старалась!

— Это… утешает. — кивает Наташа: — то, что даже у тебя есть что-то, что ты никак сделать не можешь. Есть что-то, в чем я превосхожу тебя, Лилю Бергштейн, Железного Кайзера!

— Это в чем же, позвольте поинтересоваться? — складывает руки на груди Волокитина.

— В том, чтобы кислую морду сделать. — поясняет Наташа Маркова: — или там печальную морду. Недовольную морду. В общем — кислую. У меня это на раз-два получается, хочешь покажу?

— У тебя морда всегда кислая, Маркова, послала бы я тебя за газировкой, да мы в лагере. Ты вообще…

— Седьмая на скамейке запасных, да я знаю. Грубая ты, Маш. Не буду я с тобой общаться.

— Да? А что будешь делать? — с внезапным интересом подается вперед Волокитина: — не думай, что ты одна тут такая. Вся эта команда — сплошные нытики и кисейные барышни! Я вот не собираюсь больше проигрывать, даже этим! — она тычет пальцем в Синицыну, которая моргает глазами за большими стеклами своих очков.

— Ура! — вскакивает с места Лиля: — не проиграем!

— Садись, дура, она про нас с тобой говорит. — одергивает ее Юля Синицына: — если они не проиграют, значит мы — проиграем, понятно?

— Ура! Проиграем! — не смущаясь выкидывает кулак вверх Лиля и задумывается: — проигрывать неохота… может не будем? Это не весело…

— Ты смотри-ка… значит есть у нас с тобой что-то общее. — ворчит Волокитина и поворачивается к Виктору: — да, думаю, что есть. Я не хочу проиграть в следующую субботу и эта несносная, раздражающая меня Бергштейн — тоже не хочет.

— Ты не хочешь проиграть. Наверное, можно сформулировать это так — ты хочешь выиграть. Победить. Верно? — наклоняет голову набок Виктор. Формулировка важна. Слова важны. То, в какие слова ты облекаешь свою мысль — очень важно. Не проиграть… тут много вероятностей. Можно, например не прийти на матч и не проиграть. Заболеть и не проиграть. А вот формулировка «победить» — очень определенная. Матч должен состоятся, соперники должны прийти, все должно быть по правилам. И ты должен быть сильнее.

— Да. — коротко отвечает Маша.

— Вот об этом я и хотел поговорить. — наклоняется вперед Виктор: — вы все разные. Совершенно разные. И это не значит, что кто-то хуже, а кто-то лучше. Если поставить Лилю на диагональ или там на блок у сетки — толку от нее не будет совсем. Каждый хорош на своем месте. Кто-то у сетки, кто-то на задней линии. Все разные. Кому-то нравится кофе с пенкой, а кто-то пьет чай, кому-то нравятся мужчины посильнее, а кому-то деликатные цветочки, кому-то трудно заставить себя улыбаться, а кто-то не может без улыбки. Кто-то играет за «Металлурга», а кто-то за «Красных Соколов». Вы все очень и очень разные… но есть то, что объединяет вас всех. Есть то, ради чего мы все сегодня собрались. Общее. — он обводит всех взглядом и делает паузу. Девушки слушают его внимательно, в беседке наступает абсолютная тишина, слышно, как где-то в лесу трещит сверчок.