Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут - Ирина Успенская

— Мой хан, я сегодня была плохой девочкой, — томно и немного кокетливо произнесла черноволосая смуглянка, вся одежда которой состояла из золотых браслетов на запястьях и ошейника, усыпанного драгоценными камнями.

Она опустилась на четвереньки и поползла к стоящему у невысокого пуфа орку, выгибая спину и соблазнительно виляя задом. Шеол неотрывно следил за смуглянкой, постукивая по ноге розгой. Дева подползла к нему и, склонившись, медленно лизнула босую ногу.

— В позу, — жестко приказал хан.

Наложница легла животом на пуф, опустила голову и оттопырила зад. Шеол подошел, медленно убрал густые волосы со спины и по-хозяйски погладил круглые ягодицы. Девушка от прикосновения вздрогнула и тихо застонала. Орк сжал мягкие расслабленные полушария, затем, не удержавшись, поцеловал ямочки на пояснице, отошел на шаг и взмахнул розгой.

— Считай.

Тихий свист — и на белоснежной коже появилась первая розовая полоска..

— Один, — с придыханием простонала наложница.

Полосы ложились ровно, время от времени Шеол останавливался, поглаживал розовеющий зад, и вскоре девушка уже стонала, изнемогая от желания, да и сам орк был готов к большему. Он отбросил розгу в сторону, опустился на колени, нежно провел пальцами вдоль ложбинки на спине своей жертвы, которая застонала громче и широко развела ноги. Орк довольно хмыкнул и без предупреждения вошел одним болезненным тягучим движением, одновременно с этим кусая смуглянку за плечо и оставляя на ее теле свой знак.

Рядом громко выстанывал Дри, даря и получая оральные ласки, и тихо млели ласкающие себя и друг друга наложницы гарема владыки Орочьих степей.

— Отличная брачная ночь, — через пару часов, когда рассвет уже позолотил ледники, произнес Дри, выпуская в воздух сизую струю дыма.

Они лежали на полу, окруженные спящими девами, словно щенки в большой теплой куче.

— Не так я ее представлял, — расслабленно ответил Шеол, осторожно снимая с плеча голову выпоротой им наложницы и отбирая у шамана самокрутку.

— А как?

Бодрый до неприличия Эриндриэль приподнял голову и посмотрел на брата.

— Я знаю, как это могло бы быть, — уклончиво ответил орк, возвращая папиросу.

— Я тоже надеялся на большее проявление чувств, — серьезно произнес эльф, опускаясь обратно на подушку. — Но мы ведь не станем принуждать нашу юную жену к исполнению супружеских обязанностей?

— Оркать ее не будем, — согласился Шеол.

— Пока она сама не захочет, — уточнил Дри.

— Пока не попросит, — отозвался хан, зевая.

— А попросит она, когда полюбит.

— Когда тело предаст ее.

— Шеол, в тебе нет романтики.

Дри лег на бок и обнял лежащую рядом рыжеволосую девушку.

— Девы любят плохих парней.

— Посмотрим!

— Лесной владыка, — тихо позвал Шеол засыпающего эльфа.

— Мм?

— Давай договоримся, оркать ее будем вместе, кого бы она ни выбрала первым.

— Угу.

«А слово-то приживется, — подумал Дри, засыпая. — Где только матушка их берет?»

«…Я бежал через поле и понимал, что не удастся скрыться. Стая нагоняла. Я слышал резкий запах мускуса и тихое злобное шипение за спиной. Зачем я полез в их храм? Кому нужна будет эта несчастная побрякушка, если меня растерзают озверевшие от ненависти оборотни? Кто принесет матушке дурное известие? И тут, словно назло, из земли вырос камень, за который я и зацепился носком сапога. Короткий полет и тьма…

Очнулся от холода. Спиной ощущал что-то жесткое и твердое. Приоткрыл глаза и увидел над головой куполообразный потолок, покрытый изображениями огромных змей. Я дернул руками и ногами, но ощутил лишь ледяной металл, сковывающий конечности. Магии тоже не было.

— Эльффф, — прошипел незнакомый голос. — Ты посмел украсть принадлежащее мне.

Запах мускуса усилился, и из тьмы ко мне выползла великолепная нагиня. Она, чуть покачиваясь на мощном хвосте, с холодным безразличием рассматривала мое обнаженное тело. Огромные черные глаза сверкали звездами, в темноте белым снегом светились большие налитые груди с вызывающе торчащими вперед острыми шоколадными сосками. Я не мог оторвать взгляда от этих вершин неземного наслаждения. Мой язык непроизвольно облизал пересохшие от желания губы. Нагиня, заметив взгляд, улыбнулась, показывая острые гадючьи клыки.

— А ты хорошшш…

Она огладила мои бока, провела по телу одной парой рук, в то время как вторая пара ласково скользила по бедрам и ногам.

— Сильный, безволосый, большой. Все как я люблю.

— Так, может, вместо жертвоприношения мы устроим скачки?

Я едва не застонал, когда холодная ладонь накрыла мой ствол и начала нежно скользить по нему вверх-вниз, чуть касаясь пальцами чувствительного навершия. Мой дружок моментально отозвался и показал себя во всей красе.

— Жертва?

Нагиня продолжала возбуждать меня. Четыре ее руки доставали до всех укромных мест, до каждого расплавленного жаром кусочка горящей кожи.

— Если ты сумеешь удовлетворить меня, лесной владыка, ты уйдешь из моего храма с подарком.

Это сама богиня спустилась ко мне! Какое блаженство! Но на всякий случай я уточнил:

— А если не смогу?

— Тебя сожрут мои дети, — мило улыбнулась она.

— Никогда еще принц эльфийского народа не боялся женщины! Особенно такой красивой!

— Отлично, — прошипела нагиня, и оковы рухнули с моих конечностей.

Я встал и потянулся к прекрасной богине в ожидании, когда она примет человеческую форму. Но покровительница змей не спешила. И тогда я понял, что мы с дружком попали в искусно расставленные силки. У нагини не было второй ипостаси. Ну и ладно! Зато у нее были прекрасные спелые сладкие дыньки, к которым я припал. Я мял белоснежные облака грудей, кусал и посасывал. Касался ладонями округлого животика, целовал маленький пупок, украшенный бриллиантами, гладил упругий скользкий хвост и искал тот потаенный тоннель страсти, куда готовился отправить вагонетку, груженную алмазами удовольствия.

Я был настойчив и наконец, когда отчаяние чуть не смыло экстаз с моего впечатлительного кончика, обнаружил искомое. Этот божественный вход был скрыт небольшими чешуйчатыми воротцами, которые богиня с тихим стоном-шипением распахнула для удовольствия и нежности. Я чувствовал, как там, за этими воротцами, томится в темнице божественная страсть. Ее освободитель, моя гордость и надежда, был напряжен, как тугая тетива, тверд, как выдержанный сыр, могуч, как вулкан, и упрям, как сотня мулов. Он был готов отдать всего себя без остатка этой прекраснейшей из богинь, этой очаровательной змее, этой трепещущей в моих объятиях благородной красавице. Кто я такой, чтобы мешать ему?