Я научу тебя летать - Ева Ночь

– Никитина, придётся подождать. Лев Моисеевич занят, – секретарь Наташа строго поджимает губы и готова встать грудью на моём пути. – У него родитель. А это святое – ты же понимаешь.

Мы директора не зря Зевсом обозвали. Голос у него сквозь стены пробивается. Поэтому я шикнула на Наташу и прижалась ухом к двери. К чёрту всё. Тут моя судьба решается, не до благородства.

– Что вы делаете! – зашипела змеёй Наташа и попыталась оттащить меня, но не тут-то было. Я ноги пошире расставила. Пусть попробует меня сдвинуть. Я в метро, между прочим, езжу, за поручни не держась. А тут эта пигалица – полтора метра в прыжке. Пусть побольше кашки манной съест вначале. К слову, немного попыхтев, Наташа и сама притихла. И ухо у неё к двери прилипло. Так что не одна я тут непотребством всяким занимаюсь. Секретари они тоже люди, оказывается.

– А я вам ещё раз повторяю. Александра Николаевна. При всём моём уважении к вам. Ребёнок вам жаловался на жестокость и произвол? Нет. Ребёнок отказался нести трудовую повинность? Нет. К тому же, хочу подчеркнуть, это я настоял, чтобы Варвара Андреевна разобралась с мальчиками, которые, между прочим, дисциплину нарушили – раз, учителя оскорбили и покалечили – два, урок сорвали – три. Мне продолжать? И, обратите внимание: мы пощадили ваши чувства и время. Нашли подход к детям. Педагогический, между прочим. Спросите у своего сына, обидела ли его Варвара Андреевна? Унизила или оскорбила? А может, пальцы ему в двери вставила и принудила?

– Вы не понимаете! – нервно выкрикнула мамаша Драконова. – У неё как у учителя есть масса возможностей припугнуть детей. Наказать оценкой, например.

– Я вас умоляю, – по голосу слышно, что Лев Моисеевич – образец терпения и толерантности. – Вашего Ваню запугать оценкой? Да вы в журнал загляните ради интереса. Полюбопытствуйте. Там у него сплошные двойки по русскому языку. И что-то ваш запуганный ребёнок и не подумал исправиться. Или за ум взяться. А Варвара Андреевна, между прочим, очень хороший педагог. Я не беру в расчёт красный диплом, да. Это, так сказать, былое. Но чьи дети побеждают на городских олимпиадах? Варвары Андреевны. Чьи дети с честью проходят в следующий тур и показывают отличные результаты? Я уже не говорю про конкурсы и прочие мероприятия.

– Святая! – язвит рыжая бестия, но видно, что Зевс-громовержец её немного осадил.

– Педагог с искрой. А я, поверьте, много всякого повидал. Вы вправе жаловаться выше. Вправе настаивать. Но я скажу везде то же, что и сейчас. Поэтому надеюсь на ваше благоразумие, Александра Николаевна, и здравый смысл. Ну, вымыли мальчики полы в классе – велика ли беда?

– Для этого существует уборщица, которой за это деньги платят, – упорствует Драконова, но в голосе её уже не чувствуется запала.

– Да. Хотите, чтобы за эти несколько дней вычли копейки с её зарплаты?

– Ничего я не хочу, – бурчит Александра Николаевна.

– Вот и хорошо. Надеюсь, инцидент исчерпан. Советую поговорить с ребёнком. Пусть он расскажет, за что был наказан. Возможно, мытьё полов покажется вам сущим пустяком.

– Человек с большой буквы! Бог! – трясёт кулаком в экстазе Наташа, и трудно с ней не согласиться.

Я киваю ей и на цыпочках спешу прочь, пока мадам Драконова меня не застукала. В коридоре две неприкаянные тени – высокий, как жердь, Сергей Александрович и рыжее солнышко – Ванька. Оба смотрят на меня виноватыми глазами.

– Опять она бесится, – с глубокой тоской изрекает мелкий Драконов и засовывает руки в карманы. – Я не ябедничал, правда.

– Я знаю, – успокаивающе треплю его по рыжим вихрам. Больше я ничего сделать не успеваю: Александра Николаевна выплывает из приёмной и, делая вид, что я пустое место, хватает сына за локоть и уводит за собой.

Ванька на полпути вырывается.

– Учти: я не пойду учиться в дурацкую другую школу! Мне всё здесь нравится! И полы мы с Михайловичем сами мыли. Добровольно.

– Пойдём уже, рыцарь, – в голосе Александры Николаевны – усталость и грусть. И я понимаю, что Лев Моисеевич смог-таки её успокоить.

– Варя… – как бы ещё от Сергея Александровича отделаться? Сейчас вот явно не до него.

– Никитина! – секретарь Наташа появляется на пороге приёмной как преисполненный собственным значением мажордом. – Зайдите в кабинет директора!

– Серёж, ты извини, ладно? – прошу я незадачливого экс-жениха.

Кому как, а для себя я уже чётко всё решила. Ванька прав: от былой детской влюблённости не осталось и крохотной искорки. Он красивый, замечательный. Наверное, богатый. Но не мой. Ничего не чувствую к нему, кроме дружеского расположения. Да и понимать, что он женится на мне подневольно, как-то неприятно.

Я добрая, конечно. И хотела бы ему помочь. Но, может, найдётся другая девушка, а я не чувствую в себе святости. Крыльев за спиной нет, и нимб не вырос над головой. До такого уровня милосердия и самоотречения я ещё не доросла.

– Я всё знаю. К сожалению. И мой ответ «нет». Не ходи за мной больше, ладно? Ни к чему. Я бы поняла, если бы хоть какие-то чувства у тебя ко мне были, а вот так… Не могу и не хочу.

Он смотрит на меня и вздыхает тяжело. Проводит пятернёй по тёмным волосам.

– Всё не просто, – говорит он. И лицо у него спокойное. И глаза – честные, не бегают. – И ты мне нравишься, Варя. Очень. И я бы не посмел поступить с тобой как распоследняя скотина – использовать в своих целях. Может, с кем-то другим, но не с тобой. Я… сам хотел всё рассказать. Жаль, кто-то опередил.

– Всё очень плохо? – спрашиваю тихо. Мне его жаль очень-очень, но выйти замуж?.. Нет, не надо. Да и не готова я ещё. После Витюши.

– Хуже, чем можно представить. Он… совсем с ума сошёл. Ну, только слепой может поверить в чушь про Аркадия. И это жёсткое условие… А на кону – дело всей моей жизни. Дядя Ваня просил его приехать. Хотел поговорить. В тот вечер. Отец согласился, а потом отказался.. Я специально заезжал за ним. Упрямый ещё не старый осёл. В общем, ему нужна только моя женитьба и скорое известие о внуке. Всё. О других