Я научу тебя летать - Ева Ночь

Хочется прижимать Варежку к себе, целовать в макушку, слушать её дыхание и приговаривать что-то такое несуразное про «мою дурочку». Жалеть её, нежить в объятиях, прикасаться губами к ладоням поочерёдно, успокаивать, пока она не расслабится, не затихнет доверчиво. Но я не смею. Если прикоснусь сейчас – она отшатнётся. И так сидит – далёкая и чужая. Поэтому я молчу.

– Илья, – размыкает она губы у своего подъезда, – я слышала, ты собираешься вернуться. Скажи, пожалуйста, Ивану Аркадьевичу, что я больше не приду. Я… не смогу. Ничего не надо. Я не возьму деньги.

– Варь, Варь, Варь, – хватаю её за руки и преграждаю путь. Я не дам ей вот просто так улизнуть! – Ну, что ты придумала-то? А Ванька как же? В чём он виноват? Да и на Сашку внимания не обращай. Отец с ней разберётся – первый раз, что ли. Правда, истерик она не катала вроде, но у неё там в башке не пойми чего. Ты не виновата, конечно, но дур надо прощать. Ты ж прощаешь всяких оболтусов. Она вот что-то вроде того. Не смотри, что Сашка взрослая. Незрелая она, понимаешь? Не выросла, что ли. Застряла и выкарабкаться не может. Мы просто привыкли к её перепадам.

– Я понимаю, – у Варежки взгляд, как у собаки – печальный и мудрый. – И даже жалею в некотором роде. Но не хочу постоянно оказываться на линии огня и отхватывать за чьи-то там прегрешения. Мне невесты твоей хватило выше крыши.

Она показывает жестом, где мы все у неё сидим, – режет ладошкой воздух над своей головой. Успокаивать, судя по всему, бесполезно, как я и думал. Нужно дать ей паузу. Пусть подышит, подумает, успокоится.

– И Ваня не пострадает. Я как занималась с ним после уроков, так и буду. Совершенно нет необходимости куда-то ехать, всех напрягать и нервировать. Пусть Александра Николаевна успокоится. И нервы заодно полечит. Я ей не соперница. Меня вообще ваше драконье сообщество не волнует и не интересует.

Вот стоп. Что, значит, не волнует? А как же я?.. Но это тоже позже.

– И ты за мной больше не ходи. И Сергею Александровичу передай, пусть и не появляется на моём горизонте.

Всё, разошлась. Хорошо, что камней под руками нет, а то б бедный мой лоб. Хотя это не про Вареньку – ей, я надеюсь, человеколюбие не позволит рукоприкладством заниматься. Короче, я попал. Но то, что она и Серёженьку не желает видеть – только плюс, плюс, огромный плюс с праздничным бантиком посередине.

– Всего хорошего, – включает она режим «вежливая училка», поджимает губки свои вишнёвые и, обходя меня по дуге, как шелудивого прокажённого, скрывается в подъезде. Плечи у неё, как вешалка. Плакать, наверное, будет.

– До встречи, Варь! – кричу я вслед, пока дверь подъезда за ней не закрылась. Варежка не оборачивается. Я вижу только, как отрицательно качает она головой. Да ладно, подожди. Всё наладится. А я не тот, кто вот так взял – и сдался. Дудки!

На бешеной скорости возвращаюсь в дом отца. Я не то, чтобы зол, но однозначно не добр. К чёрту. Завтра закрываю больничный. Работы до хера навалилось. Как раз пока я с делами своими разгребусь, Варя остынет.

В царском дворце тишина. Словно драконы вымерли, уснули или дремлют, охраняя сокровища. Но это только на первый взгляд.

– Королькова, я тебе что говорил? Почему ты никого не слушаешь? Ты ж в ведьму превратилась! – вычитывает тихим голосом мой старший брат Дима. Видимо, душевно-воспитательную беседу ведёт с мачехой. Когда-то он в неё влюблён был, между прочим.

– Это всё ты, всё ты виноват, – выбивает она дробь по стеклу зубами. Видимо, водичку хлещет, чтобы успокоиться.

Чё это они так задержались с разговорами – не понятно. Но я как большеухий слон: стою у стены, и уши у меня по стенам тянутся, словно лианы. Не то, чтобы меня все эти тайны драконовские интересуют – своих дрязг хватает, разобраться бы, разгрести, но понять всё же хочется, почему она такая вечно злая и недовольная. И Димку обвиняет. Интересно.

– Я?! – не медлит удивиться брателло. Возмутиться даже.

– Ты, кто же ещё. Это ж ты накаркал. Предсказал эту училку. Сказал тогда, что Иван в школу пойдёт, моложе себе найдёт, замену мне.

– Сашка, ты совсем с ума сошла? Вообще потеряла и зрение, и мозг? Да не нужна ему Варя! Мужу твоему, папе моему, дай бог ему здоровья, что до сих пор тебя не вздрючил и не выпорол.

– Это ты ослеп, – продолжает она цокать зубами по стеклу, как олень копытцем – по льду. – Он ничего не делает просто так. Приручает её. Замену готовит. Увидел, что Ванька к ней хорошо относится. Вас собрал, чтобы приняли в семью. Пирогами приманил. А потом меня на улицу, а её – под крыло. И сына ему оставят. У него всё, у меня – ничего.

– Саш, ну что ты несёшь. Мозги включай хоть иногда. Ты бы делом каким занялась, чем фантазировать. И сыном бы больше интересовалась. В школу сходила, познакомилась бы с Варей. Они ж воюют второй год. Он её иначе, чем «Барби – дура» и не называл.

Я слышу, как Дима шагает по комнате. Я бы и сам вышагивал, как гренадёр, но…

– Вот! Ключевое слово: называл! В прошедшем времени! Уже он за ней собачкой бегает, как и все мужики – хвостом метёт перед ножками. И отец твой такой же. На ужин её оставил. Знал же, что я против. Назло сделал, чтобы поставить меня на место. Указать, где мне надлежит сидеть и не высовываться.

– Саш, – вздыхает Дима, – выпей ещё водички, а? И успокойся давай. Отец её только потому ужинать тогда оставил, что присматривается. Но не так, как ты тут себе воображаешь. А как к потенциальной жене для Сержа.

– Че-го? – икнула от неожиданности Сашка. И я тоже. То ли поперхнулся, то ли заорать захотел. Не, ну я понимал, что Серёженька к Варежке клеится. Но чтобы вот так – получить благословение на женитьбу?!

– Сергею жениться нужно. Срочно, – вздыхает старший брат. – И наследника родить. Тоже чем быстрее, тем