Немцы в городе - Алексей Оутерицкий

Капитан поискал глазами мусорное ведро, не нашел и бросил окурок на асфальт. Придавил его подошвой и, выпуская последнюю струйку дыма, пошел в нашу сторону. Вокруг нашей четверки уже давно образовалась пустота, а учитывая, что сержанты и их собаки стояли неподвижно и неотрывно смотрели на нас, со стороны это, наверное, смахивало на взятых под конвой преступников.

– Уверены? – спросил, приблизившись, капитан.

Долговязый белобрысый сержант, противоположность чернявого крепыша, нагнулся к своей овчарке и негромко ей что-то сказал. Секундой позже то же проделал и чернявый.

Псы протрусили пару метров вперед, уселись перед нами и задрали морды.

– Гав! – сказал, глядя на нас, первый.

– Гав! – подтвердил второй.

– Уверены, товарищ капитан! – подытожил чернявый.

– Предъявите к осмотру все, что находится в ваших карманах и сумочках, – потребовал, подойдя к нашей четверке, капитан.

– Это с какой стати, – поинтересовалась опомнившаяся Наташа.

– Да. С чего это вдруг, – поддакнул Викентьич, чем заработал ее поощрительный взгляд и, вдохновленный, еще шире расправил плечи.

– А с такой стати, что я попросил, – сказал капитан. – Заметьте – попросил… пока. А можно сделать и по-другому. Можно посадить вас в наш транспорт, – он мимолетно мотнул головой в сторону «бобиков», – отвезти в отделение и устроить настоящий досмотр с раздеванием и раздвиганием ягодиц.

Перепугавшиеся девчонки переглянулись. Мы с Викентьичем тоже.

– То есть нам предъявить сумочки? – сказала Наташа.

– Их содержимое, – кивнув, уточнил капитан.

– Ладно… – Наташа расстегнула сумочку и протянула ее капитану.

Тамара, помедлив, проделала то же.

– Что это за деньги, сколько их? – спросил капитан, заглянув в сумочку Наташи. Руками он ничего не трогал. Потом заглянул в распахнутую сумочку Тамары и поднял на нее взгляд. – Адресую те же вопросы вам, гражданочка… Но прежде всего обе своими руками достали деньги и положили в… – он оглянулся, поискал кого-то взглядом, – Терентьев, пакеты для вещдоков, быстро!

Девчонки опять переглянулись, потом почему-то посмотрели на меня. Я ничего не понял и на всякий случай посмотрел на Викентьича.

– Сто пятьдесят рублей, – сказала Наташа, доставая пачку трехрублевок. – Куда их?

К нам подошел прыщавый лейтенант, протянул Наташе бумажный пакет.

– Кладите.

Наташа стала запихивать деньги в пакет и я заметил, что у нее дрожат руки.

– А вы сюда.

Пальцы Тамары тоже подрагивали. На двух подруг смотрели все фабричные зеваки и лица девчонок были пунцовыми от стыда.

– Тоже сто пятьдесят, – дрожащим голосом сказала Тамара, когда сообразила, почему на нее выразительно смотрит капитан.

– Откуда у вас эти деньги? – отработанным устало-казенным голосом спросил он.

– Вот, этот крендель нам их дал… кавалер ее, – сказала Наташа, посмотрев на меня с негодованием.

– Какой он мне кавалер, – сказала Тамара и ее взгляд тоже не сулил мне ничего хорошего. – Позавчера только познакомились.

Внимание капитана переключилось на меня.

– Чего стоим, юноша? – почти весело спросил он.

– А… чего.

– Карманы выворачиваем, вот чего.

Я нехотя полез в свои новые штаны, достал из кармана пачку пятирублевок и прыщавый тут же подсунул мне свободный бумажный пакет.

– Не забываем надписывать пакеты, товарищ лейтенант, – еще веселее сказал капитан, по всей видимости не ожидавший, что дело об ограблении фабричной кассы будет раскрыто так быстро.

– Диктуйте ваши личные данные, – сказал прыщавый не верящим в происходящее девчонкам. – Паспорта имеются?

– А мы дожидаемся особого распоряжения? – одновременно сказал капитан Викентьичу.

Тот полез в карман спецовки и извлек тощую пачку десятирублевок.

– Куда их… – буркнул он.

– Значит, вы получили эти деньги от него, – ткнув в меня пальцем, сказал капитан диктующим свои данные девчонкам. Те кивнули, опять одарив меня выразительными взглядами. – А где эти деньги взяли вы, юноша?

– Заработал, – сказал я.

– На Дальнем Севере? – ехидно поинтересовался капитан.

– Почему. Здесь, на «Текстиле».

– И сколько здесь нужно отработать, чтобы столько получить?

– Неделю, – сказал я.

– Ого! – с притворным воодушевлением сказал капитан. Он уже явно работал на толпу, которая изменила конфигурацию, преобразовавшись из почти идеального серпа в беспорядочное скопище вокруг нас. Народ гудел, комментируя происходящее. Большинство реплик отпускалось в адрес Тамары и Наташи, с лиц которых не сходила краска. По сторонам они старались не смотреть, тем более что многие из женщин взялись нарочито громко обсуждать их телесные достоинства, увязывая внешность девчонок с будто бы совершенным ими. – Мне, что ли, к вам устроиться…

Внезапно послышалось тарахтенье автомобильного двигателя и со стороны проходной, из-за угла первого ткацкого, быстро выехал «бобик» защитного цвета. В несколько секунд домчавшись до людского скопления, он резко скинул скорость и, пронзительно визжа покрышками, затормозил.

– Эй, народ! – раскрыв боковую правую дверь, гундосо крикнул здоровенный военный с тремя звездочками на почти генеральских погонах, у которого вместо носа было сооружение, похожее на облепленную белым пластырем картофелину. – Где здесь ремонтно-механический?

Все повернули головы в сторону машины, лейтенант прекратил записывать на пакетах данные Тамары и Наташи, а старший прапорщик, приглядевшись, внезапно заорал, повернувшись к сидящему за рулем лейтенанту:

– Самойлов, да вот же он!

Возбужденный здоровяк выскочил из машины, а секундой позже из левой двери выбрался лейтенант в кителе, которого я опознал как сегодняшнего дежурного из военкомата, только уже без повязки на руке. И только тогда до меня дошло, что здоровяк – это тот самый прапорщик, которому я пару часов назад случайно заехал по носу.

– В чем дело, товарищи военные, – спросил, нахмурившись, капитан, а старший прапорщик изо всех сил долбанул кулаком по корпусу кузова, после чего задняя дверь распахнулась и оттуда выскочили еще два прапорщика с автоматами Калашникова наперевес.

– Лейтенант Самойлов, – козырнул, подойдя к нему, лейтенант. – Мы за этим вот товарищем, – он бегло кивнул на меня, – который обвиняется в нападении на сотрудников военкомата. – И кивнул теперь на старшего прапорщика, который как бы в подтверждение его слов осторожно дотронулся двумя пальцами до белой картофелины на лице с красными кровоподтеками вокруг таких же красных злых глаз.

Тамара с Наташей и Викентьичем ошарашенно уставились на меня, потом на меня посмотрел капитан, а фабричный народ загомонил в полный голос. Даже сидящие в паре метров от нас овчарки, контролирующие каждое наше движение, издали негромкое, похожее на сдержанное удивление, урчание.

«Прощай, уже вдали встает заря и день приходит в города… прощай, под белым небом января мы расстаемся навсегда»… – приятным баритоном утверждал Лещенко из столовой.

– Капитан Сергеев, – представился в свою очередь капитан и, не скрывая усмешки, сказал: – Прости, лейтенант, но ты опоздал. Этот товарищ только что задержан мной по подозрению в ограблении фабричной кассы. Так что военные на сегодня в пролете.

– Ни хрена себе! – прогундосил старший прапорщик, в то время как лейтенант лишь раскрыл в безмолвном удивлении рот.

Затем он обернулся на своих с автоматами, которые те уже закинули на плечо, и перевел взгляд на собак, словно прикидывая шансы военных на случай возможного столкновения с конкурирующей организацией. Собаки словно почувствовали что-то – они пошевелили ушами и заурчали теперь предостерегающее.

– Нам нужно посовещаться, – после напряженной паузы сказал лейтенант.

Капитан опять усмехнулся и пожал плечами, а лейтенант со старшим прапорщиком отошли и стали негромко переговариваться, изредка недобро поглядывая на меня. Прапорщики с автоматами остались на месте, как бы взяв меня под охрану.

– Это правда? – спросил Викентьич.

– Что правда?

– Ну, про военкомат и… – он замялся, – про кассу.

– Ну, был я сегодня в военкомате, я тебе говорил уже, – сказал я. Викентьич продолжал смотреть вопросительно и я нехотя добавил: – Ну, задел там одного плечом. Случайно. – Викентьич хмыкнул и покосился на старшего прапорщика. – А про кассу… ты же сам слышал, ее в пятницу грабанули. А в пятницу мы с тобой вместе деньги получали. Потом в цех пошли.

– Ладно, – сказал Викентьич и на всякий случай пронзил меня острым взглядом, совсем как недавно пронзил его самого тот рябой мент. – Хотя и неизвестно, может кассу вообще ночью обчистили.