Смерть придёт на лёгких крыльях - Сешт Анна

– Рад слышать. На дорогах ведь тоже стало безопаснее?

– Мы все равно стараемся не отходить далеко от наших стен без нужды. Но если ты об усилении патрулей – да, это мы заметили. Ну а в городе мы привыкли разбираться со всем сами.

Нахт понимающе кивнул – Сет-Маат был закрытой общиной, привилегированной. Они были освобождены от многих податей и даже высокопоставленных чиновников на своей территории не слишком жаловали.

– А вот необходимые материалы уже заканчиваются, – вздохнула Хенет, указав на вход в гробницу. – Что-то, как понимаю, украли еще до того, как до нас успели довезти. Ты уж доложи кому следует, что скоро наша работа встанет уже не от нашего недовольства.

Целительница не обвиняла Владыку открыто, но в ее голосе сквозило неодобрение и тревога. Повезло ей, что она не знала всего.

– Непременно доложу. Даже не представляешь, насколько сейчас важно то, что вы делаете.

Дом Вечности примет своего хозяина слишком скоро…

– Все мы понемногу поддерживаем Закон Маат, – уже мягче сказала Хенет и добавила доверительно: – Оракул говорит, мы идем по краю песчаной бури. Не хотелось бы гневить Богов еще больше, раз нам и без того предстоят испытания. Уж не знаю, в чем дело – в неурожае, или в том, что снова война на границах готовится… Но пусть хотя бы в Доме Вечности Владыки, да хранят его Боги, все будет хорошо.

Нахт медленно кивнул, взвешивая слова, прежде чем произнести их.

– Скажи, а… госпожа Анат в добром здравии? Об этом меня тоже просили узнать, как и о тебе с твоим супругом.

Хенет подозрительно прищурилась. Да, скрытность в самом деле была не лучшей его стороной.

– Я уже, кажется, догадываюсь, кто тебя просил. То наставника своего подослала осведомиться, как мы поживаем, то теперь вот тебя. Что ж она сама не явится нас проведать? Хотя лучше уж пока отсидится во дворце – все безопаснее. К тому же виделись в начале Опет.

Нахт встретился взглядом с Хенет, поняв вдруг: они действительно не знали. Семья Шепсет была уверена, что с ней все хорошо. Они встречались немногим больше месяца назад, в начале празднеств, и никому даже в голову не могло прийти, какая участь постигла жрицу.

Пусть так и остается.

Видимо, меджай не совсем справился с выражением лица, потому что Хенет истолковала это по-своему и сочувственно улыбнулась.

– Ладно, можешь не признаваться. Все у нас хорошо. Мать по ней скучает, конечно, но это всегда так.

Нахт был искренне рад, что вернется в гарнизон с хорошими новостями. Им всем сейчас не хватало хороших новостей.

– Если что-то понадобится, ты…

– …Уж точно не стану стесняться, так и скажу, – весело заверила его целительница. – Спасибо тебе, меджай. Приятно, что не только мы помним о долге.

Усерхат, которому Нахт доложил обо всем тем же вечером по прибытии, тоже, кажется, немного воспрял духом.

– Что бы ни творилось сейчас во дворце – им не все равно, это главное, – сказал он. – Пытаются, как могут, сохранить то, что важно. Вот и мы свой пост не оставим.

Позже, когда воин заглянул в дом Имхотепа к Шепсет, чтобы сообщить ей – он понял, что все оказалось не зря. Нет, она не прыгала от радости и не рассыпалась в благодарностях – просто сжала его руку и так заглянула в глаза, что он готов был повторить сложный путь патруля еще несколько раз, причем завтра же.

Дни в гарнизоне потекли своим чередом.

Насколько мог судить Нахт, Шепсет понемногу осваивалась и охотно помогала Имхотепу. В целительских делах она и правда что-то понимала не только на словах. И жрец, у которого так долго не было толкового помощника, не мог нарадоваться. Они подолгу что-то обсуждали, вместе заготавливали снадобья, и Шепсет взяла на себя часть его обязанностей, помогая жителям селения.

Жрицу нельзя было назвать общительной. В том, что не касалось дел, она старалась держаться особняком, предпочитая общество собак. Разговаривала она свободно, без настороженности, только с Имхотепом и Садех, иногда – с Нахтом, когда им удавалось перемолвиться словечком. Меджай ценил ее доверие, теперь уже понимая, что после всего пережитого ей действительно было сложно с людьми. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть и не ожидать удара в спину. Да и изначально, по характеру, она была, кажется, более замкнутой, чем ее сестра Хенет. А может, еще и служение Богам мертвых накладывало свой отпечаток. Мертвые ведь не настолько докучают и не слишком славятся общительностью, слава Богам.

Но местных ее закрытость не останавливала. Нахт хорошо знал своих соседей, знал их доброту и неуклюжее, порой излишне настойчивое дружелюбие. Новая лекарка им нравилась, да и по-прежнему была для них чем-то диковинным. И это ведь они даже малой части о ней не знали! Вот уж удивлялись бы… или ужасались, тут Нахт не был уверен.

В общем, в одиночестве Шепсет оставляли редко – то и дело приходили к ней под каким-нибудь благовидным предлогом. За глаза ее так и называли «собачьей жрицей» – не потому даже, что знали, из какого она культа, а потому что за ней по пятам ходила черная собака и все местные псы.

Не отставали от псов и дети. Поначалу побаивались ее немного, потому что разговаривала она с ними сухо и строго. Это изменилось, когда она вылечила сына Хархафа, местного кузнеца. Мальчишка слег с горячкой и мучился кошмарами. Что уж там с ним сделала Шепсет, знал, наверное, только Имхотеп. Но горячку как рукой сняло за один вечер, да и кошмаров как не бывало.

Мальчишка прожужжал друзьям все уши, что «собачья жрица» умеет отпугивать тех, кто приходит из темноты. Теперь дети бегали за ней как щенки, таскали ей «подношения» в виде фруктов и сладких медовых сот и все просили рассказать и научить. Притом рассказывать они просили страшные истории, а научить – как отпугивать героев этих самых историй. И хотя Шепсет по-прежнему держалась с ними строго, явно не в восторге от их постоянного внимания – младших обитателей гарнизона это уже не смущало.

Нахту все это показалось очень любопытным, но делиться с ним своими секретами детвора не пожелала.

– Все равно не поймешь, – заявил ему их главный заводила, тот самый сын кузнеца. – Ты уже слишком взрослый и скучный.

С этим трудно было поспорить.

– Так ведь и Шепсет уже взрослая?

– Но не скучная. И знакома с самыми настоящими чудовищами, – доверительно добавил мальчишка, но прикусил язык, словно сболтнул лишнего, и больше из него было не вытянуть ни слова.

Меджай решил, что лучше как-нибудь спросит у самой Шепсет, когда представится случай поговорить по душам.

И так хотелось верить, что о них все забыли. Хоть ненадолго сделать вид, что в жизни есть только привычные, понятные сложности, с которыми встречаешься каждый день. Но Нахт был не настолько наивен. Как и сказал Усерхат: все было лишь вопросом времени. Так и случилось – патруль принес в гарнизон новости, что вскоре сюда прибудет военачальник Хаэмуасет. Это был один из «влиятельных друзей», на чью помощь рассчитывал Усерхат.

Глава XVII

1-й год правления Владыки Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Гарнизон гудел, готовясь к прибытию высокого гостя. Улицы были выметены с таким тщанием, словно ветра Дешрет не приносили сюда ни единой лишней песчинки, оружие и доспехи – начищены до блеска. Воины, конечно, немного волновались, хотя никто не собирался устраивать им смотр. Усерхат напомнил всем о выучке и дисциплине, но скорее для порядка – он знал, как серьезно его люди относятся к своему долгу.

– Вы лучшие, – говорил им командир. – Потому что только лучшим может быть доверено охранять покой наших ушедших Владык.

Но Нахт видел, что Усерхат, воодушевляя их, скрывал собственную глубинную тревогу. Все эти полтора дня с тех пор, как они получили весть, командир держался замкнуто, и даже Садех не могла его разговорить. Какие мысли тяготили Усер-хата, знал только он сам. Казалось, он взвешивал что-то, обдумывал, отметал – словно готовился не к встрече друзей, а к военному походу, просчитывая ходы свои и противника.