Командор войны - Вадим Панов

– Владик, перестань беситься, – прорычал Шустов, – ему просто плохо. Кто-нибудь, вызовите «Скорую»!

Бармен опрометью бросился в подсобку.

– Принесите аптечку!

Сначала Кара не хотела оставлять следов, но теперь, глядя на жалкого, перетрусившего человечка, она не смогла отказать себе в удовольствии помучить его. Ее фиалковые глаза загорелись, изящная узкая кисть легко прошла сквозь грудную клетку Павлова, и пальцы сжали сердце. Это заклинание, «скальпель Бокуса», эрлийские врачи придумали исключительно в хирургических целях, чтобы не тратить время на вскрытие тканей, а сразу, без усилий и хлопот, добраться до интересующего органа. У Кары было особое мнение по его использованию.

Коммерсант захрипел. Он уже не мог говорить, лицо исказилось гримасой дикой боли.

– Сергей, что происходит?

– Он умирает!

Тонкие пальцы Кары с длинными, острыми ногтями безжалостно сдавливали сердце жертвы. Она упивалась своей властью над ним. Павлов покраснел, глаза вылезли из орбит, мышцы ослабели, и он безжизненно сполз на пол. Кара тут же сделала шаг в сторону, едва увернувшись от подскочившего Владика, и, вытирая испачканную кровью руку носовым платком, с улыбкой посмотрела на суетящихся полицейских: Шустов разорвал воротник Павлова, Васькин присел на корточки и стал делать массаж сердца.

– «Скорую»! Вызовите «Скорую»!

Владик ритмично давил на грудь коммерсанта, но Шустов видел, что глаза Павлова угасают, жизнь уходила. Сергей наклонился к лицу умирающего и прокричал:

– Оригинал, Павлов, где оригинал?!

– Что там произошло? – Кара отложила телефон и посмотрела на официантку. – Я видела какую-то суету в зале.

Возбуждение, вызванное убийством, спáло, и Кара ощутила легкое раздражение – она знала, что ей нравится убивать, и упрекала себя за это. Опьянение кровью – слабость, а любая слабость – непозволительная роскошь для мага.

– Посетителю стало плохо, мадам, его унесли в подсобное помещение.

– Надеюсь, он не отравился? – улыбнулась Кара.

– К счастью, нет, мадам. Сердце.

Проклятый Нытик! Вместо того чтобы нанять для Павлова дешевого киллера, отмороженного ветерана колониальных войн, он потребовал ее личных усилий!

«Не хочу, чтобы Павлова убили. Он должен умереть от естественных причин. Например, от астмы… Гы-гы… И желательно – в присутствии свидетелей-полицейских…»

Она вспомнила невыразительное лицо уголовника.

«Вот и сдох твой Павлов от сердечного приступа. Доволен? – Губы Кары сжались. – Но я тебе этого не забуду, Нытик. Ты еще пожалеешь, что использовал меня, как дешевого ковбоя».

Она посмотрела на официантку:

– Значит, говорите, сердце? Это ужасно. Ему помогли?

– Он умер.

– Как печально.

Официантка уже собралась отойти, но Кара остановила ее:

– Моя подруга задерживается, и я, пожалуй, закажу десерт.

– Вы не пожалеете, мадам.

– Уверена в этом. – Кара посмотрела на нетронутый бокал сока. – Значит, десерт и кофе.

Она прищурилась на солнце и, чувствуя раздевающий взгляд престарелого донжуана, откинулась на спинку стула, позволяя ему насладиться своей великолепной фигурой. «Пусть смотрит, старый козел, пусть облизывается».

Кара снова взглянула на суетящихся в зале полицейских, и ее настроение немного улучшилось.

«Жалкие черви! Суетитесь, ползайте, пытайтесь понять, как все получилось, жалуйтесь на нелепые случайности, трагические совпадения».

Кара усмехнулась. А что касается Нытика… Пока этот уголовник ей нужен, придется иногда выполнять его идиотские приказы. Пусть думает, что она послушна.

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Яблочкова,

16 сентября, суббота, 09.26

Японский музыкальный центр издал несколько шумных щелчков, из его утробы донеслись подозрительные звуки – поставленный на свободный поиск CD-проигрыватель выбирал новую композицию, – и через несколько секунд гостиную наполнила негромкая приятная мелодия:

Мне бы твои пули переплавить в струны,Может быть, другая песня получилась бы.Ты б ее послушал, девочке поставил,Может, станцевал бы, только все равно…

«Забавы». Раньше Ольге не очень-то нравилась эта песня группы «Мумий Тролль», она предпочитала более ритмичные композиции, но сейчас негромкая мелодия полностью совпадала с ее настроением:

У тебя забавы, утром все забыл,Музыка сорвалась, ты меня убил…Ты меня убил…

Песня заканчивалась, и Ольга включила повтор – ей захотелось послушать «Забавы» еще раз.

– Будешь кофе?

Артем прошел в комнату и внимательно посмотрел на девушку.

– Нет, спасибо.

Ее телохранитель был предупредителен и ничем не напоминал ей о том, что произошло между ними. Артем ждал, что Оля первой заговорит об этом, но девушка пока молчала, и он не лез с ненужными разговорами. Вспомнив прошедшую ночь, Ольга улыбнулась. Она не жалела ни о чем – ей нужно было чье-то плечо, и она его получила. Причем очень даже неплохое плечо.

– О чем ты думаешь?

А о чем она могла думать? Еще вчера она безмятежно каталась на роликах, флиртовала с ребятами, покупала минералку, а сегодня вынуждена сидеть в собственном доме, как в тюрьме, под охраной полиции, и ее судьба зависит от чьей-то злой воли. Странность происходящего напоминала хорошо спланированный спектакль. Действительно – нападение, чудесное спасение, человек, которого она когда-то знала…

– Артем, – нерешительно произнесла Ольга.

– Да.

– Извини, мне неловко, но не мог бы ты… я не видела твоих документов.

Наемник улыбнулся:

– Не проблема. – Он спокойно вытащил из кармана и протянул девушке полицейский жетон.

Продукция фирмы «Шась Принт» могла пройти любую проверку. Шасы не только делали липовые документы, они сопровождали каждые выданные «корочки» полной, абсолютно достоверной легендой. Данные, указанные в документах Артема, были зафиксированы в компьютерах полицейского управления, налоговой службы, Пенсионного фонда и Фонда социальной защиты. Обитатели Тайного Города жили намного дольше людей, и от качественных документов во многом зависела их безопасность. Нет, в «Шась Принт» можно было приобрести и простые «корочки», без сопровождения, но Кортес считал, что в данном случае деньги жалеть глупо, а Артем вполне доверял предусмотрительности своего напарника.

Дом она нашла легко – безликая муниципальная постройка, он стоял прямо на улице Яблочкова, метрах в пяти от проезжей части и буквально утопал в еще зеленых деревьях, верхушки которых доходили аж до шестого этажа, и этого было вполне достаточно – ее интересовал четвертый. Окна квартиры, в которой она должна была оказаться, выходили во двор, что тоже было на руку: на улице полно челов – прохожих и дорожных рабочих в оранжевом, а лишний шум ни к чему. В инструкциях, которые она получила, это было подчеркнуто особо.