Побочный эффект - Рэймонд Хоуки

Убедившись, что за ними никто не следит, оба быстро надели хирургические перчатки и натянули резиновые маски. Санчес вставил в щель под дверью номера острый деревянный клин, а Гинзел тихонько постучался.

— К вам посыльный, — сказал он.

Мужской голос раздраженно спросил:

— В чем дело?

— Вам срочный пакет.

— Оставьте у двери.

Гинзел объяснил, что оставлять пакеты под дверью запрещено, и снова настойчиво постучал.

— Ну хорошо, иду, — отозвался человек, — черт бы вас побрал…

Раздался звук отодвигаемых задвижек. Как только дверь приоткрылась, Гинзел тут же ногою вбил под нее клин.

Мужчина попытался захлопнуть дверь, однако это ему не удалось.

В мгновение ока Гинзел выхватил из свернутой в трубку газеты ножницы для резки металла и без труда перекусил дверную цепочку. Санчес с разбегу навалился на дверь, и находившийся в номере мужчина отлетел к кровати, на которой лежала рыжеволосая девица.

Проникнув в номер, Гинзел быстро запер дверь изнутри, а Санчес выхватил из внутреннего кармана автоматический револьвер.

— Ну-ка, вы оба — быстро в ванную! — скомандовал он.

Мужчина поплотнее запахнул халат и бочком стал пробираться к стулу, на котором висела одежда. Его лысина покрылась капельками пота.

— Ну чего вы, ребята, — миролюбиво проговорил он, стараясь, чтобы голос его не выдал волнения, — если вам нужны деньги…

Санчес взвел курок пистолета.

— Даю тебе, жирный боров, ровно десять секунд, чтобы ты убрался в ванную. Иначе пришью на месте. А ну, пошел!

Угроза, подкрепленная щелчком курка, оказала на обоих обитателей номера мгновенное действие. Прикрываясь простыней, девица соскользнула с кровати и бросилась в ванную.

Когда она пробегала мимо Санчеса, тот сорвал с нее простыню — девица оказалась в чем мать родила, если не считать пояса и черных чулок.

— А ну-ка, приятель, — Санчес кинул простыню мужчине, — рви ее на полосы.

Пока Санчес связывал обитателей номера, Гинзел, стянув маску, подошел к окну и приподнял пластинку жалюзи.

Убедившись, что на противоположной стороне улицы пока все спокойно, Гинзел открыл чемоданчик и вынул стеклорез, резиновую присоску, несколько обойм патронов сорок пятого калибра со срезанной головкой, тридцатисантиметровый глушитель и так называемый карманный вариант автомата Томпсона — компактный автомат МАК-10 из анодированной стали.

Автомат длиной менее тридцати сантиметров и весом всего два с половиной килограмма имел радиус стрельбы в сто восемь ярдов и скорострельность 1445 выстрелов в минуту. А если навернуть глушитель, стрельба из него становится почти бесшумной.

Гинзел навернул глушитель на ствол автомата, закрепил пустотелый приклад, снова подошел к окну и, наведя автомат на подъезд, где жила Пирс, прицелился. Затем, отложив автомат, раздвинул створки жалюзи сантиметров на десять, поплевал на присоску и придавил ее к стеклу, после чего начал вырезать кружок стекла вокруг присоски.

— Ну как, все в порядке? — спросил Гинзел, уступая Санчесу место у окна, чтобы тот тоже подготовился к стрельбе.

— Да. Вроде бы.

Гинзел снова запустил руку в чемоданчик и извлек оттуда бинокль и транзисторный приемник. Вытянув телескопическую антенну, он включил транзистор и припал к нему ухом.

— Ну что ты там возишься? — бросил ему Санчес через плечо.

— В последнее время нас стала беспокоить Пирс, — пояснил Гинзел, подсоединяя наушник к транзистору. — Поэтому, как только этот Фицпатрик объявился здесь, мы решили установить микрофон-передатчик в ее телефоне.

— Микрофон-передатчик?

— Да, он улавливает каждое сказанное в комнате слово, даже тогда, когда трубка лежит на рычаге. — Гинзел поправил антенну и поплотнее вставил в ухо наушник. — Ну вот, я их слышу, — с довольным видом объявил он. — Слышу громко и отчетливо.

— Если вы могли их подслушивать, то какого черта вы тянули столько времени и позвали меня только теперь?

— Да из-за Старика. Пришлось долго убеждать его, что это не просто обыкновенное мокрое дело, а единственный выход в данных обстоятельствах…

Санчес сокрушенно покачал головой.

— Ему чертовски повезло, кажется, пришли вовремя, — сказал он. — Кстати, куда он сам подался?

— Старик-то? — Гинзел, держа в руках транзистор, отошел от окна и прилег на кровать. — На остров, куда же еще.

— Знаешь, — задумчиво продолжал Санчес, — мне его даже немного жаль. Всю жизнь вкалывал как идиот, и вот надо же, в такую передрягу влип.

— Что ты мелешь? «Влип в передрягу»!

— Как что? Кранты ему! Крышка. Завтра он будет считать себя счастливчиком, если ему удастся устроиться куда-нибудь санитаром, чтобы брить пациентов перед операцией.

Гинзел тихонько рассмеялся.

— Ты что, спятил? Он только-только начал разворачиваться. Квинтрелл говорит, что через год он сможет пригласить на свой остров специалистов-медиков и продемонстрировать свои операции на настоящих пациентах. А дальше, как утверждает Квинтрелл, перед ним прямая дорога в Нобелевские лауреаты!

— Вот выдадут ордер на его арест, и даже дорога назад в Штаты будет для него навсегда закрыта!

— Как только разберутся, чем он там занимается на своем острове, ему все простят. Так уже было с Вернером фон Брауном. Ведь до работы в НАСА этот сукин сын делал ракеты, которые в годы войны отправили на тот свет не одну тысячу англичашек!

— Все так, но…

— Тише! — Гинзел поплотнее прижал наушник и с минуту напряженно прислушивался. — Вроде пора. — Он кивнул. — Да, точно, они сейчас выйдут!

Лейтенант полиции Бернард Доэрти, плотный мужчина с синеватыми щеками и жестким ежиком волос, вытащил из заднего кармана темно-бордовых брюк потертую карточку и начал перечислять Пирс все права, которыми она может воспользоваться. Читал он монотонным скрипучим голосом, медленно и громко, словно имел дело с тугой на ухо особой.

— Вам все ясно? — спросил он.

Пирс все в том же пеньюаре сидела на одном из маленьких золоченых стульчиков в гостиной. Она вяло кивнула лейтенанту и снова принялась теребить кружевной платочек.

— Сейчас мы поедем в Главное полицейское управление, где вас попросят сделать еще одно заявление, — объявил Доэрти. — Только на этот раз в письменном виде. Хотите позвонить своему адвокату?

— Моему адвокату?

— Ну конечно, мэм, вашему адвокату. Ведь у вас, я надеюсь, есть адвокат?

— Наверное, да…

— То есть как это — «наверное»?

Обменявшись недоуменным взглядом с другими полицейскими, Доэрти предпринял новую попытку:

— Миссис Пирс, пожалуйста, постарайтесь понять, — терпеливо начал втолковывать он. — Вы имеете право вызвать адвоката. Хотите воспользоваться этим правом?

Пирс пожала плечами и, не отвечая, тихонько замурлыкала какую-то мелодию.

— Интересно, что вы такое проделали с этой дамочкой? — спросил он Липпенкотта. — Ведь она двух слов связать не может…

— Ну со мной-то она говорила! — возразил тот, показывая кассету, на которую были записаны показания Пирс. — Видите ли, Берни, если уж говорить начистоту, допрос никогда не был вашим коронным номером!

Доэрти выхватил у него из рук кассету и, держа ее прямо перед глазами Пирс, спросил:

— Мэм, вы не хотите рассказать мне, как эти люди заставили вас расколоться?

— Мне задавали вопросы, — ответила она безразличным тоном и снова начала напевать себе под нос.

— Они, видите ли, задавали ей вопросы, — признал свое поражение Доэрти. — Передай вниз нашим, что мы выезжаем через десять минут! — крикнул он полицейскому, стоявшему у входной двери. — Да, и вот еще что, — добавил он, пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу своей белой рубашки с короткими рукавами. — Проследи, чтобы никаких посторонних не было ни в подъезде, ни поблизости от него.

Полицейский вышел, и, пока Доэрти снова задавал вопросы Липпенкотту и Фицпатрику, женщина в полицейской форме отвела Пирс в спальню, где горничная помогла ей одеться и собрала в сумку самое необходимое.

Когда они вернулись в гостиную, Доэрти поднялся и, отстегнув кобуру, натянул пиджак в яркую, ядовитого цвета полоску.

— Наручники нужны? — спросил один из полицейских в штатском, кивком указав на Пирс.

Доэрти покачал головой.

Выпроводив всех на лестничную площадку, Доэрти подождал, пока один из полицейских опечатал дверь квартиры Пирс. Пропустив вперед уборщицу и горничную, которая несла клетку с попугаем хозяйки, а вслед за ними полицейского, опечатавшего дверь, он жестом пригласил Пирс, женщину из полиции, Липпенкотта и Фицпатрика войти вместе с ним в лифт.

Пока кабина лифта спускалась на первый этаж, никто не проронил ни слова.

В вестибюле их ждала группа полицейских в форме.