Серебряная рука - Стивен Рэй Лоухед

— я вознагражу тебя за услугу, которую ты оказал мне этой ночью. — Я услышал голос великого лорда высоко надо мной. — Сейчас мы будем спать, — сказал он. — Да будет мирным твой сон. Не беспокойтесь ни о чем. Ни один враг не посягнет на ваш покой; ничто не потревожит тебя в моем лесу. — Голос отдалялся, затихая, и я понял, что хозяин леса уходит в свою пещеру. Однако напоследок он еще сказал: — Моя награда найдет вас в свое время. Надеюсь, вы будете готовы принять ее.

Глава 12. ДРУИМ ВРАН

— Он дал тебе арфу, — сказал Лью. — Какой же бард без арфы?

Я очень хотел, чтобы инструмент остался у меня. Такой певучей арфы мне еще не доводилось держать в руках.

— Скажи, осталось ли что-нибудь еще после его ухода?

Лью помолчал, осматривая стоянку.

— Больше ничего, — сказал он. — Только арфа. Чана с элем уже нет, наших чаш тоже, и даже остатков еды я не вижу. Все исчезло, кроме арфы. Думаю, она теперь твоя. У нее даже наплечный ремень есть.

Проснувшись утром, мы обнаружили, что лес пуст, а хозяин кузни исчез. Но арфу он оставил. Может, прав Лью, Гофаннон предназначил ее мне? Но я пока сомневался.

— Бери ее, Тегид, — настаивал Лью. — Ты же не можешь оставить ее валяться здесь.

— Ты прав, брат, — решился я, поднял арфу за ремень и повесил на плечо.

— Ну что же, идем.

Стараясь ступать бесшумно, чтобы не нарушать тишину неметона, мы побрели прочь — Лью впереди, а я — сзади, положив левую руку ему на плечо, нащупывая дорогу ясеневым посохом в правой руке. Мы не стали возвращаться в наш вчерашний лагерь, а пошли дальше по тропе вдоль реки. Шли долго. Лью, видимо, задумался, да и мне было о чем подумать.

День выдался теплым. Мы держались берега реки, здесь было легче идти. В полдень остановились, попили из реки и присели на траву отдохнуть.

— Прошлая ночь стала первой с тех пор, — он колебался, — с тех пор, как Мелдрин… в общем, я впервые забыл о боли.

Тут и я понял, что моя рана перестала пульсировать и я не ощущаю больше жгучей боли. Я коснулся повязки на глазах и понял, что боль ушла, хотя неприятные ощущения все еще оставались.

— Кажется, Гофаннон отблагодарил нас, как и обещал, — заметил Лью.

— Если это был Гофаннон, — пробормотал я.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что на этот раз Он принял облик Гофаннона, — ответил я, — но я думаю, что вовсе не Мастер-Кузнец угощал нас прошлой ночью.

— А кто же?

— Владыка куда более могущественный и древний. Возможно, даже сам Быстрая Верная Рука.

— Интересно, — задумчиво проговорил Лью. — Ты-то не видел, когда пел, а я наблюдал за ним. Он менялся, Тегид. Сначала выглядел грозным, с дикими глазами. Но пока слушал песнь, стал совершенно другим. Говорю тебе, брат, он изменился. Если бы ты мог его видеть, ты бы со мной согласился. Когда ты закончил, он даже говорить не мог. Между прочим, я тоже. Ты всегда замечательно пел, Тегид. Но вчера вечером… — Лью помолчал, подбирая слова. — Вчера вечером ты пел, как сам Фантарх.

Я промолчал. Вчера, когда я пел, мне казалось, что я могу видеть. Пока слова срывались с моих губ, я не был слеп. На протяжении всей песни предо мной представал яркий мир — как будто песнь заменила мне глаза.

Мы все дальше уходили в лесистые холмы Каледона. Начался затяжной подъем. Мы были уже в предгорьях, здесь отроги стали выше. Между ними лежали долины. Река стала уже и глубже, плеск воды слышался отчетливее. Лью отлично справлялся с обязанностями поводыря, но шли мы все равно медленно. Чтобы отвлечься от трудностей ходьбы, мы говорили о земле, о временах года и о движениях солнца по небесной чаше. Обсудили звездное воинство: Гвоздь Небесный, Великий Бран Благословенный, Плуг, Вепрь и Медведь, Семь Дев, Серебряное Колесо и прочих. Мы пользовались древними знаниями. Говорили о вещах скрытых и известных, видимых и невидимых: о силах воздуха и огня, воды и земли; принципах и истине; правде, чести, верности, дружбе и справедливости. Вспоминали королей, мудрых и глупых. Заодно поговорили о королевском сане — о правильном управлении людьми и народами, о секретах проницательности, о священном порядке суверенитета.

Лью все понимал. Его способности удивляли, он обладал памятью барда. Он рос так же, как растет дерево, когда его корни касаются воды, скрытой в земле: прямое, высокое, широко раскинув ветви, заявляющее о своем праве. Как сказал бы Оллатир, он становился дубом знаний.

Многое из того, что я ему рассказал, известно только бардам. Ну и что? В Альбионе больше нет бардов, а знания, как и огонь, приумножаются, когда ими делятся.

Да, знал он много, вот только я не заметил сияния авена у него внутри. Авен Оллатира оставался скрытой жемчужиной в раковине, ожидающей, когда и где она явится на свет.

Питались мы подножным кормом и, конечно, голод мучил нас все время. С жаждой дело обстояло проще. Воды было сколько угодно. Мы исхудали, но суровая тропа подсушила наши тела и сделала их крепче. Постоянная нехватка всего еще больше связала нас узами, покрепче уз крови.

Однажды, после многих дней пути, нас разбудили дождь и северный ветер. Мы хотели переждать непогоду под деревьями, однако дождь не кончался. Так и лил целый день, а когда тучи на небе наконец разошлись, идти было уже поздно. Но мы все-таки прошли немного вперед, просто чтобы понимать, что нас ждет дальше.

— Сейчас мы на вершине холма. Внизу долина, — сказал мне Лью. — на другой стороне холм еще выше.

— А что за ним?

— Дальше я не вижу. Холм крутой и высокий. Подниматься будет непросто. Может, поискать другой путь?

Я пытался представить местность.

— Лес есть? Какой?

— Сосны, в основном. Внизу повыше и помощнее, вверху — потоньше и пониже. — Он остановился, вглядываясь в окрестности. — Так. Этот холм — часть горного хребта. Хребет тянется с севера на юг.

Я задумался. Интересно, существовали в Каледоне древние дороги? Может, и были, но я о них не