Обвиняется в убийстве - Гарри Картрайт

— Кто тот человек, который принес вам туфлю? — спросил он у детектива Миллера.

— Это был не человек, — вынужден был признаться Миллер. — Это была собака.

Собака? Хейнс посмотрел в сторону жюри и многозначительно поднял бровь, словно хотел спросить: "Я не ослышался?" Подумать только: какая-то собака, преспокойно разгуливавшая по территории особняка, нашла потерянную туфлю и услужливо принесла ее полиции! Позже Хейнс показал фотографию, снятую на месте преступления. На ней была изображена собака, которая без всякого сопровождения свободно разгуливала по столовой среди таких важных вещественных доказательств, как испачканные кровью телефон, сигареты и куски разбитого стекла. Где-то на заднем плане был виден полицейский, равнодушно наблюдавший за собакой. В перерыве Хейнс сказал репортерам: "Не удивительно, что по территории бродила собака с башмаком в пасти. Полиции было на все это наплевать. Как еще можно охарактеризовать их отношение, если, расследуя дело об убийстве, они позволили своим собакам спокойно разгуливать по месту преступления чуть ли не с сигаретой в зубах?"

Случай с собакой был скорее смешным курьезом, но обвинению стало не до смеха, когда оно поняло, к чему клонит Хейнс, обрушивший на их свидетеля целый град вопросов. Обвинители попросили Хейнса дать им для ознакомления документ, который тот цитировал в ходе допроса Миллера. Это была фотокопия нескольких страниц должностной инструкции полицейского управления Форт-Уэрта о порядке проведения расследования на месте преступления. Положения этой инструкции, утверждал Хейнс, свидетельствовали о том, что следователи отнеслись к сбору улик халатно. Хейнс отказался передать документ обвинению, указав, что в свое время защита просила включить его в качестве своего вещественного доказательства, но обвинение выступило с протестом, в результате чего его вычеркнули из списка. "Они хотят, чтобы и волки были сыты, и овцы целы", — заметил по этому поводу Хейнс, обращаясь к Доулену. Однако по-настоящему страсти вокруг инструкции разгорелись чуть позже, когда Джо Шэннон обвинил защиту в преднамеренном искажении содержания полицейского документа, поскольку при снятии ксерокопии был умышленно выпущен тот раздел инструкции, в котором говорилось, что при сборе улик на месте преступления следователи могут поступать так, как считают нужным, а не следовать строго ее предписаниям. Шэннон обвинил Хейнса в том, что в результате его допроса "создалось неправильное впечатление, будто этот полицейский не выполнил требований инструкции, в то время как защита умышленно опустила ту ее часть, которая подтверждала правильность его действий".

Хейнс подпрыгнул как ужаленный и заявил, что замечание Шэннона — это "грубое и оскорбительное обвинение". Он тут же потребовал, чтобы судья рекомендовал присяжным оставить без внимания слова обвинителя. Но Доулен отказался, указав, что, если на то пошло, защита вообще не получала разрешения зачитывать этот документ. Когда присяжных отпустили, Фил Бэрлсон внес формальное ходатайство прекратить процесс из-за неправильного его ведения. Судья, к великому облегчению обеих сторон, отклонил ходатайство.

В течение последующих нескольких дней обвинение представило множество вещественных доказательств, включая целый ряд окровавленных предметов, которые должны были подтвердить уже внесенные в протокол показания свидетелей:

— пробитую пулей трехметровую дверь, через которую был сделан первый из четырех выстрелов по Стэну Фарру;

— фотоснимки тел Стэна Фарра и Андрии Уилборн, сделанные в морге. Тело Фарра было сфотографировано с четырех точек, чтобы лучше была видна каждая из четырех пулевых ран. На отдельной фотографии была снята обнаженная грудная клетка Андрии, на которой была хорошо видна пулевая рана чуть ниже левой груди;

— окровавленную полосатую майку, которая была на Андрии в ночь убийства;

— окровавленную сорочку Стэна Фарра;

— дюжину всевозможных образцов и фотоснимков кровавых пятен, оставленных в подвальном помещении, где было найдено тело Андрии, а также на двери, ведущей в подвал;

— образцы крови, обнаруженной около столовой, где была ранена Присцилла и убит Фарр, на полу в коридоре, вдоль которого волокли тело Фарра, а также на дорожке, по которой Присцилла пыталась убежать от убийцы в первый раз;

— туфли и сумочку Бев Басе;

— две пули. Одна из них была найдена на лестнице, где по Фарру был сделан первый выстрел, а вторая — за стеклянной дверью, которая могла быть пробита пулями, выпущенными, по словам Гаврела, Калленом Дэвисом, с тем чтобы разбить стекло и проникнуть в особняк. Ранее обвинение предъявило еще пять пуль. Одна из них была обнаружена под телом Андрии Уилборн, а остальные четыре — в столовой. Позже, когда обвинение вызовет в качестве свидетеля Фрэнка Шиллера, директора лаборатории полицейского управления Форт-Уэрта, будут предъявлены еще две пули, извлеченные из тела Стэна Фарра. И последняя пуля находилась пока рядом с позвоночником Гаврела. Все десять пуль полностью вписывались в версию обвинения. Убийца застрелил сначала Андрию Уилборн — это была первая пуля. Затем он перезарядил пистолет в ожидании следующих жертв. Второй пулей была ранена Присцилла. Третьей, четвертой, пятой и шестой пулями был убит Фарр. Седьмой пулей был ранен Гаврел. Этим объяснялось также и то, что убийца не выстрелил в Бев Басе, а погнался за ней — у него больше не было патронов. Гаврел показал, что, перед тем как выстрелить в стеклянную дверь и войти в дом, убийца перезарядил пистолет;

— кусочки целлофанового пакета для мусора, найденные в столовой, на лестнице, где был убит Фарр, и в подвальном помещении. Сам пакет, обнаруженный наверху в спальне, тоже был предъявлен в качестве вещественного доказательства;

— искусственные волоски с парика, прилипшие к целлофановому пакету.

Для опознания вещественных доказательств был вызван детектив Гэри Николе, работавший вместе с Грегом Миллером. В ходе перекрестного допроса Фил Бэрлсон акцентировал внимание на трех стаканах, найденных на кухне, наличие которых должно было доказать, что в тот вечер между девятью и двенадцатью часами Андрия Уилборн была в доме не одна. Бэрлсон спросил, была ли обнаружена какая-нибудь жидкость в одном из этих стаканов. Николе ответил, что была, но никто так и не проверил, какая именно.

Вопрос: Разве вас не учили, что, проводя расследование на месте преступления, следует сохранять любые обнаруженные там жидкости?

Ответ: Нас учили действовать по собственному усмотрению.

Вопрос: Тогда что же вы сделали с содержимым стакана? Вылили? Выпили?

Ответ: Я вылил его в раковину.

Выпаливая скороговоркой один вопрос за другим, Бэрлсон спросил у Николса, сделал ли тот слепки следов, обнаруженных рядом с особняком, отдал ли на анализ ворсинки с ковра и обивки, снял ли отпечатки пальцев с ботинок Фарра и, наконец, обнаружил ли в доме "пластмассовые пакетики с белым порошкообразным веществом".

На каждый из этих вопросов Николе давал отрицательный ответ.

Окровавленные сорочка Фарра и майка Андрии, а также другие вещественные доказательства были разложены на столе рядом со скамьей присяжных и оставались там в течение всего судебного процесса. По мере того как предъявлялись все новые и новые вещественные доказательства, коллекция окровавленных предметов все более разрасталась. Все выглядело так, будто на сцене постепенно возводились декорации для какого-то страшного действа.

Наступило время заслушать свидетельские показания Бев Басе. Фил Бэрлсон, высокий седовласый адвокат из Далласа, уже хорошо к этому подготовился. Хотя Васе и считалась наиболее сильной свидетельницей обвинения, он уже видел в ее будущих показаниях множество слабых мест. Главным среди них были весьма странные отношения между Басе и Присциллой Дэвис. Бэрлсон ни на минуту не верил, что их связывали обычные отношения матери и подруги ее дочери, как это утверждало обвинение. Не верил он и в то, что между ними сложились отношения двух сестер — младшей и старшей. Здесь было нечто другое. Никто, разумеется, ни разу не произнес слов "лесбийская любовь", и никто не представил каких-либо конкретных доказательств такой связи, однако множество красноречивых намеков защиты и постоянное напоминание об особых отношениях между этими двумя женщинами заронили соответствующую мысль в сознании многих.

Позже Бэрлсон так объяснял свою теорию: "Присцилла знала, кто был убийцей, и решила этим воспользоваться. В ту ночь все мысли Бев были сосредоточены на Каллене — ведь накануне в клубе "Рангун рэкит" они обсуждали с Присциллой ее развод. Вспомните: у Присциллы в ту пятницу не все складывалось так гладко и просто. Ей стоило большого труда уговорить врача дать ей фальшивую справку. Она долго притворялась, поэтому, когда в следующий понедельник узнала о решении судьи, ей захотелось тут же с кем-нибудь поделиться своей новостью. Бев говорит, что собиралась в тот вечер переночевать у Ди. Вздор! Ведь она прекрасно знала, что Ди уже договорилась со своим возлюбленным остаться на ночь у него. Просто Бев захотелось узнать подробнее, что же произошло в тот день в суде. Я убежден, что тогда ночью им каким-то образом удалось встретиться и договориться назвать убийцей Каллена. Может быть, они знали имя настоящего убийцы, а может быть, и нет, но они решили свалить все на Каллена".