Обвиняется в убийстве - Гарри Картрайт

Вопрос: Что произойдет, если, находясь в таком состоянии, человек попытается сесть?

Ответ: От этого увеличится вероятность шока.

Вопрос: А что это значит?

Ответ: Будет кружиться голова, человек начнет бредить, давление крови упадет еще ниже.

Вопрос: А как быстро все это произойдет?

Ответ: Это может случиться в течение нескольких минут.

Вопрос: А может больной потерять при этом сознание?

Ответ: Больной может находиться в самом различном состоянии: от нормального до коматозного.

Вопрос: Как вы считаете, с точки зрения медицины могли ли глаза у такого человека оставаться при этом открытыми?

Ответ: Да, могли.

Вопрос: Как вы считаете, могли ли у него появиться провалы в памяти?

Ответ: Могли, но не обязательно.

Вопрос: Как вы считаете, мог ли он что-то говорить, но не помнить этого?

Ответ: Да, мог.

Далее Герд пояснил, что после операции и Гаврелу и Присцилле вставили в дыхательное горло респираторы и поместили обоих в разные палаты. В течение всех трех дней до ее перевода в другую больницу, продолжал Герд, Присцилла Дэвис ни разу не пыталась встать с постели, Гаврел же не в состоянии был этого сделать при всем своем желании. Врач добавил, что пуля, застрявшая рядом с позвоночником, находится там и по сей день.

В течение двух последующих дней Хейнс отчаянно, но безуспешно пытался подвергнуть сомнению показания Герда. Сославшись на историю болезни, Хейнс язвительно заметил, что там ничего не сказано ни о шоковом состоянии Гаврела, ни о провалах в его памяти.

Вопрос: Если бы он находился в шоковом состоянии, это было бы как-то зафиксировано [в истории болезни], не так ли.

Ответ: Нет, не так, если речь идет о человеке, истекающем кровью от пулевой раны. Это могло и не фиксироваться. К тому же слово "шок" в истории болезни мы не употребляем, поскольку понятие это весьма расплывчато. Мы записываем то, что ясно видим. Например, давление и потерю крови, то есть то, что можно измерить.

Впервые Хейнс, казалось, был поставлен в тупик именно в той области, где он всегда считал себя весьма компетентным. Вынужденный вести беспорядочный огонь, адвокат стал теперь подвергать сомнению компетентность врача и попросил его дать определение некоторым медицинским терминам. Но ему так и не удалось поколебать заключение Герда о том, что оба больных находились в состоянии, исключающем возможность вступления в сговор. Но самым ужасным, с точки зрения защиты, было то, что теперь присяжные получили заключение эксперта, объясняющее, почему у Гаврела были столь странные провалы в памяти.

Наступил второй месяц суда. Для дачи показаний перед присяжными обвинение вызвало целый отряд полицейских и следователей, работавших на месте преступления. На этом этапе оно хотело подкрепить показания, уже данные Присциллой и Буббой Гаврелом, а также подготовить жюри к допросу третьей главной свидетельницы обвинения — Бев Басе. Настало время, как заявил один из следователей, "разобраться со всеми трупами, пулями и пятнами крови".

Главной фигурой обвинения на этой стадии судебного разбирательства был X. А. Перес, один из полицейских из Форт-Уэрта, с которым Бев Басе приехала на место преступления. Поскольку защита оспаривала способность Гаврела опознать в убийце Каллена Дэвиса из-за слабого освещения, Джо Шэннон начал допрос Переса с того, что поинтересовался, достаточно ли светло было в ту ночь вокруг особняка и можно ли было читать при этом газету.

— Да, — ответил Перес, — света было достаточно, так что вполне можно было читать газету или книгу.

В зале воцарилась мертвая тишина, когда Перес стал описывать, как в ту душную и жаркую августовскую ночь они подошли к особняку. Через разбитую стеклянную дверь Бев Басе увидела Гаврела, который был весь в крови и неподвижно лежал на полу в столовой. "Она попыталась оттолкнуть меня, — сказал Перес, — но я крепко схватил ее за руку и не отпускал. Я отвел ее подальше и усадил у стены". Затем Перес и другой полицейский, Джимми Содерс, выхватив пистолеты, стали осторожно продвигаться к разбитой Двери и проникли через нее в дом. Тогда они еще думали, что убийца, возможно, прячется где-то внутри. Пока Перес возился с Гаврелом, Содерс пошел вдоль широкого кровавого следа на полу и попал на кухню, где лежало тело Стэна Фарра. К этому времени уже подоспело подкрепление, а еще несколько полицейских были на подходе. Быстро осмотрев все двадцать комнат, полицейские вернулись на кухню. Вот тогда-то Перес и заметил кровавый след на двери, которая вела в подвал.

— Вот здесь на лестнице я увидел кровавое пятно, похожее на отпечаток ладони, — сказал Перес, показывая место на плане. — Несколько точек крови были обнаружены также на окне около входа в подвал.

Держа в одной руке фонарь, а в другой пистолет, Перес в сопровождении сержанта Дж. Т. Тайгерта стал спускаться вниз по лестнице в подвальные помещения. Осветив стены, полицейские увидели несколько дверей. Перес направился к левой стене, открыл одну из дверей и тут же отпрянул назад. Он не знал, что там внутри, и сделал это так, на всякий случай. Оказалось, что там валялся какой-то садовый инвентарь. Двигаясь очень медленно, он подошел к соседней двери и открыл ее. "Я прижался к стене, приоткрыл дверь сантиметров на десять и заглянул внутрь. Там виднелись чьи-то ноги… ступнями к двери. Я закрыл дверь и жестом позвал серя анта Тайгерта…"

Тайгерт увидел тело Андрии Уилборн, которая лежала на спине в луже крови. Ее лицо и руки были испачканы кровью. Глаза были широко открыты, но было ясно, что она мертва.

А между тем наверху уже собралось по меньшей мере 25 полицейских, и, возможно, столько же было за пределами особняка. По некоторым подсчетам, на место преступления приехало около 80 полицейских, хотя никто не может утверждать этого точно. Эта неспособность установить, кто же в действительности был на месте преступления сразу после убийства, была лишь на руку защите. Хейнс саркастически заметил: "Полицейские не сумели справиться со своим делом на месте преступления по той же причине, по которой этот процесс вызвал такой шум в прессе. Все дело в том, что местом происшествия стал огромный дом на холме, который вызывает любопытство и удивление, поэтому вместо того, чтобы отправиться туда и выполнить свою работу на высоком профессиональном уровне, полицейские стали бегать по дому, осматривать его и прикидывать, сколько же все это стоит". По мере того как обвинение допрашивало все новых и новых полицейских и представляло все новые и новые вещественные доказательства, защита потом не раз напоминала об этом. "Работа следователей на месте преступления ниже всякой критики, — заявил на каком-то этапе Хейнс. — Они так и не проверили, есть ли другие пятна под ковриком, на котором лежало тело Стэна Фарра… Они не объяснили происхождение пятен с другим типом крови, например на окнах… Они не установили, кому принадлежат все обнаруженные отпечатки пальцев… Они даже не побеспокоились снять отпечатки пальцев, оставленные на ботинках Стэна Фарра. Перед нами выступает женщина и говорит, что кто-то взял это тело за ноги и поволок. Но никто почему-то не потрудился снять хотя бы отпечатки пальцев с ботинок! Ведь что произошло? Заведомо согласившись с первой же выдвинутой версией, они провели следственную работу лишь в том объеме, какой был необходим, чтобы подтвердить эту версию".

В течение двух дней Хейнс допрашивал детектива Грега Миллера, пытаясь доказать, что полицейские проявили халатность при сборе улик на месте. При этом он ссылался на инструкцию о порядке проведения расследования на месте преступления, которая действовала в полицейском управлении Форт-Уэрта. Хейнс с пристрастием допрашивал Миллера о пятнах крови, с которых не был сделан соскоб для последующего лабораторного анализа, о тех местах в особняке, которые не были тщательно осмотрены в целях обнаружения возможных отпечатков пальцев, о кусочках целлофанового пакета, на которые никто не обратил внимания и по которым иногда даже ходили, производя осмотр помещения, о еще одном целлофановом пакете для мусора, который, по словам шофера "скорой помощи", валялся около особняка, но так и не был обнаружен следователями, а также о странных обстоятельствах, при которых были найдены туфли Бев Басе. Одна из туфель была обнаружена там, где и предполагалось — на дорожке, по которой убегала Басе. Но местонахождение второй туфли сразу установить не удалось. Она была обнаружена лишь позже. Хейнса больше всего интересовало то, как она была найдена.

— Кто тот человек, который принес вам туфлю? — спросил он у детектива Миллера.

— Это был не человек, — вынужден был признаться Миллер. — Это была собака.